Рэнд проснулся и посмотрел в окно. Светило солнце. Он прикрыл глаза и снова открыл, чтобы убедиться, что это не сон.

Трейси сидела за столом. Она была одета и, по-видимому, уже давно смотрела прямо на него. Оторвав голову от подушки, Рэнд вгляделся. Да, она смотрела ему прямо в глаза.

— Привет, — сказал он, приподнимаясь на локте. — Ты рано встала.

— Нет. Это ты спал долго.

Рэнд сел.

— Который час?

— Почти одиннадцать.

— Ты шутишь?

— Нисколько. Тебе все время звонят, и пришла куча голосовых сообщений. — Она взмахнула телефоном, который все это время держала в руке.

Рэнд потер лицо, чтобы прогнать остатки сна, но все еще не мог прийти в себя.

— Поверить не могу, что столько проспал.

— Ты очень устал вчера, — заметила Трейси.

Рэнд внимательно посмотрел на нее. Трудно сказать, она все еще злится на него или нет. Но что-то в ней изменилось, это точно. Вот только что?

— Ну да, — со вздохом согласился Рэнд. — Когда ведешь себя так по-дурацки, это очень утомляет.

Трейси ничего не ответила.

— Кто звонил? — спросил Рэнд.

— С двух номеров. — Она пожала плечами. — Один — какой-то Жак.

Она бросила ему телефон.

Поймав мобильный, Рэнд просмотрел последние звонки и положил телефон на кровать.

— Что-нибудь важное? — спросила Трейси.

— Да. Это насчет свитка.

— Насчет свитка? Что же ты не перезвонишь? Неужели тебе не хочется узнать, что там?

Рэнд вздохнул.

— Конечно, хочется. Но есть вещи более важные.

— Например? — Трейси подобрала ноги и обхватила их руками.

— Трейси, я многое хотел тебе сказать. Я попытался было вчера вечером, но ты…

— Я тебя слушала.

— Что?

— Я слышала почти все, что ты говорил.

— Я думал, ты спишь.

Трейси уперлась подбородком в колени.

— Я правда заснула. Наверное, ты еще говорил.

Она взглянула на Рэнда. Их взгляды встретились, и какое-то время отец и дочь молча смотрели друг на друга. Наконец Трейси опустила глаза.

— Я вчера так разозлилась, я… просто не знала, что делать. Не могла думать спокойно. И разозлилась еще больше, когда ты начал говорить, потому что вступать с тобой в разговор мне хотелось меньше всего. Я думала, что бы ты мне ни говорил, станет только хуже. Но когда ты сказал, что не знаешь, что это такое — быть отцом, я засомневалась.

Она умолкла и снова на него посмотрела.

— Я поняла, что никогда не относилась к тебе просто как к человеку, понимаешь? То есть ты же мой папа, значит, ты всегда должен знать, что делать, что говорить, догадываться, что мне нужно. Я и представить не могла, что ты можешь этого и не знать. Ведь маленькие дети уверены, что взрослые все знают. Но вчера вечером я как будто впервые узнала тебя по-настоящему.

В глазах Трейси появились слезы.

— Я услышала настоящие слова, а не… «папочкины речи», ну, все то, что родители обычно говорят детям, вроде «я тебя люблю», «ты у меня красавица» или «прибери в своей комнате». Но вчера я была слишком зла на тебя, чтобы что-то ответить или хотя бы дать понять, что слушаю. Но я слушала. Я давно встала и с тех пор сижу здесь и думаю.

Трейси смущенно улыбнулась.

— Особенно о своем поведении.

Она подошла к отцу и села рядом. Рэнд в изумлении смотрел на дочь, пораженный этой неожиданной переменой. И не только в ней, хотя она казалась совсем другим человеком, чем та девушка, что приехала к нему на раскопки всего пару дней назад. Он и сам изменился. Казалось, в эту самую минуту наступает поворотный момент в их жизни, вроде падения Берлинской стены. Причем что-то происходит не только с ним, но и в нем самом. Рэнд опустил голову и пытался совладать с нахлынувшими чувствами.

— Я вела себя как соплячка, — продолжала Трейси. — Эгоистично и безответственно. И хочу извиниться. Я считала, что в моих проблемах виноваты ты и твоя дурацкая работа. Ну и что, что ты — не самый лучший отец в мире? Могло быть куда хуже.

Трейси махнула рукой, будто отгоняя эту мысль.

— Но то, что ты сказал вчера вечером, очень много для меня значит.

Голос ее дрожал.

— И я даже не знаю, смогу ли сделать то, о чем ты меня просил. Не знаю, получится ли у меня помочь тебе стать хорошим отцом. Я не знаю, смогу ли стать тебе хорошей дочерью. Но может быть…

Трейси опять замолчала, и Рэнд увидел, что слезы текут по ее лицу.

— Может быть, если мы оба попытаемся помочь друг другу, ты научишься быть отцом, а я… научусь быть дочерью.

Рэнд обнял Трейси за плечи и притянул к себе. Казалось, у обоих прорвались наружу все чувства, накопившиеся за девятнадцать лет.