Внизу свирепствовала буря. Проливной дождь и шквальный ветер. Ледяные потоки на фоне устрашающе черного неба вдруг становились блестяще-белыми, когда хмурое тяжелое облако пронзал очередной разряд молнии.

Новэмбер Драйден, сделав нетвердый шаг вверх по проходу, никак не ожидала, что самолет опять качнет. Она вцепилась в подголовник сиденья, и Ричарду Скотту пришлось схватить стаканчик с откидного столика, чтобы не расплескалась вода.

Он взглянул на студентку.

— Ты в порядке?

Новэмбер провела рукой по губам. Лицо ее было белым как полотно, на лбу поблескивали капельки пота.

— Неужели я выгляжу нормально, профессор?

— Нет. Ужасно выглядишь.

— Тогда зачем задавать глупые вопросы? — проворчала Новэмбер, устремляясь в ближайшую уборную.

Человек, сидевший рядом со Скоттом, одобрительно кивнул.

— Славная девочка.

Скотт улыбнулся — исключительно чтобы не показаться невежливым — и продолжил читать поразительный геологический доклад Сары Келси. Зачем ему прислали все эти материалы, для Скотта до сих пор оставалось загадкой. Неожиданно он вспомнил о том, что первым литературным произведением в истории человечества считается «Эпос о Гильгамеше», запечатленный на клинописных табличках. На его основании позднее был придуман библейский рассказ о Всемирном потопе и Ноевом ковчеге. Может, этот тип, Ральф Мейтсон, полагал, что найденные им доклинописные тексты содержат ту же историю? Потому и прислал Скотту доклад Сары Келси, так сказать, чтобы настроить на нужный лад. Очень интересно…

— Что вы думаете по поводу археологических исследований в Антарктике?

Скотт вскинул голову, отрываясь от чтения.

— Простите?

Самолет опять качнуло. Незнакомец указал на набор таких же документов на своем откидном столике.

— Здесь об этом написано.

Скотт посмотрел на соседа с подозрением. У него была испанская наружность, южный загар и густые черные волосы. Он сидел со скучающим видом, прислонившись к иллюминатору, но губы его трогала едва уловимая улыбка.

— Я… гм… до этого места еще не дочитал. Простите. Откуда вы меня знаете? — спросил Скотт.

Человек приподнял руку с бумагами. «Сказания о Всемирном потопе. Обзор мифологического наследия о самовоспроизводящемся начале». На последней странице красовалась фотография Скотта.

— Я всегда обращаю внимание на детали, — сказал незнакомец. — А вы нет? Я читаю вашу работу, вы — Сары Келси. — Он вздохнул. — Моя, по всей вероятности, не занимает никого… Однако, несмотря ни на что, идеи археологических исследований в Антарктике я нахожу бредовыми. Вы представляете, насколько там холодно? Кто, черт возьми, мог жить в таких условиях? И кто на эти раскопки отважится?

Он улыбнулся. Спокойно нажал на кнопку под подлокотником, закрыл глаза и откинулся на наклонившуюся спинку сиденья.

— Должно быть, произошло какое-то недоразумение. Я не соглашался участвовать в раскопках. Кому-то понадобилось, чтобы я взглянул на некие тексты, вот и все. А кто вы, простите? — более настойчиво спросил Скотт.

Самолет резко нырнул, и незнакомец неожиданно распахнул глаза. Он протянул Скотту руку, хотя у того не возникло особого желания ее пожимать.

— Простите, — сказал черноволосый. — Нехорошо с моей стороны. Мы вот-вот рухнем в океан, а до сих пор толком не познакомились. Меня зовут Джон Хаккетт. Полагаю, в Женеве нам предстоит работать в одной команде.

Скотт совсем растерялся.

— В качестве кого? И почему вы решили, что мы можем рухнуть в океан?

Свет неожиданно потускнел. Потом погас и вновь зажегся, самолет дрогнул. Откуда-то с задних сидений послышались крики. Салон заполнило гудение звуковых сигналов, вспыхнули таблички с устрашающим призывом пристегнуть ремни.

Скотт и Хаккетт вжались в сиденья, торопясь выполнить указание. Те, кто в этот миг стоял, бросились к ближайшим свободным местам. Хаккетт, пристегиваясь, смотрел на ремень с некоторым пренебрежением.

— Поможет как мертвому припарки, — заметил он.

Скотт настороженно взглянул на него, стараясь не обращать внимания на усиливавшуюся качку.

— Ответьте же, откуда вы знали, что это произойдет? В случайности я не верю.

Хаккетт ответил не сразу. А когда заговорил, то и не подумал посмотреть Скотту в глаза. Сосредоточенным взглядом он наблюдал за охваченными паникой людьми вокруг. На его губах по-прежнему играла странная полуулыбка.

— Я всего лишь сделал предположение, опираясь на накопленные знания.

Скотту было знакомо это выражение лица. Вид истинного ученого: ты выдвигаешь гипотезу и с интересом следишь за ее подтверждением в жизни. К окружающим пассажирам Хаккетт относился как к материалу для диссертации.

Скотт почувствовал раздражение.

— По-моему, сейчас не время проводить эксперименты.

— Ошибаетесь. Самый момент, — ответил Хаккетт. — Одна моя знакомая желала выяснить, какой же стороной должен по закону приземляться бутерброд с маслом. Ставила опыты целый месяц. И пришла к выводу, что закономерности не существует. Все зависит от случая. Пятьдесят на пятьдесят. — Он поудобнее уселся в кресле. — Разумеется, она выбрала неверную методику. Я постоянно твердил ей: если бросаешь бутерброд умышленно, это совсем другое дело. Только когда его роняют нечаянно, он падает маслом вниз, — каждый знает.

— И разглагольствовать о статистике сейчас весьма и весьма неуместно!

— Я физик, — объяснил Хаккетт с таким выражением лица, будто его профессия все оправдывала. — Я еще на земле предупредил их, что вылетать при таких прогнозах — безумие, но меня не послушали. Можно сказать, назвали аэрофобом.

— Вы боитесь летать?

Хаккетт решил наконец взглянуть собеседнику в глаза.

— О нет, боже упаси. Полеты для меня не проблема. А вот падение…— Он на мгновение задумался. — Умирать мне почему-то не хочется.

— Если вы знали, что неизбежны столь серьезные неприятности, зачем тогда сели в самолет?

Из Скотта как будто выпрыгнул желудок. Он что было сил старался сохранить спокойствие, но с каждым новым покачиванием уровень адреналина в крови неумолимо подскакивал.

Хаккетт повернулся к нему.

— Это был единственный рейс на Женеву. А мне просто необходимо туда попасть.

— И что в этой Женеве такого? — поинтересовался Скотт.

— Швейцарцы, — подмигнул Хаккетт.

— Называется организация ЦЕРН , — пояснил Хаккетт. — Это крупнейший центр по ядерным испытаниям в Европе. Вот где нас ждут.

— Не понимаю, — пробормотал Скотт рассеянно. В данную минуту его мысли занимала Новэмбер. Он отчаянно надеялся, что ей хоть немного стало легче.

— От вас и не требуется что-то понимать. Во-первых, давайте во всем разберемся. Два профессора в разных областях, оба кое-чего успели достигнуть, сидят бок о бок на борту самолета, направляясь в ЦЕРН. Вы сами сказали, что в случайности не верите. Я разделяю ваше мнение — мир гораздо сложнее, чем кому-то может показаться. Вот эта-то сложность… комплексность… она — разгадка многих тайн.

Мы мальчики для отвода глаз в руках армии, доктор Скотт. Правительство с нашей помощью может смело внедриться на китайскую базу в Антарктике и выведать, чем они там занимаются. Согласно условиям международного Договора, команда должна состоять из ученых. Вот нас и выбрали. Когда-то я работал в ЦЕРНе и позвонил сейчас одному старому приятелю. Там полно американских военных. Билеты нам с вами заказал какой-то полковник.

— Военных? О военных я ничего не слышал. Да о чем вы таком говорите? Меня пригласили в Женеву поработать с древним текстом. Я не…

— А-а, вот как они поступили. Воззвали к лучшему, что есть в вашей натуре. Умно. Во мне ничего подобного нет, вот им и пришлось заплатить мне кучу денег. А вы что, не смотрите новости? Не в курсе последних событий? Китайские ученые в Антарктике теперь загорают. Мы — повод для разжигания с ними войны.

В Ричарде Скотте отчетливо заговорило сомнение, на которое, оставляя позади Фергюса и университет, он в эйфории поначалу не обратил ни малейшего внимания. Во что его втягивают? Чем это ему грозит?

Лампы то гасли, то зажигались, совершенно сбивая с толку.

— Что происходит? — воскликнул Скотт.

Хаккетт на потрепанном блокнотном листе написал математические формулы.

— Примерно раз в двадцать два года повышается активность солнечных пятен и вспышек. — Он развел руками. — Мощное излучение — вот что происходит.

Скотт закрыл глаза, когда самолет с силой тряхануло.

— Мы просто попали в бурю, — сказал он устало.

— Верно, но отчего она разыгралась?

— Не имеет значения, — ответил Скотт.

— Буря, доктор Скотт, вызвана Солнцем. Оно одно за все в ответе. И потом, от бури нас отделяют тысячи футов. Самолет швыряет из стороны в сторону лишь потому, что на компьютер, который им управляет, влияет то же Солнце. Видели фотографии северного сияния, или, как его называют, Авроры Бореалис? Полярное сияние обусловлено высокоэнергичными электронами солнечного ветра, что врезаются в атмосферу вблизи полюсов. Траекторию заряженных частиц определяет особая форма магнитного поля Земли.

— К чему вы клоните?

— К тому, что именно это сейчас и происходит в атмосфере. Если мои подсчеты верны, впереди нас ждет нечто более грандиозное. Гораздо более грандиозное.

Скотт изо всех сил старался дышать ровно и негромко.

— По вам не скажешь, что вы осознаете всю серьезность ситуации, — протянул Хаккетт.

Скотт не ответил.

— Знаете, какое влияние на нашу жизнь оказывают циклы солнечных пятен? Если у вас забарахлил телевизор, это из-за Солнца. Не настраивается на нужную волну радио — причина та же. В марте тысяча девятьсот восемьдесят девятого года активность солнечных пятен повысилась настолько, что в электросетях Квебека запрыгало напряжение. Свет погас. Шесть миллионов человек на целых девять часов остались без электричества. НАСА потеряло из виду космический корабль. Несколько современных самолетов потерпели крушение. В компьютерных и телекоммуникационных системах произошли серьезные сбои. Аврору заметили на Ки-Уэсте. Слышали об этом?

Скотт лишь многозначительно на него взглянул. Тут хлопнула дверь уборной в конце прохода, и в салоне появилась Новэмбер с ужасной гримасой на лице.

— В этот туалет никому не входить! — объявила она, тяжело опускаясь на сиденье.

Воцарился сплошной хаос. Двигатели жалобно выли и вибрировали, отчаянно стараясь работать как положено. Хаккетт схватил стаканчик, опасаясь, что вода выплеснется ему на колени. Когда в салоне послышался голос командира, решившего объяснить, что происходит, сигналы тревоги продолжали гудеть. Чтобы понять, насколько серьезна опасность, большого ума не требовалось. Самолет падал.

Отовсюду зазвучали молитвы. Откуда-то послышались глухие звуки, будто от ударов. Тучная дама в проходе закрыла глаза и принялась креститься. Звуки не прекращались. Дама крестилась медленно и неправильно. Скотт подумал, что она давным-давно этого не делала, а может, и вообще никогда. Остальные уже готовились к удару о землю.

Хаккетт подался вперед.

— А это что за стук?

Молодой парень вскочил с места, протягивая руку к багажной полке с намерением достать кислородную маску.

Хаккетт сильнее наклонился вперед. Рукой со стаканчиком указал на парня и сделал глоток воды.

— Как глупо.

Бортпроводница бросилась к пассажиру, заставляя его опуститься на место.

— Давление воздуха в норме, так ведь? Зачем ему понадобилась кислородная маска?

— Он в панике, — отрезал Скотт. — Не понимает, что делает.

Хаккетт выглянул в иллюминатор и посмотрел на часы.

— У нас три, максимум четыре минуты.

Терпение Скотта лопнуло.

— Да закройте же вы рот! — рявкнул он.

Хаккетт как будто не услышал его.

— Проблема современного общества единственно в недостатке общения, — продолжил он спокойно. — Мы живем в век информации. Поддерживаем друг с другом постоянную связь: через Интернет, по телефону. У нас есть телевидение, виртуальная реальность, электричество. Но мы не общаемся. Накапливая груды ненужного хлама, о том, что наиболее важно, человек двадцать первого века не говорит.

Скотт отвернулся, пытаясь забыть о Хаккетте. Он с гораздо большим удовольствием послушал бы сейчас музыку или посмотрел телевизор, но аппаратура была выключена и вообще вряд ли работала. Самолет в который раз качнуло, и голова Скотта ударилась о подголовник. Он почувствовал, что угол снижения воздушного судна стал еще круче.

— Среди ученых эта проблема стоит более остро. — Хаккетт допил воду, поразмыслил, что сделать с пустым стаканом, и решил оставить его в руке. — Вы профессор в своей области, а я физик. Готов поспорить, наши кафедры никак не связаны друг с другом. — Он словно не догадывался, что мысли Скотта занимают сложности совершенно иного характера. — То-то же! — Хаккетт кивнул, будто Скотт ему ответил. — Как в древней китайской притче. Троим парням завязывают глаза и просят определить, что за таинственный гость к ним пожаловал, разрешая лишь прикоснуться к нему. Первый утверждает, мол, это змея, потому что она длинная и мускулистая. Второй говорит, ствол дерева. А третий заявляет, что птица, наверняка птица — я слышу, как хлопают ее крылья. — Он засунул стаканчик в карман на спинке сиденья впереди и облизнул губы. — Представляете, какими идиотами все трое себя почувствовали, когда им развязали глаза и они увидели слона? — Он самодовольно улыбнулся. — По-моему, именно в таком обществе мы живем сегодня. Все разделено на отсеки. Никто ничем ни с кем не делится. Три разные области науки изучают одно и то же и даже не подозревают об этом. А ведь верно считали древние: землю несет по вселенной на спине гигантская черепаха. Она настолько огромная, а мы изучаем такие мелочи, что просто ее не замечаем.

Скотт очень медленно повернул голову. Его лицо покрывал пот.

— Что… вы… несете?

Неожиданно спинки передних сидений откинулись, и Скотт увидел парочку, занявшуюся сексом. Еще совсем недавно ему казалось, что эти двое даже не знакомы.

Хаккетт взмахнул рукой.

— Покажите такое в кино — вам не поверят. — Он посмотрел на «ролекс» и объявил: — Тридцать секунд!

— Что — тридцать секунд?!

— Мы погибнем! О господи! Мы погибнем! — завопил человек, сидящий рядом с Новэмбер.

Новэмбер рывком достала из кармана на спинке переднего сиденья гигиенический пакет и подала его соседу.

— Дышите в эту штуковину!

Хаккетт методически отсчитывал секунды, произнося каждую последующую цифру громче и громче, и наконец провозгласил:

— Мы наклонимся влево… Сейчас.

Самолет действительно дал крен влево.

Качка начала стихать. Двигатели заработали исправнее. По прошествии секунды-другой салон принял горизонтальное положение. Всеобщий вздох облегчения, казалось, можно было пощупать рукой — для большинства пассажиров настала минута, когда слезы было уже невозможно сдерживать.

Хаккетт, сияя, откинулся на спинку сиденья.

— Летчики, — произнес он важно, — общаются только с летчиками. Если человек, занятый в не касающейся авиации области, говорит пилоту, что некий феномен, рожденный источником, тоже не имеющим к воздушному флоту отношения, вот-вот сыграет с его чудесной машиной злую шутку, пилот, вероятнее всего, не обратит на его слова и капли внимания. Но вспомнит о них, когда ад закрутит-таки самолет в своих лапах. Тогда летчик начнет предпринимать все возможное, чтобы избежать катастрофы. То, что мы пережили, называется «комплексная система адаптации в действии». Комплексность. Порядок в обманчивой громаде хаоса.

Несмотря на веселую усмешку Хаккетта, Скотт продолжал молчать, глядя вперед с каменным лицом.

— Другими словами, доктор Скотт, порядочная сволочь эта солнечная активность. Кто знал, что мы попадем в такую переделку? — Хаккетт встал, машинальным движением рук расправляя складки на брюках. — Простите, мне нужно в уборную.

Он шагнул в проход, к великому беспокойству Новэмбер.

— Я ведь сказала: туда никому не…

Скотт метнул в нее многозначительный взгляд и махнул рукой. Пусть, мол, придурок сам проверит.

Хаккетт раскрыл дверь кабинки, и Скотт заглянул внутрь. Уборная была сплошь заляпана омерзительной желтой слизью. На алюминиевую перегородку налипли куски наполовину переваренной пищи. Как Хаккетт ни старался, он не смог не отшатнуться, когда жуткий запах ударил ему в нос.

Губы Скотта медленно растянулись в улыбке.

— Между прочим, это был Будда, — сказал он словно мимоходом, хотя довольно громко, чтобы Хаккетт его услышал.

На физиономии Хаккетта отразилось страдание.

— Где был Будда?

Он задержал дыхание.

— Притчу о мудрецах и слоне рассказал Будда. Мудрецов, кстати, было четверо.

— М-м… спасибо, — отстраненно произнес Хаккетт, входя в кабину.

Скотт принялся рассматривать его блокнот, изучая записи, но вскоре пожалел об этом. Напротив каждого расчета красовался рисунок. Взрывающееся Солнце. Глобальная катастрофа на земле. В самом низу страницы чернела надпись: Началось.

Скотт отложил блокнот.

— Нет, черт возьми! — пробормотал он.