~ ~ ~

Откинув клапан, Рэнд Баллок вылез из палатки и на мгновение замер. Над раскопками нависла предрассветная мгла. В одной руке он держал небольшой рюкзак, набитый мятой одеждой, в другой — сумку с ноутбуком.

Баллок осмотрелся. Мареша — удивительное место. Раскопки в Шефела, регионе Израиля между прибрежной равниной и горами центральной Иудеи, — настоящий рай для археолога, своего рода музей древних цивилизаций под открытым небом. Фортификационные сооружения израильтян VIII–VI веков до н. э., пещеры, где скрывались повстанцы во время Второго иудейского восстания против Рима 132–135 годов н. э., эллинистические колонии III века до н. э., включая подземные лабиринты с прессами для отжима оливкового масла, голубятнями, храмами и гробницами… И все исключительно хорошо сохранилось. А благодаря авторитету и опыту руководителя работ Игаля Хавнера это был один из лучших раскопов, на которых Рэнду довелось побывать.

Задолго до фильмов об Индиане Джонсе большинство людей, уверенных, что они знакомы с археологией, на самом деле обладали «знанием», не имеющим к этой науке ни малейшего отношения. Даже жена и дочь Рэнда говорили, что он «откапывает кости динозавров». Но Рэнд за свою жизнь не откопал ни одной кости динозавра. Он видел их только в музее. Все считали его профессию необычайно увлекательной. Древние гробницы, заветные клады, искусные ловушки — и, наконец, слава и богатство. Сложно представить что-то более далекое от истины. Работа археолога — кропотливая и скучная, а великое открытие — редчайшая удача. Обычно приходится по крошечным фрагментам реконструировать древнюю культуру, а найденные «сокровища» — всего лишь предметы обихода, рассказывающие о людях, которым они когда-то принадлежали. «Важно не то, что ты нашел, а то, что ты узнал благодаря находке», — любил повторять Игаль Хавнер.

Рэнд тяжело вздохнул, проследил, как рассеялось облачко пара от его дыхания, и понуро побрел к машине, припаркованной рядом с палаткой. Бросил на переднее пассажирское сиденье рюкзак, рядом пристроил ноутбук. Пришлось согнуться, чтобы с его ростом метр восемьдесят два втиснуться в небольшой автомобиль. Ощупью нашел ключи в замке зажигания.

— Хм… — буркнул Рэнд озадаченно.

Убрал руку с руля, наклонился и пошарил по полу. Выпрямился, подался вперед и заглянул за рулевую колонку.

— Я же помню, что оставил их здесь.

Неловко изогнувшись, ощупал сиденье за спиной. И вдруг резко повернулся и посмотрел на капот сквозь лобовое стекло. И застонал.

Он сел не в ту машину. Его покрытый пылью белый «Фиат-500» стоял в нескольких метрах впереди, в предрассветном тумане.

— Со мной всегда так, — прошептал Рэнд, забирая с сиденья рюкзак и сумку.

С трудом пролезая в дверцу, он тряхнул головой. Уже не первый месяц — с тех пор, как умерла жена, — его преследовали неудачи. Жизнь катилась под откос, и он ничего не мог с этим поделать. Первые недели после похорон все чувства словно притупились. Он забросил раскопки на Крите, которые неплохо финансировались, и интуиция подсказывала, что на этом закончилась его карьера археолога. Трейси осталась без матери перед самыми выпускными экзаменами, и Рэнд решил, что надо быть дома ради нее. Но пропасть, разделявшая его с дочерью, только увеличивалась. Пустоту в душе не удавалось заполнить ничем — и поэтому он пил, плакал и спал по двенадцать часов в сутки. До того самого дня, когда позвонил Игаль Хавнер и позвал на раскопки Мареша.

Рэнд согласился, но это мало что изменило. Он годами не уделял внимания семье, мотаясь по свету, однако Джой всегда была рядом — если не телом, то душой. Его единственная любовь. И теперь он старался превозмочь боль страшной утраты, по сто раз на дню чувствовал опустошение, хотел снова обрести любовь, дружбу, близкие отношения… и не представлял, как это сделать.

Рэнд широким шагом подошел к своей машине, сунул в нее вещи, но садиться не стал. Проведя по коротко стриженным каштановым волосам, потер затылок.

— Пора с этим кончать!

И, бросив машину открытой, зашагал вдоль шеренги палаток. Хавнер сидел за столом под тентом, разбирая бумаги.

— Шалом, — бросил он Рэнду, едва повернув голову.

Несмотря на утреннюю прохладу, на Хавнере были только шорты и майка.

— Я ухожу, — сказал Рэнд.

Хавнер молча поднял на него глаза. В них не было удивления, только грусть.

— Я решил не доставлять тебе неприятностей и не ждать, когда ты меня выгонишь.

— А я собирался тебя выгнать? — поднял бровь Хавнер.

— Если и нет, то пришлось бы.

Рэнд помолчал.

— Я благодарен тебе за все, но мы оба знаем, что я не справляюсь с работой.

Хавнер открыл было рот, однако Рэнд знал, какие возражения услышит, и опередил его.

— Нет, ты не раздражался и не говорил, что разочарован, и за это я тоже благодарен. Ты был очень добр ко мне. Но я не хочу перекладывать на тебя свои проблемы и ты не обязан расплачиваться за то… что со мной происходит.

Хавнер встал и вышел из-за стола.

— Я… даже не знаю, что сказать. — Он крепко взял Рэнда за локоть. Нахмурился, подбирая слова. — Наверное, мне надо было раньше тебя спросить…

— Спросить? — не понял Рэнд. — О чем?

— Есть одно дело, о котором я узнал только вчера вечером. Не хотел тебя беспокоить, пока ты… спал.

«Это значит — пока я пил», — подумал Рэнд.

— И что же это за дело?

— Сам знаешь, что такое наш Иерусалим. Здесь любая стройка, даже самая маленькая, превращается в раскопки. — Хавнер пожал плечами. — На строительстве аквапарка случайно открыли подземную полость, и кто-нибудь из нас должен туда поехать, чтобы взять ситуацию под контроль.

Повисла пауза, во время которой они не спускали друг с друга глаз.

— Понимаешь, ты сделаешь мне большое одолжение… Хавнер ходил вокруг да около, пока Рэнд не стряхнул с себя похмельное оцепенение.

— Значит, — перебил он, — сделать тебе одолжение?.. Но ведь это не я тебе, а ты мне делаешь одолжение? Просто хочешь помочь?

Хавнер прищурился.

— Кажется, ты только что сказал, как благодарен за все, что я для тебя сделал. Если это правда, то сейчас представилась возможность меня отблагодарить.

И он еще крепче сжал локоть Рэнда.

— Что бы ты ни нашел в Иерусалиме, для тебя это шанс. Новый старт. Может, снова обретешь хотя бы часть того… что потерял.

Хавнер видел, что Рэнд все еще не верит ему.

— Это в Тальпиоте, — продолжал он, понизив голос. — Спросишь старшего сержанта Шарона.

Губы Рэнда тронула едва заметная улыбка.

— Шарона, — повторил он. — Игаль, во что ты меня втягиваешь?

— Шалом, — только и сказал Хавнер, похлопав по плечу старого друга, который был выше его почти на голову.