ГЛАВА 13
Брат Гай и Марк бережно извлекли тело Саймона из ванны и отнесли в лазарет. Брат Гай держал покойника за плечи, а бледный как полотно Марк – за голые худые ноги. Мы с Элис, к которой успела вернуться ее обычная сдержанность, следовали за ними.
– Что случилось? – испуганно повторял слепой монах, встав с постели и простирая вперед руки. – Брат Гай! Элис!
– Все хорошо, брат, – ласково сказала Элис. – С одним из больных случился небольшой припадок. Но сейчас все в порядке.
Я вновь поразился ее самообладанию.
Тело положили в кабинете брата Гая, под испанским распятием. Лекарь, угрюмый и подавленный, накрыл его простыней.
Я тяжело вздохнул. Сердце у меня по-прежнему бешено колотилось, и виной тому было не только потрясение, которое я пережил, став свидетелем смерти послушника. Последняя выходка Саймона глубоко уязвила меня. Боль от обид, пережитых в детстве, долго отдается в душе, а подобное грубое напоминание, необъяснимое и пугающее, способно поднять в ней целую бурю.
– Брат Гай, – неуверенно начал я, подойдя к лекарю, – мне не дает покоя одно обстоятельство. До вчерашнего дня я никогда не встречался с этим юношей. Однако в припадке исступления он, несомненно передразнивал меня, изображая мою согбенную фигуру и, что особенно странно, некоторые жесты, которые порой появляются у меня в минуты волнения, как правило когда я выступаю в суде. Вы помните, как он размахивал руками и сжимал кулаки. По-моему, в этом было что-то д-дьявольское, – добавил я, заикаясь в точности как брат Эдвиг.
Лекарь посмотрел на меня долгим изучающим взглядом.
– У меня есть некоторые соображения по поводу случившегося, – неохотно признался он. – Но надеюсь, они далеки от истины.
– Какие соображения? Прошу вас, расскажите о них без утайки.
В голосе моем зазвучали умоляющие нотки.
– Прежде мне необходимо все обдумать, – отрезал лекарь. – И сообщить аббату о смерти Саймона.
– Хорошо, – кивнул я, схватившись за угол стола, ибо ноги мои отказывались меня держать. – Я буду ждать вашего возвращения.
Элис и Марк проводили меня в маленькую кухню, где мы завтракали утром.
– Вы хорошо себя чувствуете, сэр? – обеспокоенно спросил Марк. – Вы весь дрожите.
– Со мной все хорошо.
– У меня есть настой трав, который помогает успокоиться после пережитых потрясений, – подала голос Элис. – Валерьяна и аконит. Если хотите, я могу разогреть вам немного.
– Спасибо.
Элис казалась спокойной и невозмутимой, однако пеках ее горел странный, почти лихорадочный румянец. Я попытался улыбнуться.
– Я вижу, Элис, что вы и сами расстроены случившимся. Ваши чувства более чем понятны. Честное слово, мне казалось, что в тело этого несчастного создания вселился дьявол.
– Полагаю, сэр, дьявол тут ни при чем, – отрезала Элис, и в глазах ее сверкнул удививший меня гнев. – Бедного мальчика терзали чудовища в человеческом обличье. Юная жизнь была безжалостно погублена в самом начале, и нам остается лишь оплакивать ее.
Элис осеклась, видимо осознав, что зашла слишком далеко и позволила себе разговаривать недопустимым для служанки образом.
– Я принесу отвар, – бросила она и выскочила из кухни.
– Как видно, на душе у нее накипело, – заметил я, повернувшись к Марку.
– Ей приходится нелегко.
Я повертел на пальце траурное кольцо и философски изрек:
– Тяготы и печали – весьма распространенный удел в этой юдоли слез.
«А ты, похоже, влюбился», – добавил я про себя, внимательно оглядев Марка.
– Я поговорил с Элис, как вы просили.
– Ну, поведай о том, что тебе удалось узнать, – ободряюще сказал я, надеясь, что рассказ Марка позволит мне отвлечься от тяжелых дум.
В этом монастыре она уже полтора года. Родилась и выросла в Скарнси. Отец Элис умер, когда она была совсем маленькой, и ее вырастила мать. Кстати, мать ее прекрасно разбиралась в лекарственных травах и умела исцелять некоторые недуги.
– А, значит, знания перешли к ней по наследству.
– Элис собиралась замуж, но ее жених погиб. Вместе с другими парнями он валил в лесу деревья, и одно из них перешибло ему хребет. В городе трудно найти работу, но у матери Элис было много знакомств и ей удалось устроить дочь помощницей аптекаря в Эшере.
– Выходит, Элис пришлось путешествовать. Я так и думал. Не похоже, что она провела всю жизнь в четырех стенах.
– Да, по крайней мере, это графство ей хорошо знакомо. Я расспрашивал ее о болотах. Она говорит, там множество тропинок, надо только знать, где их искать. А еще я спросил, не покажет ли она нам эти тропинки, и она дала согласие.
– Вполне вероятно, это нам очень пригодится, – одобрительно кивнул я и рассказал о предположениях брата Габриеля по поводу контрабандистов и о своей злополучной прогулке на болота. – Если там и есть тропинки, двигаться по ним следует с чрезвычайной осторожностью. С болотом шутки плохи, – заявил я, показав Марку облепленную грязью ногу. – Клянусь кровью Спасителя нашего, сегодня выдался тяжелый день.
Рука моя, лежавшая на столе, все еще дрожала, и я был не в состоянии унять эту дрожь. А Марк по-прежнему был бледен. На несколько мгновений в комнате повисло молчание, которое мне вдруг отчаянно захотелось прервать.
– Вы с Элис беседовали довольно долго, – сказал я. – Наверное, она поведала тебе и о том, как попала в монастырь.
– Аптекарь, у которого она работала, был уже стариком и вскоре умер. Она вернулась в Скарнси, но мать ее тоже прожила недолго. Дом их стоял на арендованной земле, которую землевладелец решил превратить в пастбище. Он прогнал Элис прочь, а дом приказал разрушить. Она осталась совершенно одна, без крова, без помощи. К счастью, кто-то сказал ей, монастырский лекарь ищет помощницу. Никто из городских жителей не хотел у него работать – его боятся и называют черным гоблином. Но у Элис не было другого выбора.
– У меня создалось впечатление, что здешняя святая братия не слишком ей по душе.
– Да, она говорит, что среди монахов достаточно сластолюбцев, которые дают слишком много воли рукам. Оно и понятно, в монастыре нет других молодых женщин. Похоже, сам приор положил на нее глаз.
– Я даже не ожидал, что Элис пустится с тобой в подобные откровенности, – заметил я, иронично вскинув бровь.
– Долгое время ей не с кем словом было перемолвиться, и она была рада возможности поговорить, – пожал плечами Марк. – Так вот, поначалу приор не давал ей прохода.
– Да, я заметил, что она терпеть не может приора Мортимуса. Кстати, подобные святоши, столь нетерпимые к чужим грехам, частенько сами не прочь украдкой потешить свою похоть. Для себя они всегда найдут оправдание. А аббат знает о том, что приор преследует Элис?
– Элис рассказала брату Гаю, и тот сумел оградить ее от притязаний приора. Что до аббата, он редко вмешивается в подобные дела. Приором он вполне доволен и позволяет ему действовать по собственному усмотрению. А тот только и твердит о необходимости строго соблюдать порядок. Монахи его боятся, в особенности те, кто раньше был уличен в содомии. Теперь они, естественно, и думать не думают о том, чтобы следовать своим низким влечениям.
– Порядок – это, конечно, прекрасно. Но подчас излишне рьяное стремление навести порядок приводит к печальным последствиям. Мы сами это только что видели.
– Да, видели, – согласился Марк, проведя рукой по лбу.
– Я вижу, что достоинства Элис, а также пережитые ею невзгоды произвели на тебя сильное впечатление, – произнес я после минутного размышления. – Но не забывай, мы с тобой прибыли сюда по приказу короля и выполняем важную миссию. Скажи, как она относится к реформе?
– Я полагаю, сэр, все эти изменения не слишком ее задели. Я пытался расспрашивать ее о настроениях в монастыре, но она не сказала ничего определенного. Думаю, она не стала бы покрывать монахов, которые ей докучали. У Элис благородная душа, сэр. О брате Гае она говорила с большой теплотой. Он многому научил ее и постоянно защищает от всех посягательств. И к тем беспомощным старикам, за которыми ей приходится ухаживать, она тоже очень привязана.
Я задумчиво взглянул на Марка и негромко произнес:
– Эта юная особа поступила бы разумнее, избежав привязанностей. Не забывай, лорд Кромвель хочет уничтожить этот монастырь, и так или иначе он своего добьется. Вскоре Элис вновь останется без работы и без пристанища.
– Судьба слишком жестока к Элис, – нахмурившись, пробормотал Марк. – И кстати, не такая уж она и юная. Ей двадцать два года. Может, мы сумеем как-нибудь ей помочь?
– Посмотрим, – пожал я плечами. – Значит, брат лекарь защищает Элис. Вполне вероятно, что она в свою очередь защищает его?
– Вы хотите сказать, брат Гай что-то скрывает и Элис помогает ему?
– Не знаю. – Я неуверенной походкой направился к окну. – Честно говоря, у меня голова идет кругом.
– Вы говорили, вам показалось… показалось, что сумевший послушник вас передразнивал, – напомнил Марк, поколебавшись.
– А разве тебе не показалось то же самое?
– Но откуда он мог знать…
– Откуда он мог знать, как я размахиваю руками сжимаю кулаки во время важных судебных заседаний? – судорожно сглотнув, подхватил я. – Это для меня загадка.
Я стоял у окна, барабаня по нему пальцами, и тут заметил брата Гая. Он торопливо шагал по двору, а за ним, вздымая клубы снега, шли аббат и приор. Несколько минут спустя в комнате, где лежало тело, раздались голоса. Потом в коридоре послышались шаги, и все трое вошли в кухню. Усевшись за стол, я поочередно оглядел каждого из них. Смуглое лицо брата Гая хранило абсолютно непроницаемое выражение. Щеки приора Мортимуса, как всегда в минуты гнева, полыхали багровым румянцем; однако во взгляде его я различил не только злобу, но и страх. Что до аббата, то он словно усох; этот крупный, представительный мужчина казался сейчас маленьким и незначительным.
– Сэр, – первым нарушил он молчание, – мне очень жаль, что вы стали свидетелем столь безобразной сцены.
Прежде чем заговорить, я глубоко вздохнул. От пережитых волнений я так устал, что больше всего на свете хотел забиться куда-нибудь в темный уголок. Напоминать этим испуганным людям, что они имеют дело с представителем власти, у меня не было ни малейшего желания, однако я полагал, что сделать это необходимо.
– Да, вынужден признать, что мои надежды провести расследование в тишине и покое не оправдались, – с надменной миной произнес я. – Мне не доставило ни малейшего удовольствия наблюдать, как один из послушников вашего монастыря был доведен голодом и холодом до тяжкой болезни, а потом лишился рассудка и сломал себе шею.
– Саймон Уэлплей был одержим дьяволом! – произнес приор уверенным, не терпящим возражений тоном. – Он впустил в свою душу слишком много скверны, и потому, стоило ему ослабеть, дьявол с легкостью овладел им. Я исповедовал его, я подвергал его покаянию, дабы очистить его душу. Но все мои усилия оказались тщетны. Дьявол вновь явил нам свое могущество. – Приор поджал губы и с вызовом посмотрел на меня. – Враг рода человеческого не дремлет, и споры и раздоры между христианами служат для него источником величайшей радости!
– Саймон говорил, что видит демонов, – невозмутимо сообщил я. – По его словам, они носились в воздухе, как пылинки. Как вы полагаете, он и в самом деле видел их?
– Помилуйте, сэр, даже самые ярые приверженцы реформы не подвергают сомнению существование посланцев дьявола, которыми полон наш мир. Разве сам Лютер не запустил как-то Библией в демона? – осведомился приор.
– Но подчас подобные видения порождаются мозговой лихорадкой, – заявил я, взглянув на брата Гая, который подтвердил мое предположение кивком.
– Да, это возможно, – согласился аббат. – Мы непременно должны выяснить, что именно имело место в данном случае – лихорадочный бред или подлинное явление дьявола.
– Да нечего тут выяснять! – злобно выпалил приор. – Саймон Уэлплей открыл свою душу дьяволу, тот лишил его рассудка и заставил броситься в ванну и сломать себе шею. Саймон погиб, подобно гадаринским свиньям, низвергшимся со скалы. Несмотря на наши попытки спасти его душу, сейчас она пребывает в аду.
– Я не думаю, что причиной смерти мальчика явилось падение, – произнес брат Гай.
Все удивленно уставились на него.
– С чего вы это взяли? – презрительно процедил приор/
– Он вовсе не ломал себе шею. И на голове его я не обнаружил следов ушиба, – спокойно сообщил лекарь.
– Но почему тогда…
– Это мне пока неизвестно.
– Как бы то ни было, – сурово изрек я, не сводя глаз с приора, – юноша был доведен до болезни излишне строгими наказаниями.
Приор ничуть не смутился.
– Сэр, главный правитель хочет вернуть в монастыри порядок, – заявил он. – Это совершенно необходимо, ибо снисходительность и потворство разного рода нарушениям чреваты серьезной опасностью. Если Саймон Уэлплей не избежал этой опасности и стал добычей дьявола, это произошло лишь потому, что я был недостаточно суров. Возможно, впрочем, душа его была слишком глубоко уязвлена грехом. Так или иначе, я полностью согласен с лордом Кромвелем: реформа возможна лишь при незыблемом соблюдении дисциплины. И я ничуть не сожалею, что так поступал.
– А вы что на это скажете, господин аббат?
– Боюсь, на этот раз суровость приора зашла слишком далеко. Брат Гай, вам, мне и приору необходимо всесторонне обсудить случившееся. Следует создать комиссию по расследованию смерти Саймона Уэлплея. Да, именно комиссию.
Это слово, судя по всему, подействовало на аббата успокоительно.
– Прежде всего я должен исследовать останки бедного юноши, – со скорбным вздохом произнес брат Гай.
– Да, конечно, – кивнул аббат. – Сделайте это не откладывая.
Обычная самоуверенность на глазах возвращалась к аббату.
– Господин Шардлейк, я должен передать вам то что мне сообщил брат Габриель, – сказал он, повернувшись ко мне. – За день до того, как был убит эмиссар Синглтон, он видел на болоте огни. Учитывая это, можно с уверенностью предположить, что в смерти эмиссара виновны местные контрабандисты. Эти люди способны на все; несомненно, тот, кто нарушает человеческие законы, способен попрать и заповеди Господни.
– Да, я уже пытался осмотреть болота. Разумеется, подобным предположением нельзя пренебрегать. Завтра мы с мировым судьей Копингером непременно его обсудим.
– Я уверен, что оно окажется верным.
Это заявление я оставил без ответа.
– Полагаю, нам следует сообщить братии, что Саймон Уэлплей скончался в результате тяжкого недуга, – продолжал аббат. – Вы согласны со мной, сэр?
На минуту задумавшись, я решил, что новый приступ паники в монастыре мне совершенно ни к чему.
– Думаю, именно так и надо поступить, – кивнул я.
– Я должен буду написать его семье. Родителям я сообщу то же самое.
– Да, это разумно. Вряд ли стоит сообщать им, что, по мнению приора, их сына сейчас поджаривают на адском пламени, – процедил я, охваченный приступом внезапного раздражения.
Приор Мортимус уже открыл рот, чтобы вступить в спор, но аббат не дал ему сделать этого.
– Идем брат Мортимус, у нас много дел. Надо приказать вырыть еще одну могилу.
Аббат поклонился и направился к дверям; приор, бросив на меня исполненный откровенной неприязни взгляд, последовал за ним.
– Брат Гай, как вы думаете, что на самом деле случилось с Саймоном? – спросил Марк, когда аббат и приор удалились.
– Я постараюсь это выяснить. Для этого придется вскрыть тело, – вздохнул брат Гай и помотал головой, словно отгоняя тяжкие видения. – Это нелегко, когда дело касается человека, которого ты хорошо знал. Но сделать это необходимо. Причем срочно, пока труп не начал разлагаться.
Он склонил голову и закрыл глаза, шепча молитву, затем вновь глубоко вздохнул.
– Если вы позволите, я вас оставлю.
Я кивнул. Лекарь вышел из кухни и, судя по звуку гулко отдававшихся в коридоре шагов, направился в свой кабинет. Несколько мгновений после его ухода мы с Марком хранили молчание. Щеки моего юного товарища слегка порозовели, и все-таки он имел непривычно унылый и подавленный вид. Что до меня самого, то дрожь, сотрясавшая мое тело, наконец унялась, однако я по-прежнему чувствовал себя далеко не лучшим образом. Тут вернулась Элис с чашкой какой-то дымящейся жидкости.
– Я приготовила для вас успокоительный настой, сэр.
– Благодарю вас.
– В вестибюле вас ожидают два монаха – те, что служат в казначействе. Они принесли целую гору книг.
– Каких книг? Ах да. Марк, иди, распорядись, чтобы они отнесли эти книги в нашу комнату.
– Да, сэр.
Марк открыл дверь, и из кабинета брата Гая до меня донесся жуткий скрежет пилы, вгрызающейся в человеческие кости. Когда дверь за Марком закрылась, я облегченно вздохнул и отпил из чашки, принесенной Элис. У настоя оказался терпкий привкус мускуса.
– Этот настой помогает успокоиться и прогоняет прочь меланхолию.
– Очень вкусно. Спасибо, Элис.
Девушка испытующе смотрела на меня, прижав к груди руки.
– Сэр, я должна попросить у вас извинения. Я проявила непозволительную дерзость.
– Оставьте, Элис. Все это сущие пустяки. Мы все были слишком взволнованы.
Девушка помолчала, словно набираясь решимости, и наконец произнесла:
– Сэр, наверное, мои слова покажутся вам вызывающими. Но я хочу повторить: то, что я видела, отнюдь не кажется мне работой дьявола.
– Возможно, вы правы. Подчас мы слишком поспешно объявляем все непонятное или пугающее делом рук дьявола. Скажу откровенно, поведение этого несчастного так напугало меня, что я решил: здесь не обошлось без дьявольских козней. Но, полагаю, брат Гай придерживается иного мнения на этот счет. Сейчас он как раз вскрывает тело.
Элис молча перекрестилась.
– Как бы то ни было, – продолжал я, – мы должны помнить о присутствии сатаны в нашем грешном мире и сохранять бдительность.
– Мне кажется… – неуверенно произнесла Элис и осеклась.
– Продолжайте, прошу вас. Со мной вы можете говорить без обиняков. И вы очень меня обяжете, если согласитесь присесть.
– Спасибо.
Элис села, не сводя с меня больших голубых глаз. Во взгляде ее застыла настороженность. Я обратил внимание на то, что у девушки на редкость чистая и гладкая кожа.
– Мне кажется, происки дьявола заключаются в том, что он заставляет людей творить зло, вселяет в них жестокость, жадность и гордыню, – убежденно заявила Элис. – Сатане ни к чему лишать их рассудка и заставлять бешено скакать, метаться и бредить.
– Согласен с вами, Элис, – кивнул я. – В суде я имел возможность наблюдать самые крайние проявления тех качеств, о которых вы только что упомянули. И отнюдь не только среди обвиняемых. Однако все люди, одержимые этими грехами, были совершенно здоровы.
Тут перед внутренним моим взором с пугающей отчетливостью возникло лицо лорда Кромвеля. Я даже заморгал, отгоняя видение.
– Зло проникает повсюду, – подхватила Элис. Настороженность в ее взгляде исчезла, теперь он был исполнен грусти. – Подчас мне кажется, что жажда наживы и почестей способна превратить людей в кровожадных львов, которые не остановятся перед любыми жертвами.
– Хорошо сказано. Но где же вам, юной девушке, довелось столкнуться с проявлениями подобного зла? – вкрадчиво осведомился я. – Неужели здесь, в святой обители?
– Я привыкла наблюдать за тем, что происходит вокруг, и размышлять над увиденным, – пожав плечами, сказала Элис. – Возможно, женщине не следует так много предаваться размышлениям.
– Нет, нет. Господь наградил рассудком женщин точно так же, как и мужчин.
– Здесь вы вряд ли найдете сторонников подобного мнения, сэр, – с печальной улыбкой заметила Элис.
Я вновь отпил теплого настоя, который приятно согревал желудок и помогал расслабиться моим усталым членам.
– Прекрасное средство, – заметил я. – Господин Поэр говорил мне, что вы разбираетесь в лекарственных травах и владеете искусством составления целебных отваров.
– Спасибо. Как я уже рассказывала господину Поэру, всему этому научила меня покойная матушка. – На какое-то мгновение лицо Элис помрачнело. – Некоторые люди в нашем городе считали, что она занимается колдовством. Но она всего лишь знала свойства каждой травы и умела исцелять недуги. Эти знания она унаследовала от своей матери, а та, в свою очередь, от своей. Даже аптекарь часто спрашивал у матушки совета.
– Вы ведь работали помощницей аптекаря, да, Элис?
– Да. Он многому научил меня. Но после его смерти мне пришлось вернуться домой.
– Однако дом вы тоже утратили.
У губ Элис залегла горькая складка.
– Да, – проронила она. – Вскоре после смерти матушки истек срок аренды. Землевладелец приказал снести наш дом и отдал землю под пастбища.
– Искренне вам сочувствую. Повсеместное превращение земель в пастбища стало настоящим бедствием для страны. Лорд Кромвель намерен разрешить эту проблему в самом скором времени.
Элис удивленно взглянула на меня.
– Вы его знаете? Самого лорда Кромвеля?
– Да, – кивнул я. – Вот уже много лет я служу лорду Кромвелю на различных поприщах.
Элис вперила в меня долгий изучающий взгляд, затем внезапно опустила глаза и замерла, сложив руки на коленях. Руки ее несколько огрубели от тяжелой работы, но сохраняли изящную форму.
– Вы поступили работать в монастырь после смерти матери? – прервал я молчание.
Элис вскинула голову.
– Да. Я хочу, чтобы вы знали, сэр: брат Гай очень добрый человек. Надеюсь, вы не будете думать о нем плохо, основываясь лишь на его необычной наружности. Увы, некоторые именно так и поступают.
– Я не из их числа. Тот, кто по роду своей службы занимается расследованиями, не должен довольствоваться лишь впечатлениями, – покачал я головой. – Хотя, признаюсь, впервые увидев брата Гая, я пришел… в некоторое недоумение.
Элис улыбнулась, обнажив белоснежные ровные зубы.
– Я тоже, сэр. Точнее говоря, я попросту испугалась. Мне показалось, что он похож на ожившую деревянную статую. Прошло несколько недель, прежде чем я привыкла к его странному обличью и оценила его по достоинству. Брат Гай очень многому научил меня.
– Возможно, настанет день, когда вам пригодятся полученные здесь знания. В Лондоне многие женщины служат в аптеках. Но в большинстве своем это вдовы. А вы, несомненно, в скором времени выйдете замуж.
– Возможно, – пожала плечами Элис.
– Марк рассказал мне, что ваш жених погиб в результате несчастного случая. Мне очень жаль.
– Да, он погиб, – медленно проговорила девушка. Взгляд ее вновь стал настороженным и отстраненным. – Я вижу, господин Поэр немало рассказал вам обо мне.
– Да, конечно. Вы же понимаете, мы с ним должны как можно больше узнать обо всех обитателях монастыря.
Я улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка вышла ласковой и ободряющей.
Элис встала и медленно подошла к окну. Когда она обернулась, я понял, что за несколько мгновений девушка приняла какое-то важное решение.
– Сэр, если я открою вам кое-какие сведения, вы никому не скажете, от кого их получили? Я не хочу потерять работу и…
– Я все понимаю, Элис. Вы можете на меня положиться.
– Помощники брата Эдвига сказали, что принесли все расчетные книги, которые вы требовали.
– Да, именно об этом я их просил.
– Но они принесли не все книги, сэр. Среди книг нет той, что эмиссар Синглтон просматривал накануне своей смерти.
– Но как вы сумели это определить, Элис? Вы ведь не открывали ни одну из этих книг?
– Все книги, которые они принесли, в коричневых переплетах. А та, что просматривал эмиссар Синглтон, была в синем.
– Вот как? Но откуда вам это известно?
– Вы будете держать в тайне то, что я вам расскажу? – спросила девушка после недолгого раздумья.
– Обещаю, Элис, что никому не обмолвлюсь ни словом, – заверил я. – Вы можете полностью мне доверять.
– В день накануне убийства эмиссара Синглтона я ходила в город, делала кое-какие покупки, – глубоко вздохнув, сообщила девушка. – На обратном пути я заметила в дверях казначейства эмиссара Синглтона и молодого помощника казначея, брата Ателстана.
– Брата Ателстана?
– Да, именно его. Эмиссар держал в руках толстую расчетную книгу в синем переплете и кричал на брата Ателстана. Заметив меня, он не счел нужным понизить голос. В конце концов, я всего лишь служанка, – добавила она с грустной улыбкой.
– И что же он кричал?
– Что-то о том, что брат Эдвиг нарочно спрятал в ящик стола, рассчитывая, что он, эмиссар, до нее не доберется. Брат Ателстан что-то бормотал в свое оправдание, говорил, что никто не имеет права заходить в кабинет казначея, когда тот отсутствует. На это эмиссар заявил, что в качестве королевского посланника он имеет право заходить куда угодно и эта книга позволяет увидеть финансовые дела монастыря в новом свете.
– И что на это ответил брат Ателстан?
– Ничего. Он был очень испуган и походил на побитую собаку. Эмиссар Синглтон сказал, что собирается внимательно изучить книгу, и зашагал прочь. Я помню, лицо его буквально светилось торжеством. Брат Ателстан стоял на пороге, глядя ему в спину. Затем он заметил меня, смерил злобным взглядом и зашел в дом, захлопнув за собой дверь.
– И больше вы ничего не слышали об этой книге?
– Нет, сэр. Дело было уже под вечер. Вскоре я отправилась спать, а на следующее утро узнала, что эмиссар убит.
– Благодарю вас, Элис, – с чувством произнес я. – То, что вы сообщили, возможно, чрезвычайно важно. – Я помолчал, внимательно разглядывая свою собеседницу. – Кстати, господин Поэр сообщил мне, что вы… подвергались домогательствам со стороны приора.
Краска залила щеки девушки.
– Когда я только что поступила сюда, он пытался воспользоваться моим одиночеством и беззащитностью. Но все это осталось в прошлом.
– Я очень ценю вашу прямоту и откровенность, Элис. Прошу вас, если вспомните еще какие-нибудь факты или обстоятельства, которые могут способствовать моему расследованию, без промедления сообщите их мне. Если вам потребуются покровительство и защита я к вашим услугам. Я непременно отыщу пропавшую книгу, но можете не сомневаться, ни словом не упомяну о том, что о ней мне рассказали вы.
– Вы очень добры, сэр. С вашего разрешения, я вас оставлю. Я должна помочь брату Гаю.
– При вскрытии? Не слишком подходящая работа для девушки.
– Это входит в мои обязанности, – пожала плечами Элис. – За свою жизнь я достаточно насмотрелась на мертвецов. Моя матушка частенько обмывала и убирала покойников.
– Могу лишь позавидовать вашей крепости и выдержке, Элис.
– Да, жизнь закалила меня, – с неожиданной горечью сказала она. – Служанке лучше забыть о нежностях.
– Я совсем не это имел в виду, – попытался оправдаться я и, протестующим жестом вскинув руку, едва не опрокинул стоявшую на столе чашку.
Элис, сделав стремительное движение, успела подхватить ее, прежде чем хоть капля настоя пролилась на стол.
– Спасибо, Элис. Небом клянусь, ловкости и проворства вам не занимать.
– Брат Гай частенько все роняет, так что я привыкла быть начеку. Простите, сэр, но я действительно должна идти.
– Не смею вас задерживать. И еще раз примите мою благодарность за то, что сообщили мне о книге. Знаю, решиться на подобный поступок вам было не просто. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что посланник короля может быть пугающей персоной, – с улыбкой добавил я.
– Нет, сэр. Вы не такой.
На мгновение она устремила на меня серьезный взгляд, потом быстро повернулась и вышла из комнаты.
Я тихонько прихлебывал настой, который приятно согревал мои внутренности. Еще приятнее была мысль о том, что Элис начала проникаться ко мне доверием. Если бы только я встретил ее при иных обстоятельствах и если бы только она не была служанкой… На память мне пришли последние слова Элис. По всей вероятности, она имела в виду, что я «не такой», как Синглтон. Несомненно, опыт наблюдений за ним убедил ее в том, что все королевские посланники – напыщенные и надменные грубияны. Но может, в ее словах содержался какой-то иной, потаенный смысл? Впрочем, вряд ли девушка чувствовала ко мне влечение, подобное тому, что я испытывал к ней. Я вспомнил, как неприятно поразил Элис тот факт, что Марк передал мне ее рассказ. Теперь она уже не будет относиться к нему с прежним доверием; подумав об этом, я невольно ощутил удовольствие. Нахмурившись, я мысленно напомнил себе, что ревность является одним из смертных грехов, и направил нить своих размышлений к пропавшей расчетной книге. Судя по всему, именно с этой книгой была связана одна из самых многообещающих линий расследования.
Через некоторое время в комнату вошел Марк. Когда он открыл дверь, я с облегчением убедился, что брат Гай прекратил орудовать пилой.
– Книги уже в нашей комнате, сэр, – сообщил он. – Восемнадцать тяжеленных томов. Помощники казначея ворчали, что без этих книг не смогут работать. Просили вернуть их поскорее.
– Ничего, потерпят. Ты запер нашу комнату?
– Да, сэр.
– А ты не заметил, не было ли среди книг одной в синем переплете?
– Все они в коричневых переплетах, сэр.
Я кивнул.
– Мне кажется, я догадываюсь, почему брат Эдвиг не дает продыху бедняге Ателстану. Наш добрый казначей не проявил должной откровенности. Придется поговорить с ним еще разок. Это очень важно, так как…
Тут я осекся, потому что в комнату вошел брат Гай. Лицо его побледнело от усталости. Под мышкой он нес запятнанный кровью фартук, который бросил в корзину для грязного белья.
– Сэр, могу я сказать вам несколько слов наедине?
– Разумеется.
Я поднялся и последовал за ним. Сердце мое болезненно сжалось при мысли, что лекарь поведет меня к трупу несчастного Уэлплея. Но к моему великому облегчению, мы вышли на воздух. Солнце уже садилось, бросая розовые отсветы на заснеженный палисадник. Брат Гай решительно зашагал по снегу и остановился у большого куста.
– Теперь я знаю, что послужило причиной смерти бедного Саймона, – произнес он. – Нет, мальчик не был одержим демоном. Подозрения возникли у меня еще тогда, когда я заметил, как странно он изгибается и размахивает руками. Поверьте, сэр, меньше всего он хотел передразнить вас. Подобные спазмы – это весьма характерный признак. Да и все другие признаки налицо – изменение голоса, видения.
– Признаки чего?
– Отравления. Отравления ягодами вот этого куста. – Брат Гай потряс ветку, на которой оставалось несколько заиндевелых сухих листьев. – Белладонна. В этих краях ее называют сонная одурь.
– Значит, Саймона кто-то отравил?
– Белладонна обладает слабым, но довольно специфическим запахом. Я работал с ней много лет и без труда сумею отличить этот запах от всех других. Так вот, в желудке бедного Саймона я нашел следы яда. На столике у его кровати стояла чашка с медовым питьем. В ней я тоже обнаружил яд.
– Но когда его отравили?
– Вне всякого сомнения, не далее как сегодня. Признаки отравления проявляются быстро. Мальчика больше нет, и я тому виной. Если бы только я или Элис все время оставались с ним…
Брат Гай вздохнул и провел рукой по лбу.
– Вы не могли предугадать, что произойдет. А кто еще заходил к Саймону и оставался с ним наедине?
– Прошлой ночью, вскоре после того, как вы ушли, его навестил брат Габриель. Он заходил и сегодня утром. Видно было, что он очень обеспокоен. Я дал ему разрешение помолиться над мальчиком. А позднее больного посетили аббат и брат казначей.
– Да, я знаю, что они заходили к Саймону.
– И еще, когда утром я зашел осмотреть больного, я застал в комнате приора Мортимуса.
– Вот как?
– Саймон крепко спал, а приор стоял у кровати и смотрел на него. Вид у него был встревоженный, и я даже решил, что его мучает совесть. Подумал, он сожалеет о том, что его жестокость привела к таким печальным последствиям. – Брат Гай помолчал, поджав губы. – Сок белладонны имеет приятный сладковатый вкус, а запах у нее очень легкий, – добавил он. – В меду его невозможно различить.
– Насколько я знаю, белладонна используется для лечения некоторых недугов?
– Да, в малых дозах она помогает при запоре и некоторых других болезнях. В моем кабинете хранится значительный запас белладонны, я часто ее прописываю. Но добыть этот яд мог любой из монахов нашего монастыря. Отыскать куст белладонны не составит труда, и ее ядовитые свойства известны всем.
– Прошлой ночью Саймон пытался о чем-то мне сообщить, – напомнил я после недолгого размышления. – Он сказал, что эмиссар Синглтон – не первый убитый. Я намеревался поговорить с ним сегодня, когда он проснется. Скажите, вы или Элис не рассказывали кому-нибудь о странном бреде больного? – спросил я, испытующе глядя на лекаря.
– Разумеется, ни я, ни Элис не обмолвились ни словом. Но мальчик продолжал бредить во сне. Возможно, кого-то из посетителей насторожили слова, сорвавшиеся с его губ.
– И он решил, что уста Саймона необходимо запечатать навсегда.
Брат Гай мрачно кивнул.
– Бедное дитя, – прошептал я. – А я голову себе ломал, с чего это он вздумал меня дразнить.
– Мы часто воображаем себе то, что не имеет ни малейшего отношения к действительности, – заметил монах.
– Не могу не согласиться с вами. Но скажите, брат Гай, почему о своем печальном открытии вы в первую очередь сообщили мне, а не аббату?
Брат Гай взглянул мне прямо в лицо.
– Потому что аббат был среди тех, кто посетил несчастного этим утром. Вы облечены властью, господин Шардлейк, и я верю в то, что вы стремитесь служить истине. В вопросах религии между нами существуют определенные разногласия, но сейчас это не имеет значения.
– Прошу вас, держите в строжайшем секрете то, что открыли мне только что. Я должен обдумать, как поступать дальше, – сказал я.
Мне казалось, что просьба моя, более похожая на приказ, должна возмутить монаха. Но он лишь устало кивнул в ответ и взглянул вниз, на мои облепленные засохшей грязью штаны.
– Я вижу, вы упали? – спросил он.
– Да, причем в болото. Я едва сумел выбраться.
– Ходить по болотам следует с большой осторожностью.
– Полагаю, здесь мне следует ходить с осторожностью повсюду, – пожал плечами я. – Давайте зайдем в дом, иначе нам не миновать лихорадки. – С этими словами я направился к дверям. – Да, теперь я хотя бы перестану ломать голову, выискивая причины заставившие больного юношу меня передразнивать. Загадка получила неожиданное объяснение. Удивительно все-таки, что именно мои недоуменные расспросы натолкнули вас на это прискорбное открытие.
– По крайней мере, теперь приор Мортимус пере станет твердить, что душа Саймона пребывает в аду.
– Да. Полагаю, он будет разочарован.
Если только не он отравил несчастного Саймона, добавил я про себя. В противном случае приор все знал заранее. Если бы только прошлой ночью брат Гай и Элис не настояли на том, чтобы я оставил больного в покое, быть может, я узнал бы тогда, что мучило Саймона, и это помогло бы мне найти убийцу. Быть может, мальчик был бы сейчас жив. А теперь мне предстоит расследовать два убийства. А если то, что лепетал бедный послушник в бреду, было правдой и Синглтон действительно не первая жертва, значит, убийство совершалось в монастыре уже трижды.
