Собравшись с мыслями, Поимандрес продолжил:

— Вам предстоит убедиться, что у Великой пирамиды отсутствует вершина. Верхние пять египетских кьюбитов строения были сняты в давние времена — еще до того, как пришла в упадок сила древнего знания. С тех пор высота пирамиды без вершины составляет двести семьдесят пять египетских кьюбитов. Или пять греческих кьюбитов, потому что один большой кьюбит равен пятидесяти пяти египетским кьюбитам. Конечно же, это не случайное совпадение: пять — число созидания и возрождения. Пентагональная симметрия — ключ к жизни. Это квинтэссенция: пять частей, составляющих единое целое: земля, воздух, огонь, вода плюс пятый элемент — божественная искра, возрождающая жизнь из перечисленных четырех. Пятьдесят пять — это также число самой пирамиды: вход в пирамиду находится на пятьдесят пятом уровне кладки.

Кэтрин и Рутерфорд стояли не шевелясь, будто прикованные к месту словами Поимандреса.

— Снятая вершина тоже представляла собой пирамиду. Ее высота — я не удивлю вас — равнялась пяти египетским кьюбитам. Главным принципом древних, или просветителей, как называете их вы, было «сколько сверху, столько и снизу». Те же принципы, что управляют ростом одной человеческой клетки, управляют и движениями галактик.

Он пошел назад, к гранитному пьедесталу.

— Так вот, эта вторая, маленькая пирамида, которую сняли с Великой пирамиды, также имела вершину. Ею являлся камень Бенбен, объем которого составлял ровно пять кубических дюймов, — он свободно может разместиться на ладони… Тысячи тысяч лет люди гадали, что же стало с камнем Бенбен: кто снял его, где спрятали, что он на самом деле такое…

Повернувшись к ним спиной, Поимандрес склонился над пьедесталом.

— А Бенбен-камень — вот он.

Копт повернулся. На ладони его вытянутой правой руке покоилась красивая, блестящая золотом пирамидка в несколько дюймов высотой. Вершину ее украшал кристалл, сверкавший в зареве свечей и отбрасывавший на потолок и стены пещеры мириады искр света.

Кэтрин и Рутерфорд оба ахнули.

— А что это — на вершине? — спросила она.

— Алмаз. «Горчичное зерно», «Kikkos sinapeos» по-гречески. Его значение в гематрии — тысяча семьсот сорок шесть. Круг с длиной окружности тысяча семьсот сорок шесть имеет диаметр пятьсот пятьдесят пять. Мы вновь вернулись к «пятеркам».

У Рутерфорда отвисла челюсть. Он не мог вымолвить ни слова. Вся структура вдруг начала обретать четкий изумительный смысл: наполняя каскады космического совершенства, стремительно плыли вверх и вниз числа.

Поимандрес продолжал:

— Таким же образом число Солнца — шестьсот шестьдесят шесть, а Луны — тысяча восемьдесят. Как вы, вероятно, знаете, алхимики считали, что жизнь произошла от слияния серы и ртути: сера — это Солнце, ртуть — Луна. Все на Земле питает Солнце: все живое, даже вращательное движение Земли, в прямой зависимости от гравитационного поля Солнца. Ртуть, божественная искра, соединяется с серой, чтобы сотворить жизнь.

Поимандрес посмотрел на ученых с мрачной торжественностью.

— Энергию пирамид можно использовать в мирных целях вечно, но попади эта энергия не в те руки — и она может стать источником неисчислимых бед. К управлению ее силой нельзя подпускать недостаточно обученных и тех, чьи души не полностью чисты. Вот почему наши праотцы демонтировали вершину пирамиды: зная, что грядущие темные времена несут упадок древнего знания, они решили снять камень Бенбен и пять верхних слоев кладки, дабы никто не смог запустить механизм.

Рутерфорд мгновенно припомнил Безумова.

— Так это механизм!

Копт поднял глаза на него — серьезное лицо Поимандреса напоминало маску.

— Верно: пирамида представляет собой величайший механизм, когда-либо построенный в этом мире. Ее масса и объем продуманы так, чтобы она могла накапливать энергию космоса. И при выборе места ее расположения учитывалось, что энергию, предназначенную для использования на Земле, пирамида будет, как в воронку, собирать, концентрировать, а затем передавать в другие места по всему земному шару. Как только камень Бенбен увенчает вершину пирамиды, механизм проснется к жизни. Энергия, что движет им, в наши дни называется магнитным полем и по-прежнему является малопонятной и малоизученной силой.

Поимандрес повернулся и осторожно опустил Бенбен на пьедестал. Камень, казалось, лучился внутренним светом, хотя это, конечно, была иллюзия. Его изумительная простота и сила притягивала Кэтрин.

— В недрах нашей планеты, в самом ее центре, располагается твердое железное ядро такого же размера, как Луна. Оно подвешено в кипящей жидкости из расплавленного железа, которое, в свою очередь, окружено слоем кипящей лавы в несколько тысяч миль толщиной — все это заключено в литосферу. Массивный железный шар ядра вращается чуть быстрее, чем окружающая его оболочка планеты. Возможно, благодаря этому и возникает магнитная энергия, точно никто не знает, поскольку знание это утеряно. А древние знали, как можно накапливать магнитную энергию и управлять ею. Как вы уже убедились, они могли создавать огромные строения, они могли добывать и обрабатывать материалы много тверже камня, а еще они могли контролировать и подстраивать движение нашей планеты по орбите.

Кэтрин вспомнила о зашифрованной записке.

— Поимандрес… Я должна спросить у вас кое-что.

— Спрашивайте.

— Цель нашего исследования — выяснить, что явилось причиной последнего катаклизма и как мы можем предотвратить повторение подобного. Теперь мы знаем, что катаклизм был вызван одновременной подвижкой всей литосферы, также знаем, что это было связано с прецессией и движением планеты по орбите. Но нам абсолютно непонятно, почему все должно повториться.

Поимандрес медленно кивнул. С понимающей улыбкой он обратился к Кэтрин:

— Вы проделали большой путь. Я могу помочь вам сделать последние шаги. Вы правы: человечество предостерегают. Мы прямиком движемся к очередному апокалипсису. С каждым годом все слабее древнее знание; тех, кто постиг его, все меньше, а силы врагов все растут. Хозяева Корпорации нынче сильны как никогда. Их стремление править материальным миром, подчинить себе природу и поработить народы ведет нас прямым ходом к пропасти. Их машины убивают природу, и костер, в который они подбрасывают все больше ее составляющих, ширится с каждым днем… Они почти в прямом смысле слова поджигают планету.

На лицо Поимандреса легла глубокая печаль, словно он только что потерял последнюю надежду.

— Чем больше неразумные подливают масла в огонь, тем интенсивнее тают полярные шапки. Чем больше они раскочегаривают топку своей жадности, тем быстрее растет температура окружающей среды, тем быстрее плавятся ледники.

Соглашаясь с ним, Кэтрин кивнула. Она чувствовала, что из уст хрупкого копта она узнает о судьбе человечества.

— Положение литосферы нашей красавицы планеты определяется распределением веса по ее поверхности. Несмотря на то что форма Земли представляет собой тело, близкое по форме к сфере, вес по поверхности земной коры распределен неравномерно. Например, в регионах с гористой сушей слой литосферы толстый и тяжелый. Южный полюс укрывает ледник в милю толщиной и весом в миллиарды тонн; его масса, создавая колоссальное давление на океаническую кору, как и миллионы тонн ледников на Северном полюсе, уравновешивает центробежные силы.

Этот ледяной покров нарастал в течение тысячелетия, и, если бы природе было дозволено развиваться своим путем, он оставался бы на месте до момента, когда прецессия земного шара не переместила бы Антарктиду ближе к Солнцу. И только тогда, по истечении следующего тысячелетия, он начал бы таять. Вот как должно было произойти «по плану», заложенному в природе. В этом суть секретного послания. Вот что древние гении пытаются донести до нас, и это одна из причин, по которой они построили «всемирную сеть»: затем, чтобы самим корректировать процесс прецессии и спасти нас от неминуемой судьбы. Но слишком мало было их — выживших после «своего» катаклизма. Спустя несколько поколений ушли и они, оставив нам лишь руины своей технологии и зашифрованное в преданиях послание.

— И все-таки не возьму в толк, — в смятении проговорила Кэтрин, — что нам угрожает сегодня? Это точно, что прецессия вызовет новый потоп через тысячу лет? Может, процесс этот и регулярный, но крайне медленный.

Старый копт печально посмотрел на нее.

— Земля наших дней сбалансирована, земная кора находится в наиболее оптимальном с точки зрения распределения массы положении, и подвижки ее совсем незначительны. Однако если льды начнут таять, а ледники — уменьшаться, как это происходило в конце последнего ледникового периода, — их колоссальную массу примут океаны. Чтобы не нарушилось вращательное движение Земли, последует вынужденное перераспределение литосферных плит — все, как в последний ледниковый период. А мы знаем, что в результате глобальной подвижки последует глобальная катастрофа и жизнь на Земле погибнет… То, чему мы сегодня являемся свидетелями, — рукотворное начало этого неизбежного процесса. И нет нужды дожидаться замедления процесса прецессии: мы сами плавим ледники. Вот этого древние никак не предвидели. Им и в голову не приходило, что мы сознательно бросимся навстречу своей гибели.

Глаза Кэтрин расширились от ужаса — услышанное совсем не напоминало фантастику.

— Скажите, Поимандрес, неужели все пропало? Можем мы остановить приближение катастрофы?

Но прежде чем копт успел ответить, со стороны ствола колодца вдруг донесся легкий шум: по железному трапу кто-то осторожно спускался.