Жертвоприношение
— Ричард, вы войдете в эту камеру и уже не выйдете? О чем вы, черт возьми, говорите! А ваша дочь! Подумайте о ней!
Скотт сдержанно улыбнулся.
— Ральф, если кто-то не войдет туда, моя дочь умрет. Все наши дети погибнут. — Он принужденно усмехнулся. — На самом деле все очень просто.
— У нас тридцать минут, — заметил Пирс, посмотрев на часы. — И что, это и есть самое лучшее, что вы можете предложить? Почему вы должны умереть? Не понимаю. — Он схватил Гэнта за руку. — Отпустите его, черт бы вас побрал! Уберите от него свои гребаные руки. Ричард, что это нам дает?
— Мне нужно подключиться к этой штуке. Стать с ней одним целым. Единственный способ дать ей знать, что мы, человеческий род, пережили последний потоп и успешно развивались, это физически соединиться с машиной. Сделать это должны двое. Дать ей познать нашу сущность. Машина свяжется со мной на субатомном уровне. Получится что-то вроде сплава. При этом я утрачу видимую человеческую форму, но на короткое время останусь человеком. В моем распоряжении будут все ресурсы и знания, накопленные человечеством за тысячи лет. Представьте, я получу доступ к наследию бесчисленных цивилизаций.
Моим вкладом в эту сокровищницу знаний станет та информация, которой располагает человек двадцать первого века:
главные центры обитания, состояние экосистем, положение в зонах, требующих защиты. Я смогу контролировать всю глобальную сеть и распределять неисчерпаемые запасы энергии. Задача машины — превратить нашу планету в один гигантский кристалл. Моря, воздух, жидкое внутреннее ядро — все станет твердой, неподвижной массой. На одно короткое мгновение Земля предстанет образцом порядка в Солнечной системе хаоса. Я предотвращу катастрофу. На одно мгновение я… я стану Богом… а потом умру.
— Пути назад не будет. Я распадусь на частицы. Сделаюсь частью этого… устройства. — Он выдержал паузу, давая остальным время обдумать услышанное, затем добавил: — Близится Пасха, древний праздник жертвоприношения и возрождения. Так сказано во всех мифах — будущее человеческой цивилизации основано на идее жертвоприношения. — Он улыбнулся, и его улыбка, спокойная улыбка мудреца, рассеяла сомнения и страхи. — Помните, что я сказал, когда мы встретились в первый раз? Ральф? Боб? Библию нужно принимать целиком, а не частями. Точно так же я принимаю все мифы и легенды. Целиком, а не частями. Тысячи лет назад было написано, что для спасения человечества кто-то должен умереть. Этим «кем-то» могу быть и я.
— Вы сказали, что сделать это должны двое… войти в камеру. — Хаккетт пристально посмотрел на лингвиста. — Кто второй?
— Вы заметили, вот как?
— Я все замечаю.
— В камеру должны войти двое — мужчина и женщина. — Скотт повернулся к Саре. Протянул руку: — Что ты думаешь? Не хочешь стать Евой?
Сара посмотрела на протянутую руку, но колебалась только секунду. Она просто не могла противиться нарастающему в ней желанию испытать то, что можно было назвать только чудом.
Медленно, нерешительно она вложила свою руку в его. И тут же ощутила тепло и покой.
— Эй, минутку! — взорвался Пирс. — Здесь что, все с ума посходили?
— Знаете, действительно забавно, — задумчиво потирая подбородок, заметил Хаккетт. — Согласно некоторым исследованиям, самоубийцы, перед тем как вышибить себе мозги или порезать запястья, испытывают ощущение, близкое к эйфории. Такое состояние может длиться несколько часов и даже дней. Оно сродни экстазу. Человек знает, что наконец-то все кончится. Он принял решение.
— Что за чушь! — заорал Пирс. — Какие еще жертвоприношения? Спятили? Если дело в той штуке, что застряла у вас в ноге, то мы ею займемся. Вырежем! Пусть даже вы потеряете ногу, зато останетесь живы.
Хаккетт подошел к Саре и Скотту. Он, похоже, был согласен с Пирсом.
— Не сходите с ума. Вам еще жить да жить. А вот я мог бы…
— Вы?
Это прозвучало почти оскорбительно. Но Хаккетт не обиделся.
— Джон, — мягко произнес Скотт, — для вас все происходящее, как обычно, игра. Загадка. — Его взгляд словно проник в душу физика. И, проникнув туда, профессор восхитился своим другом, его любознательностью, искренностью и честностью. Да, в эту последнюю минуту он понял, что может назвать Хаккетта другом. — Для меня же, Джон, на первом месте всегда было знание. Абсолютное знание. Теперь я получу ответ. Я буду знать, кто мы такие и откуда пришли. — Хаккетт опустил голову. — А вас ответ не удовлетворит. Вам нужна загадка.
Физик улыбнулся — той самой улыбкой, что всегда, с самого начала так раздражала Скотта. И доставляла такое удовольствие ему самому. В голове Хаккетта вертелись тысячи вопросов, но он оставил их при себе.
Скотт оценил этот жест уважения.
— Двадцать минут, — объявил Мейтсон, поглядывая на воду. — Ребята, надо поторапливаться. То, что я там вижу, мне совсем не нравится.
Вода забурлила, вскипела, и над ней показался огромный кристаллический плавник, быстро движущийся прямо к мосту. За ним другой. И третий. Потом появилось и все существо — с громадными, в три грузовика зубами и переливающейся радужной чешуей.
Подобно библейскому змею, воплощению Сатаны, морское чудовище раскрыло страшную пасть, щелкнуло челюстями и, метнувшись к людям, издало оглушающий рев.
