38
Южный Иерусалим, Тальпиот
— Я сел, — сказал Рэнд, поздоровавшись с Хавнером, хотя на самом деле он всего лишь прислонился к капоту «фиата».
— Уточни, пожалуйста: это надписи с двух оссуариев? — Хавнер сразу приступил к делу. — Я должен быть уверен.
— Да, надпись из двух строк — с одного оссуария, а две другие — со второго, с обеих сторон. И он куда богаче.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что это лучший образчик резьбы по камню, который я когда-либо видел. — Рэнд описал орнаменты на втором оссуарии.
— Понятно.
— Это имеет какое-то значение?
— Решишь сам, когда я расскажу тебе, что там написано.
— Я весь внимание.
— Надписи на арамейском, — начал Хавнер.
— Арамейском?
— Да, без сомнения. С виду похоже на древнееврейский, который очень отличается от современного языка. Но это был разговорный язык Израиля в начале новой эры.
— Да-да, — терпеливо сказал Рэнд.
Все это он прекрасно знал, но не хотел перебивать Хавнера.
— Один из ранних вариантов написания. Я почти уверен, что это первый век.
— Отлично. И что там написано?
— Я не палеограф…
— И все-таки.
— Моя транслитерация не может быть признана окончательной…
— Я понимаю.
— Думаю, лучше сначала сказать, что написано на первом оссуарии. «Мириам берат Шимон». Мириам, дочь Шимона.
— Мириам, — как эхо, повторил Рэнд.
— Да, дочь Шимона.
— Подожди минутку, Игаль. — Рэнд прикрыл ладонью трубку и жестом подозвал Мири. — Вы были правы. Там действительно написано «Мириам».
Мири польщенно улыбнулась.
— Можно попросить вас об одолжении? Вы не попросите мою дочь принести планшет?
Она кивнула и направилась к гробнице.
— Да, — сказал Рэнд в трубку. — Итак, Мириам, дочь Шимона. Это первая надпись.
— Правильно.
— А две другие?
— Возможно, две другие идентичны.
— Ты так думаешь?
— Да. Правда, в их написании есть различия.
— Тогда они не идентичны.
— Это одни и те же слова, просто буквы написаны немного иначе.
— Немного иначе, — шевелил губами Рэнд.
— Ты говоришь, эти надписи были на боковых стенках оссуария? По фотографиям я этого не понял, поскольку снято крупным планом. Но если это так, то одна надпись должна быть на короткой стороне, а вторая — на длинной. Возможно, обращенной к стене… Я прав?
— Именно так, — подтвердил Рэнд.
— Так я и думал. Это и объясняет разницу в написании.
Из гробницы выбралась Трейси с планшетом в руках, отдала его Рэнду. Мири снова заняла свой пост, остановившись в каких-то двух метрах от них.
— Записывай, — сказал Рэнд. — Минутку, Игаль. Дочь записывает. Пиши: «Мириам, дочь Шимона».
Имя Шимон он произнес по буквам.
— Да, Игаль. Рассказывай дальше.
— Значит, дочка добралась благополучно?
— Да, спасибо тебе огромное. Отлично доехала. И спасибо, что послал Карлоса. Кстати, он уже едет обратно.
— Вот и славно.
— Итак, что со второй надписью?
— Судя по всему, это родовое имя, — ответил Хавнер. — И непростое.
— То есть?
— Если я прочитал правильно, родовое имя звучит как Ка-и-а-фа.
— Каиафа.
— Да. А полностью, если вынести за скобки варианты написания, — Иосиф бар Каиафа.
— Подожди.
Рэнд забрал у Трейси планшет и сам записал имя, плечом прижимая к уху мобильник.
— Иосиф бар Каиафа.
— Правильно, — сказал Хавнер. — Иосиф из рода… Каиафы.
— Каиафа, — повторил Рэнд. — Знакомое имя.
— Еще бы. Это имя священника, упомянутого еврейским историком Иосифом Флавием. «Иосиф, которого звали Каиафой».
— Почему-то я не соотнес того Каиафу с этим.
— Подсказываю дальше, — продолжал Хавнер. — Каиафа не просто священник. Он первосвященник, возглавивший судилище над Иисусом.
