Скотт замер.

На лбу каждого голема отчетливо проступали характерные, слегка изогнутые символы. Словно окаменев, он смотрел на приближающихся существ, обнимая истекающую кровью Сару.

Убедившись в том, что ошибки нет, лингвист опустился на колени, случайно задев при этом один из валяющихся на земле артефактов, который откатился на пару футов.

Ближайший из големов увидел незнакомый предмет и в нерешительности остановился.

Остановился всего на секунду, но и этого хватило, чтобы Скотт заметил его реакцию. Не спуская глаз с кристаллического существа, он погладил стонущую Сару по голове.

— Милая, что это за штуки, которые ты привезла из Египта?

Сара попыталась собраться с силами, чтобы не потерять сознание.

— Какие штуки?

Расстреляв все патроны, отряд сбился в кучку.

— Господи! Что же это такое? Черт! Черт! — сыпал проклятиями Хиллман.

Его крики лишь усиливали панику.

Наверное, только Скотт сохранял относительное спокойствие, позволявшее ему не терять контроль за ситуацией. Продолжая смотреть на голема, он осторожно повернул голову Сары так, чтобы в поле ее зрения попала цилиндрическая, выточенная на вид из камня трубка. Всего этих трубок было четыре, и все они выглядели примерно одинаковыми.

Скотт наклонился и поднял одну из них.

— Что это?

Сара закусила губу и едва слышно пробормотала:

— Я… не знаю. Надеялась, что мы… выясним это вместе. — Она с трудом сдержала стон и указала на големов. — Смотри.

Стражи вдруг как по команде остановились. Даже тот, который уже протянул руку, норовя схватить Хиллмана за горло. Скрюченные пальцы замерли в паре дюймов от шеи морпеха.

Воспользовавшись моментом, Хиллман поспешил отступить.

Голем опустил руку. И тоже замер, ожидая, что будет дальше.

— Что вы сделали? — негромко спросил Хаккетт.

— Сам не знаю, — растерянно ответил Скотт и, осторожно посадив Сару, поднялся, держа артефакт, как оружие, в вытянутой руке. — Просто взял одну из этих штуковин.

Другой подсказки Хиллману и не требовалось. Быстро наклонившись, морпех схватил костяную трубку и направил ее в сторону ближайших големов — те тут же попятились.

— Что? Мы уже не такие крутые, а?

— Аминь, — одобрил решение подчиненного майор, в свою очередь вооружаясь трубкой. — Что это такое, профессор?

Последний артефакт забрал Пирс. Скотт внимательно рассмотрел новоявленное оружие.

— Понятия не имею.

Непонятного назначения предмет слегка подрагивал в руке, будто включенная в сеть электробритва или поставленный на вибрацию пейджер. Проведя по нему пальцем, лингвист снова посмотрел на символы, начертанные на лбах големов. И вспомнил. Конечно!

— Священное слово на лице голема, — процитировал он. — Убрав это слово, можно деактивировать чудовище.

Скотт выставил ладонь перед устройством и тут же почувствовал, как рука напряглась, как будто замерзая. Или кристаллизуясь. Он уже открыл рот, чтобы объявить о своем открытии, как вдруг увидел, что Пирс использует прибор совсем по другому назначению, пытаясь открыть с его помощью двери.

Делать это не следовало, потому что големы мгновенно поняли, что пришельцы не знают, как именно пользоваться находкой.

Скотт поспешно шагнул вперед.

— Нет! — крикнул он, поднося трубку к губам, как микрофон.

Големы снова остановились.

Хаккетт покачал головой.

— Здорово, — восхищенно пробормотал он. — Но, думаю, распевать нам сейчас некогда. К тому же у этих молодцов напрочь отсутствует чувство ритма.

— Это ключ к воротам, — сказал Скотт. — В трубку надо говорить.

— И что вы собираетесь сказать? Сезам, откройся?

Скотт пожал плечами, словно не заметив иронии.

— Мифы не берутся ниоткуда. — Он повернулся лицом к воротам, поднес устройство ко рту и громко и отчетливо произнес на древнешумерском: — Двери, откройтесь!

Что-то лязгнуло и заскрипело. Громко и натужно. Тысячелетиями находившийся без движения механизм сработал, и главные ворота Атлантиды распахнулись перед пришельцами.

— Все туда, живо! — рявкнул Гэнт. — Шевелитесь!

Отряд поспешно ринулся к воротам, совершенно не думая о том, что могло поджидать за ними.

Сара, которую затащили внутрь в первую очередь, вскрикнула от боли и залилась слезами. Убедившись, что она в безопасности, Скотт повернулся к воротам и посмотрел на столпившихся у входа големов.

— Двери, закройтесь!

Голос эхом разнесся по кристаллическому залу, и механизм, скрытый где-то в неведомых глубинах города, снова отозвался на приказ человека.

Тяжелые створки сдвинулись с места и мучительно медленно поползли навстречу друг другу.

— Быстрее, быстрее! — закричала, подгоняя их, Новэмбер, чем на мгновение отвлекла Скотта от големов.

И в то же самое мгновение двойник Янь Нинь сорвался с места. Решительно шагнув вперед, миниатюрная китаянка встала между створками и раскинула руки. Послышался громкий, режущий уши скрип — механизм пытался справиться с возникшим препятствием. Земля под ногами ощутимо задрожала. Големы бросились к воротам, но, уткнувшись в спину Янь Нинь, столпились за ней. Не имея возможности сдвинуться с места, Янь Нинь бросала на людей полные ненависти взгляды. Рядом с ней, безмятежно попыхивая незажженной сигарой, встал Джек Балджер. Что касается Юня, то он смотрел на свою давно умершую подругу с выражением печали и ужаса.

— Боже, вы только посмотрите на эту девушку! — сказал, подходя к солдату, Пирс, а когда китаец не ответил, тронул его за руку. — Интересно, как она умерла? Ну, в первый раз.

Юнь устало понурился.

— Она была археологом, — пробормотал он. — Работала в Вупу.

— Ах да, конечно, — кивнул Пирс. — Должно быть, вступила в контакт с углеродом-60, и микроскопические нано проникли в организм. Впрочем, это не объясняет, как она и остальные оказались здесь.

Джек Балджер склонил голову набок и посмотрел на Пирса.

— Новости, знаете ли, разлетаются по свету. А хорошие залетают особенно далеко. Мы ведь и сами в некотором смысле информация. Код. Устройство, состоящее главным образом из углерода и воды. Здесь, — он постучал себя пальцем в грудь, — те же самые кирпичики, только проект другой, вот и вся разница. Как «Лего».

Мейтсон в изумлении уставился на него.

— Что вы такое говорите?

— Вы ведь инженер, Ральф, могли бы и сами догадаться. Меня переварили, малыш. А потом воссоздали заново. То, что вы видите, похоже на трехмерное телевидение. — Балджер помахал перед Мейтсоном пистолетом. — Он вернулся, и он очень зол.

Инженер понял.

— Звуковые потоки. Как Интернет. Все те древние постройки связаны друг с другом.

— Точно, как Интернет, — подтвердил Балджер. — Извини, Ральф, но для тебя хороших новостей нет. Не повезло.

Мейтсон покачал головой.

— Досадно.

Хаккетт никак не мог отвести глаз от Янь Нинь. Какая удивительная, какая страшная сила. Потом перевел взгляд на собственную руку.

— Эти нано размером с молекулу. Мы все контактировали с углеродом-60. Теоретически нано могли проникнуть и в нас. Пройти через кожу и попасть в кровь.

— Какой догадливый, — усмехнулся Джек Балджер. — Неприятная вещь — разложение.

— Мы умираем? — запаниковала Новэмбер.

— Не надо рассматривать это как смерть. Вы просто… подвергнетесь изменению. Во всем есть хорошая сторона. Планета обречена, а вы по крайней мере получите бессмертие.

— Ну, умирать мы не собираемся, — прорычал Скотт, пристально всматриваясь в иероглифы на лицах големов.

Одни и те же символы. Почему? А если…

Переведя взгляд на лингвиста, Джек Балджер с изумлением обнаружил, что тот смотрит на него без всякого страха.

Пришло время проверить догадку.

— Священное слово, — сказал Скотт, — у тебя на лбу. На древнееврейском — Эммет. «Эм» переводится как «истина». «Мет» означает «смерть». Истина и смерть.

— И что? — Балджер пожал плечами. — Почему бы тебе не выйти сюда, чтобы мы могли уладить спор, как подобает мужчинам. Хотя мужчина — только ты. Я — творение Создателя.

— Тогда почему бы тебе не пройти сюда?

Балджер нахмурился.

Скотт улыбнулся.

— Не можешь, да? Ты физически не в состоянии пройти через ворота. В этом-то и кроется самый большой изъян големов. Вы воспринимаете приказы слишком буквально. Вас создали как стражей, поставили задачу охранять священную территорию и препятствовать проникновению чужаков. Но теперь мы внутри, и ваша миссия завершена. Вы не справились и должны быть деактивированы. Боишься умереть?

Балджер направил пистолет на ученого.

— Кто же не боится?

— Для того чтобы вас деактивировать, — продолжал Скотт, — мне нужно перевести то слово, что у вас на лбу. Перевести его на язык, понятный телу.

— Невозможно.

Скотт поднял свой мини-компьютер.

— А вот и возможно. Я уже расшифровал один из шестидесяти базовых языков. — Балджер насторожи лея. — Но чтобы определить, что именно написано у тебя на лбу, Джек, мне не надо даже заглядывать в записи.

— Что вы собираетесь делать, док? — негромко спросил Гэнт.

— В шумерском языке « уш » и « нам-уш » означают « смерть ». А «нанам» переводится как «истина».

Балджер снисходительно усмехнулся.

Скотт тоже ухмыльнулся в ответ и продолжил:

— Однако «уг» означает также «смерть». Во множественном числе это слово принимает форму «мару», производное от «хамту», имеющего значение «повторенный». «Зи» или «зид» также переводится как «смерть». Но при этом может переводиться и как «истина».

Лицо Балджера потемнело.

— Вспомни легенду о фениксе, умирающем и возрождающемся. В смерти воскрешение, повторение, редупликация. В истине — вера. Если соединить два этих слова, Джек, то получится — «зихамту».

Произнося последнее слово, Скотт знал, что акустическое устройство сработает. Как знал и то, что Балджер выстрелит. Сам голем мог и не проникнуть за ворота, а как насчет пули?

В тот же миг, когда Балджер выстрелил, из звукового прибора в руке лингвиста вырвалась видимая ударная волна. Оба — и человек, и голем — прыгнули в сторону, и тогда же волна нашла цель, ударив в нанодвойника Янь Нинь.

Голем содрогнулся в конвульсиях, как будто сунул палец в электрическую розетку. На миг взгляд кристаллического создания встретился с взглядом ученого, а потом произошло то, что, как гласит миф, случилось с его предшественником: существо распалось, исчезло в густом, тяжелом облаке пыли. Миллиарды наночастиц превратились в туман, как только связь между ними оборвалась.

Прочие големы отступили от ворот, которые наконец захлопнулись с оглушающим грохотом.

Люди все еще с недоверием смотрели на двери. Они были спасены.

— Как вы угадали? — заорал Гэнт, хватая Скотта за воротник и тряся так, словно намеревался вытряхнуть из него душу.

Лингвист захрипел от боли и, скрипнув зубами, схватился за раненую ногу.

— Я не угадывал, — запротестовал он. — Я знал.

— Знал! Черта с два! Вы должны были перевести то, что написано у них на лбу, а не угадывать! Вы едва не погубили всех нас!

— Успокойтесь, приятель, — вмешался Мейтсон. — Все получилось, нам ничто не угрожает.

— Компьютер мне просто был не нужен, — добавил Скотт, убирая руку с ноги. На пальцах осталась кровь. — Черт, похоже, рана открылась…

Новэмбер поспешила на помощь лингвисту, тогда как другие занялись Сарой и ее раной в плече.

— Ух!

Скотт моргнул от боли, когда пальцы девушки нащупали что-то под кожей.

— Ваша старая рана в порядке, доктор Скотт, она не открылась. Просто он вас подстрелил.

— Попал в то же место?

— Боюсь, что да. И на мой взгляд, сделал это намеренно.

— Я не смогу ходить.

— Я заставлю вас ходить, — пообещал Гэнт. — В следующий раз будете внимательнее. Надо же было думать, какой язык понимают эти твари.

— Все зависит от языка, — сказал Скотт, пытаясь сесть. — Что бы вы делали, если бы они понимали только язык тела?

Гэнт сделал неприличный жест.

Ученый посмотрел на возносящиеся вверх величественные стены, испещренные символами, непрерывная спираль которых покрывала каждый квадратный дюйм необъятной площади.

— Не позволяйте никому, кроме математиков, читать мои труды, — пробормотал он.

— Глубокомысленное замечание.

— Не мое — Леонардо да Винчи. Он пользовался языком цифр. — Скотт взглянул на майора. — Дело не в этом языке. И вообще не в каком-либо языке в общепринятом смысле слова. Я говорю о языке мифологии, религии и суеверий. Все дело в фольклоре, в расшифровке мифов, легенд, сказаний, которые передаются из поколения в поколение на протяжении тысяч лет. Все это надо собрать вместе, а потом выбрать общие факторы.

Майор закатил глаза.

— Он бредит. Заштопайте его поскорее, пока я не дал ему тумака.

— Общий фактор, например, упоминание льва, — продолжал Скотт, но Гэнт уже не слушал. — В своей четвертой инкарнации индуистский бог Вишну принял облик человека-льва.

— Ну и что?

— Сфинкс тоже имел форму льва, и оба символа ассоциировались с эпохой Льва. Эти две культуры едва соприкасались, и тем не менее в их мифах много общего. В южноамериканских мифах тоже есть сходство с индийскими. Почему?

— Почему с индийскими?

— Нет! — раздраженно бросил Скотт. — Почему сходство? — Теперь к нему прислушивались и другие. — К размышлениям меня подтолкнул Джон, когда сказал, что при вращении Земли ее ось смещается и это явление называется прецессией. Тогда-то я и вспомнил об одной любопытной детали, которую, насколько мне известно, никто так и не смог объяснить удовлетворительно. Почему зодиакальные эпохи, в которых мы живем, имеют такое поразительное сходство с доминирующими в наше время религиями?

— Что вы имеете в виду? — спросил Пирс, пытавшийся стянуть с Сары парку, чтобы заняться ее раной.

— Он прав, — согласился Хаккетт. Даже явно расстроенный случившимся китаец прислушался к разговору. — Представьте Солнце в фиксированном положении в центре страницы. Нарисуем вокруг него круг, который обозначает орбиту Земли. И еще один, на котором обозначены созвездия. Единственный движущийся предмет на этой схеме — Земля, верно? — Все согласились. — Хорошо. Если утром, перед рассветом, вы смотрите на восток, то заметите, что каждый месяц в этой части неба появляется новое созвездие. У нас есть «Плейбой», а у неба Скорпион, Лев, Весы и так далее. Про Солнце говорят, что оно находится в том или ином созвездии. Дело в том, что Земля еще и вращается вокруг своей оси против часовой стрелки. Медленное конусообразное движение земной оси, вызванное гравитационным влиянием Луны и Солнца на нашу планету, приводит к перемещению точки весеннего равноденствия по эклиптике к западу. Это явление называют прецессией, то есть предварением равноденствия. В результате прецессии за несколько тысячелетий заметно изменилось положение земного и связанного с ним небесного экватора относительно неподвижных звезд; поэтому изменился годичный ход созвездий по небу. Точка весеннего равноденствия за прошедшие с античных времен два тысячелетия переместилась из созвездия Тельца через Овен в Рыбы. Это привело к кажущемуся смещению всего зодиакального ряда созвездий на два положения. На повседневную жизнь такое движение почти не влияет, но если наметить в движении созвездий некий исходный пункт, как это делали древние, то положение созвездий меняется. Каждый временной период принято называть эрой. Сейчас мы находимся в самом начале эры Водолея. Но во времена потопа была эра Льва.

— А что взято за исходный пункт? — спросил Мейтсдн.

— Весеннее равноденствие. Когда день равен ночи. Сейчас в день весеннего равноденствия первое созвездие, которое мы видим перед рассветом, это созвездие Водолея. За ним Поочередно, меняясь через каждый месяц, идут остальные. Но из-за того, что земная ось постепенно смещается, через две тысячи двести лет на небе в день весеннего равноденствия появится другое созвездие. Не помню, какое именно.

— Козерог, — превозмогая боль, подсказал Скотт.

— Неважно.

— Интересно то, — заключил Скотт, — что религии неким образом совпадают с этими эрами. Так, в эру Льва был построен сфинкс и появились соответствующие боги. В эпоху вызванных солнечной активностью потрясений цивилизация была еще слаба, но тем не менее мы располагаем археологическими свидетельствами существования культа краба и еще более очевидными — культов богов-близнецов, что и неудивительно для эры Близнецов. Во времена Тельца цивилизация охвачена жаждой мести. В Египте поклоняются богу Апису, на Крите возникает культ быка и миф о Минотавре. Корова становится священным животным в Индии и Ассирии. Приходит эра Овена, и мы читаем в Ветхом Завете о жертвоприношениях в виде овец, а в Египте люди поклоняются Амону. Следующие на очереди Рыбы. И что же? Здесь мы обнаруживаем человека, который ходит по воде, кормит голодных хлебом и рыбой, называет себя «ловцом человеков». Многие секты первых христиан использовали рыбу в качестве символа своей веры наряду с крестом и гало, представляющим Солнце.

Остальные, ошеломленные, молчали.

— Сейчас у нас эра Водолея. Символ воды. И наша главная проблема — потоп. Почему? Созвездия — всего лишь картинки, полученные из произвольно проведенных между светящимися точками линий. И ничего больше. Никакого другого значения в них нет. Наша проблема с потопом — результат идущей к Земле гравитационной волны. Что же тогда? Простое совпадение? Думаю, нет. Заглянуть в будущее с помощью магии невозможно. Но предвидеть будущее посредством науки — да. И передать предупреждение через века тоже можно. Надо лить вплести информацию в живую ткань общества. Как? С помощью мифов. А еще надежнее — с помощью религии.

Вре, что нам нужно знать, было подготовлено заранее и переходило через наши же собственные тексты и писания из поколение в поколение. Люди, создавшие это удивительное место, лучше нас понимали, как работает человеческий ум. Они знали, как сохранить идею, как не дать ей умереть, и надеялись, что нам хватит сообразительности отыскать скрытое послание. Так что, как видите, дело не в языке. Мы не могли расшифровать текст, пока не расшифровали миф. А к тому времени, когда расшифровали, уже поняли, что нам надо знать. Конечно, надписи на этих стенах позволят заполнить все пробелы, дадут необходимую научную информацию. Я уверен. Но главное, то, что нас спасет, мы уже знаем.

— Ну, что вы думаете, майор? — спросил Пирс.

Гэнт не ответил — он изучал высящиеся вокруг строения.

Они все расположились на полу, прозрачном, как стекло, и твердом, как мрамор. Напротив стояли еще одни массивные ворота, примерно такие же, как первые, но по обе стороны от них располагались винтовые лестницы, ведущие на другие, более высокие уровни, где виднелось еще множество дверей и коридоров. Сейчас Гэнта больше всего заботило это.

Надо быть очень внимательными и осторожными, чтобы не заблудиться.

Майор внимательно осмотрел свое акустическое устройство.

— Куда нам надо попасть в этом городе?

Скотт пожал плечами.

— Не знаю. Думаю, в центр.

— Тогда нам нужен самый короткий маршрут. — Гэнт протянул руку. — Полагаю, придется пройти через вторые двери.

Лингвист кивнул — вполне разумное предложение.

Майор показал на прибор.

— Как пользоваться этой штукой? Я смогу?

Скотт рассказал все, что знал сам. Как правильно произносить шумерские слова, необходимые, чтобы открыть и закрыть двери. Как избавляться от големов.

Спеша проверить свои способности, майор направился к кристаллическим воротам, тогда как Хиллман, найдя все необходимое, занялся плечом Сары.

Первым делом он достал острый как бритва складной нож. Настоящий швейцарский. Осторожно разрезал толстый слой одежды. Тем временем остальные напичкали Сару и Скотта болеутоляющими. Морпех сделал крестообразный надрез и, отвернув края, тщательно закрепил их серебристой клейкой лентой.

Прежде всего нужно было убрать кровь, но Хиллман, ловко управляясь с ножом, оказался не так ловок с тампоном. Он просто слишком нервничал. Так что его место занял Мейтсон.

— Все будет хорошо, — несколько раз повторил он.

— Надеюсь, — пробормотала Сара. — Эта рука для тенниса.

— Ты играешь в теннис?

— Нет. Но если бы играла, то именно этой рукой.

Мейтсон улыбнулся, вытирая засохшую кровь, которой было почему-то удивительно мало. Заинтригованный этим любопытным обстоятельством, он переглянулся с теми, кто стоял рядом. Почему так мало крови?

Пирс подался вперед.

— Нам надо немного тут поковыряться. Посмотреть, можно ли найти пулю.

Сара покачала головой.

— Зашивайте поскорее, — твердо сказала она. — Разберемся потом, когда вернемся. Не хочу, чтобы вы задели артерию.

— Это займет всего пару секунд.

— Вы хоть понимаете, что делаете?

Пирс не ответил, но взял фонарик и осторожно развел края раны. И вот тогда, сняв мизинцем засохшую корку, почувствовал это. Пуля засела глубоко и была твердой на ощупь. Он приподнял фонарик и заглянул в рану.

И почти сразу же пожалел о том, что сделал.

— Нашли пулю? — выдохнула Сара. Пирс прикрыл ладонью рот и кивнул. — Я же говорила, что она вошла глубоко. Я это чувствую.

Но впечатление на Пирса произвело другое. Он передал фонарик кому-то рядом и, с трудом сдерживая дрожь, отвернулся.

— Что такое? В чем дело? — слабым голосом спросила Сара и, повернув голову, перехватила встревоженный взгляд, которым Новэмбер, обрабатывавшая рану на ноге Скотта, обменялась с другими.

Скотт тоже склонился над лингвистом, чтобы посмотреть получше.

— То же самое, — хмуро сказал он.

СкЬтт резко выпрямился, оттолкнув руку Новэмбер.

— Что? Что то же самое? — спросил он, сгибая ногу, чтобы увидеть рану самому. И тут же воскликнул: — О господи! Что с моей ногой?

Законный вопрос. Как и у Сары, рана перестала кровоточить, и кристаллическая пуля вошла слишком глубоко, чтобы ее можно было удалить. Мало того, она уже успела срастись с прилегающей тканью, будто пересаженная кожа.

Два опухолевидных комка углерода-60 стали частью и Скотта, и Сары. И они разрастались. Как рак.