25
26 год от P. X.
Иерусалим, Верхний город
Каиафа застонал, как от боли.
— Конечно, ничего удивительного, — сказал он Рабби Гамалиилу.
В силу многих причин выбор внука Хиллела Великого в качестве союзника был весьма странен для Каиафы. Прежде всего, он был фарисеем, а Каиафа — саддукеем. Фарисеи и саддуккеи как главные религиозные и политические партии в Иудее обычно не ладили между собой. Фарисеи сохранили обычаи евреев в Пленении, превратив их в религию, в основе которой было изучение Торы. Саддукеи же издревле совершали жертвоприношения и службы в Храме, считая этот аспект веры краеугольным камнем иудаизма. Фарисеи почитали Писание и устные предания, передаваемые рабби. Саддукеи же признавали в качестве Торы лишь Пятикнижие Моисея. Фарисеи верили в ангелов и духов, а также в воскресение из мертвых. Саддукеи отрицали и то и другое. Фарисеи пользовались большей популярностью у евреев, а саддукеи имели больше влияния. Фарисеи были праведны, саддукеи — богаты.
Каиафа и Гамалиил — один до мозга костей саддукей, другой фарисей — были не только союзники, но и друзья. Оба всем сердцем желали пришествия Мессии и верили, что Его пришествие можно ускорить, установив в Израиле праведную власть. Оба нуждались друг в друге. Первосвященнику Каиафе нужен был Гамалиил: несмотря на его тридцать с небольшим, к нему относились как к Рабби с большой буквы с тех самых пор, как его отец возглавлял Синедрион. Гамалиил тоже хотел заручиться поддержкой первосвященника: ему был необходим союзник в великом деле возвращения Синедриона и всего народа Израилева к добродетели, дабы все узрели славу Бога Израиля.
Они сидели во дворе роскошного дома Каиафы, в тени раскидистого оливкового дерева. Каиафа потирал виски.
— Валерий Грат непрерывно писал императору письма, умоляя позволить ему вернуться в Рим. Последние несколько лет он ни о чем другом не мог говорить.
Никто не удивился, когда до Иерусалима дошли слухи, что Валерий Грат, которого Каиафа так долго и старательно умасливал, отозван в Рим и уже назначен новый префект Иудеи. Тем не менее для первосвященника эти новости стали болезненным ударом. И теперь он обдумывал, как начать все заново и втереться в доверие к новому префекту.
— Восемь лет, — проскрежетал Каиафа.
— И все-таки мы должны быть ему благодарны. Он оставался префектом намного дольше, чем Анний Руф или Марк Амбивий.
— Да, но ты знаешь, сколько сил я положил и сколько денег потратил, чтобы подобраться поближе к Грату. При его-то неуемной алчности!
— Хм…
По части взяток и процентов с прибыли, отчисляемых римским префектам, они с Каиафой всегда расходились во мнениях.
— Ты что-нибудь знаешь о новом префекте? — осторожно спросил Гамалиил.
— Говорят, он из сословия всадников, из знатного рода, кажется Сеянов. Его жена Клавдия Прокула — внучка Августа и дочь Клавдии, третьей жены Тиберия, — ответил Каиафа, не поднимая головы и не открывая глаз.
— Надо полагать, влиятельный человек, — усмехнулся Гамалиил.
Каиафа кивнул и стал массировать веки — с такой силой, словно хотел выдавить глаза.
— Говорят, она едет вместе с ним, — заметил он.
— Она тоже приедет сюда?
Жены римских чиновников редко соглашались променять роскошь и увеселения Рима на полную лишений и опасностей жизнь в провинции.
— Это ново. Не знаю, что и думать. То ли он имеет большое влияние на императора… то ли его жена слишком заинтересована в его карьере. Возможно, и то и другое.
Каиафа поднял голову, и взгляд у него был усталый.
— Гамалиил, друг мой, боюсь, впереди у нас тернистый путь.
Рабби встал.
— Тогда надо покупать новые сандалии, — сказал он.
Направился к двери, но остановился, не дойдя до нее.
— Как зовут нового префекта?
— Пилат, — отозвался Каиафа. — Понтий Пилат.
