Путешествие из Боливии оказалось изнурительным. Поезда часто останавливались в чистом поле безо всякой причины, и Отару каждый раз холодел от страха. Особенно тягостными казались остановки, когда сменялась охрана. Японец мало спал. Шнурок от ботинка, которым он прикрутил себе к запястью чемодан, до крови резал руку. До самой Лимы Хиро не обменялся с креолкой ни словом.

Несколько дней прошли в столице в ожидании парохода до Японии. Отару затаился в убогом пансионе в центре. Фелипа постаралась поселиться как можно дальше от него и много бродила по городу. Она не вызвалась сообщать ему о состоянии дел, и Хиро подрядил человека из гостиницы, чтобы самому не показываться на глаза.

Однажды вечером нанятый им парень явился, запыхавшись, и сообщил, что судно за океан отходит через несколько дней. Отару жил в полумраке, с закрытыми ставнями и с заряженным пистолетом. Даже оставаясь один, он не отвязывал от себя чемодан. Пока посыльный силился на ломаном английском растолковать детали отплытия, японец сверлил его тяжелым взглядом. Слова поначалу доходили до него, но потом Хиро погрузился в свои мысли. Родина не сохранилась в памяти. Ученый пытался сосредоточиться, собрать крохи воспоминаний, но свести их воедино не получалось. Очень хотелось увидеть цветущую сакуру: Отару совсем позабыл, как она выглядит.

На следующее утро японец долго прислушивался к шагам в коридоре и, узнав походку Фелипы, открыл дверь.

— Корабль готовится к отплытию, мне надо собираться в порт, — проговорил ей Хиро.

Креолка пристально на него посмотрела. Выглядел тот не блестяще: глаза запали, одежда болталась. Ученый чувствовал себя так, словно изнутри его пожирали злые духи они. Отару понимал, что наговорил обидных слов, забыть которые очень трудно. Призрак Дитриха все еще витал в ее памяти, и резкие высказывания Хиро обожгли сердце. Чтобы залечить раны, ей понадобится время. Кто знает, может, когда японец покинет город, девушка уедет в Буэнос-Айрес, как сказала сплетникам, аргентинцам из персонала.

Фелипа не стала медлить:

— Я помогу вам оформить проезд.

Избегая смотреть на японца, она вышла и сбежала вниз по скрипучей лестнице.

Три дня спустя солнце едва светило сквозь туман. В воздухе висел густой запах йода. В пелене с трудом просматривался лабиринт из припортовых бараков и огромных контейнеров. На причалах было еще мало матросов и грузчиков, где-то звучал смех, вдалеке звенел колокол. Договор подписали при свете лампы в тесной каморке у пристани. Морские пути к концу войны заработали на полную мощность. Человек из корабельной компании рассказал креолке о маршруте со всеми стоянками. Служащий пояснил, что судно торговое, а не пассажирское, поэтому японец будет лишен многих удобств и питаться ему придется вместе с командой. Девушка все тщательно перевела Отару.

Спустя некоторое время Хиро и Фелипа пробирались между контейнерами вдоль причала. В тумане, как огромные железные животные, маячили краны и пришвартованные корабли. Отару был на взводе. Одна рука находилась в кармане на рукоятке пистолета, а другой он держал чемодан с дневниками. Очки часто сползали, и ученый то и дело их поправлял.

Вдруг послышались сиплый, клокочущий кашель и звук плевка. Хиро с девушкой обернулись и вгляделись в темноту узкого переулка. Хриплый голос отдавался от стенки к стенке.

— Эй ты, желтая морда, куда глядишь? Я здесь… Да не там, а тут… — Фелипа и Хиро растерянно озирались кругом. — Что такое? Боишься попасть мне в руки?

Креолка продолжала всматриваться в туман, как вдруг ее кто-то схватил рукой за горло. Отару быстро обернулся и узнал Понтичелли. Губы его, как всегда, были перепачканы табачной жвачкой. Джордж демонстративно приставил дуло пистолета к голове Фелипы.

— Вот и снова встретились, Отару-сан, — с сарказмом сказал американец. — Из-за тебя у меня пропал чудесный отпуск. Твою желтую морду я уже несколько месяцев поджидаю в этой вонючей дыре. Люди из ведомства день и ночь вели наблюдение в аэропорту Буэнос-Айреса, так как посчитали, что ты не сможешь добраться до Перу и полетишь на самолете. Они истратили кучу денег и наняли много народу следить за тобой, а если бы послушали меня… Ведь только из Лимы отплывают корабли в вашу хренову страну. Да и ты слишком осторожен, чтобы попасть в ловушку.

Джордж махнул рукой, не отрывая пистолета от виска девушки.

— Поставь чемодан и медленно отходи, если не хочешь, чтобы я вышиб ей мозги. — Отару не двинулся с места. — Ты слышал, самурай? И не заставляй меня повторять.

Фелипа выронила дамскую сумочку, и все содержимое рассыпалось по земле. Расческа, почерневшее зеркальце, пачка денег, перевязанная ленточкой, легшие веером карты Таро. «Башня», «Суд», «Смерть», «Повешенный».

Хиро заглянул в глаза креолки, и она горько усмехнулась, прошептав сквозь зубы: «Мерзавец». Не моргнув глазом, японец выхватил браунинг и всадил пулю ей в лоб. Понтичелли отпустил девушку, и она стала медленно оседать к его ногам. Лицо и глаза Джорджа залила кровь Фелипы, и он ничего не видел. Вторая пуля перешибла американцу сонную артерию, разорвав в клочья адамово яблоко.

Карты на земле окрасились красным.

У Отару кружилась голова. Стараясь дышать поглубже и умерить бешено бьющееся сердце, Хиро двинулся между причалов. Туман начал понемногу рассеиваться. Вдруг японец услышал шум шагов — наверняка Понтичелли явился не один. Ученый упал на землю, и резкая боль обожгла плечо. Отару быстро заполз за барак, зажал больное место рукой и почувствовал, что там кровь.

Страдать времени не оставалось. Хиро вскочил на ноги и, не разбирая дороги, бежал между домами, пока не выскочил прямо в порт. Из редеющего тумана выступали силуэты рыбацких баркасов. Не раздумывая, он вскочил в первый из них, и тот закачался, толкаясь в пирс. Отару затаился среди снастей. На причале послышались шаги: за ним кто-то гнался. Когда неизвестный удалился, ученый еще долго отсиживался, прежде чем вылез. Плечо сильно болело, но Хиро, стиснув зубы, направился поближе к отплывающему в Японию пароходу. Недалеко от судна он спрятался среди джутовых мешков с грузом, накрывшись двумя пустыми. Порт постепенно оживал, наполняясь грузчиками, матросами, рыбаками. Некоторые сновали взад-вперед возле корабля.

Мимо него, напевая, прошли человек десять моряков. Хиро, накинув один мешок на плечи, а другой на голову, присоединился к ним. Подойдя к пароходу, они поднялись по трапу, Отару — за ними. Матросы удивленно оглянулись на него: может, пьяный, а может, чокнутый. Капитан такого быстро выбросит за борт.

Когда к нему подошел старший офицер, Отару предъявил ему документ, и тот согласно кивнул головой.