Глава 25
Час спустя Лорна сидела в генетической лаборатории перед тридцатидюймовым жидкокристаллическим монитором. На экране было открыто несколько окон, но ее взгляд приковывало одно — в центре. Перед ней вращалось трехмерное изображение мозга серого африканского попугая по имени Игорь, полученное методом магнитно-резонансной томографии. В соседнем окне виднелась фотография этой птицы, из-за отсутствия перьев больше похожей на рептилию.
— На что мы смотрим? — спросил у нее за спиной Джек.
— На нечто очень примечательное, — ответила ему Зоуи Трент, стоявшая с другой стороны.
Женщина-нейробиолог находилась вместе с ними в маленьком конференц-холле рядом с основной лабораторией. Ее муж Пол все еще изучал результаты анализов ДНК на аберрантной хромосоме.
— А что такое с этой птицей?
Кайл сидел на стуле рядом с небольшой клеткой, в которую поместили Игоря. Попугай с мрачным видом нахохлился на насесте, втянув голову в плечи. Сейчас он ничем не напоминал то смышленое, сообразительное существо, каким был раньше. Пол клетки усеивали капли жидкого помета — стресс вызвал диарею.
Лорна чувствовала, как в ней нарастает раздражение. Ее коллеги должны были дождаться ее, а потом уже проводить эти новые тесты.
Она отвечала за здоровье и состояние животных в ОЦИИВе, и ее ответственность распространялась на бывших пассажиров взорванного траулера. Им и без того досталось. Они не заслужили, чтобы с ними и здесь обращались как с лабораторными мышами.
— А почему у этого уродца нет перьев? — спросил брат.
— Во-первых, он не уродец, — ответила Лорна, не отрывая глаз от экрана. — Во-вторых, это генетический атавизм — вновь проявившееся утраченное прежде свойство.
— Странно.
Она не стала спорить: это и в самом деле странно. Все в этой истории было необычно.
— Пообщайся с ним. Он испуган. Скажи ему что-нибудь.
Попугаи — существа компанейские, общение их успокаивает.
Кайл пожал плечами и подался поближе к клетке.
— Кто это сказал уродец? — понизив голос, мягко, дружески заговорил он. — Ты ничуть не похож на уродца.
Игорь наклонил голову, вопросительно посмотрел на новоявленного друга и ответил мягким кудахтаньем — птичьим эквивалентом смеха.
Как и сестра, Кайл умел найти подход к животному: при всей его вспыльчивости, сердце у него было доброе, чем, возможно, и объяснялся его горячий нрав. Он умел сильно чувствовать, и Лорна знала, что он горячо любит ее и стремится защитить. Отец умер, когда они были еще детьми, и с тех пор Кайл взял на себя роль мужчины в доме, тем более после смерти матери. С одной стороны, Лорна любила его за это, а с другой — противилась опеке, но в мире мужского превосходства, пример которого являла собой Луизиана, такие семейные традиции были практически неискоренимы.
Джек присел на стол и снова вернул ее внимание к компьютеру.
— Что такого примечательного в этой томограмме? — спросил он у Зоуи. — Почему вы хотели, чтобы Лорна ее увидела первым делом?
— Это поможет объяснить, почему мы не стали ждать, а сразу же сделали энцефалограммы. — Нейробиолог показала на монитор.
В голосе ее слышалась извиняющаяся нотка, что отнюдь не смягчило Лорну, которая изучала вращающееся изображение. Мозг был похож на обычный птичий и не очень отличался от мозга млекопитающего. Спинной мозг на экране разветвлялся в медулу, мозжечок, головной мозг, разделенный на два полушария. И сразу же она обнаружила что-то необычное: пять отчетливо видимых более темных объектов между слоями гиперпаллиума и мезопаллиума переднего мозга — птичьего эквивалента человеческого неокортекса. Они были неровными, с твердыми кромками, а по структуре казались чуть не кристаллическими.
Она повернула изображение, чтобы посмотреть на эти уплотнения сверху. Пять объектов образовывали в мозговой ткани идеальную пентаграмму.
— Что это такое?
Вместо ответа Зоуи протянула руку и прикоснулась к клавиатуре. Мозг попугая исчез, а вместо него появилось другое изображение.
— Это мозг одной из обезьянок.
Придвигаясь ближе к экрану, Лорна представила себе сросшихся близняшек. В мозговой ткани обнаружились те же странные уплотнения. То же количество и размещены в той же морфологической среде. Даже рисунок был тот же: идеально симметричная пентаграмма, в чем Лорна убедилась, развернув изображение.
В комнате было тепло, но ее мигом покрыл холодный пот.
— Мы обнаружили такие же странные интрузии у всех животных, спасенных с траулера. — Зоуи подошла к ней. — Могу показать другие томограммы.
Лорна покачала головой — она вполне доверяла словам коллеги.
— Это что — имплантаты?
— Мы так не думаем, — восторженным голосом сказала Зоуи. — Мы считаем, что это естественные образования.
— Естественные?
— Именно. — Зоуи с помощью мышки увеличила изображение одного из уплотнений. — Ты посмотри. Вокруг этих интрузий нет никакой раневой поверхности, а без нее не обойтись, будь это имплантаты, внедренные хирургически. И еще — нет уплотнения грануляционной ткани, какое образуется вокруг инородного тела.
— Что же это такое?
Зоуи пожала плечами.
— Доктор Метойер тоже хочет это знать. Джон Грир из патологии пытается извлечь это тело из мозга мертвого котенка, чтобы мы могли его исследовать. А еще он делает множественную мозговую биопсию вокруг интрузии.
— Биопсию? — переспросил Джек. — Зачем?
Зоуи провела пальцем вокруг аномалий на экране компьютера.
— Неврологическая ткань вблизи интрузий, кажется, имеет большую плотность. Доктор Метойер хочет подтвердить предположение, что этот участок состоит из более плотно упакованных нейронов.
Лорна тоже хотела это знать. Она помнила, какой хитростью светились глаза ягуарихи. Из того же ряда было и умение попугая повторять цифровой эквивалент числа «пи». Большее количество нейронов в окружении более насыщенной синаптической среды означало усиление вычислительной способности. Это открытие могло объяснить, почему спасенные животные казались чересчур разумными.
Зоуи выпрямилась и пальцами расправила свои короткие черные волосы.
— Теперь ты понимаешь, почему у нас возникло желание срочно сделать ЭЭГ. Мы были так ошарашены, что просто не могли ждать.
Лорна неторопливо кивнула. Исследуя электрическую активность мозга, они искали какие-либо изменения функциональных особенностей, обусловленные этими интрузиями.
— Ну и что показали ЭЭГ?
— Сначала ничего. Электрическая активность мозга у всех них вроде бы была нормальной и каждая уникальной в своем роде, как отпечаток пальца. Казалось, ничего общего между ними нет.
Но лицо Зоуи светилось не разочарованием, а удивлением, и Лорна понимала, что это не все — ее еще ждет сюрприз.
Зоуи скосила глаза на клетку с Игорем. Лорна проследила за направлением ее взгляда, потом посмотрела на нейробиолога.
— Что еще?
— Сейчас я тебе покажу. — Зоуи притиснулась к ней и принялась быстро выстукивать по клавиатуре. — Сейчас ты увидишь четыре ЭЭГ, полученные у попугая, двух обезьянок и Багиры, твоего котенка. Для простоты я приведу только по одному примеру от каждого животного.
На экране появились кривые записей.
Приподняв одну бровь, Зоуи смотрела на Лорну, предвидя вопрос коллеги.
— Ты здесь видишь что-то необычное?
Лорне потребовалась всего одна секунда. Она показала на две кривые в середине.
— Эти две практически идентичны. — Она прочла подписи: Cebus Apella. A и B. — Это данные по двум сросшимся обезьянкам.
— Верно. — Зоуи кивнула. — Поначалу мы решили, что это какая-то ошибка. Что, может быть, электрод, размещенный на одной обезьянке, считывал показания с ее близнеца. А может, поскольку они генетические близнецы, то совпадает и их мозговая деятельность. Чтобы рассеять сомнения, мы принесли сюда всех животных и провели испытания заново.
Она набрала что-то на клавиатуре, и появились еще четыре кривые.
— Вот что мы получили, когда все четыре особи находились в помещении одновременно.
Лорна приблизилась к экрану, прошлась по каждой кривой кончиком пальца. Ее удивление росло. Невероятно.
— Они все приблизительно одинаковы, — раздался рядом с ней голос Джека.
— Мы делали записи по десять минут для каждой особи. И они оставались синхронными.
Лорна пыталась понять, что же она видит.
— Потом, — сказала Зоуи, — мы всех животных, кроме попугая, отнесли назад. Протестировали Игоря еще раз в отсутствии других. Его ЭЭГ вернулась к прежнему, уникальному виду.
Лорна кинула взгляд на попугая, потом на своего брата.
— Ты хочешь сказать, что, когда они тут все вместе, их мозговая деятельность каким-то образом идеально синхронизируется?
— Похоже, именно это и происходит.
Как такое возможно? Лора слышала, что у девушек в студенческих общежитиях нередко менструации происходят одновременно, но это объяснялось присутствием в воздухе феромонов, которые синхронизируют цикличность. Но что может вызвать одинаковую неврологическую активность у этих животных? Если полученные данные верны, то между объектами существует какой-то обмен.
Лорна вывела на монитор данные МРТ. Снова появилась трехмерная модель мозга Игоря. Она повернула ее, чтобы лучше были видны пять странных уплотнений.
— То, что мы наблюдаем, должно быть связано с этими интрузиями, — сказала Лорна. — У всех особей имеется эта общая структура.
Она уставилась на экран, представляя себе сеть более плотной ткани, заполнявшей пространство пентаграммы. Что-то ей это напоминала. Но что? Она сложила чашечкой ладонь и широко расставила пальцы. И тут ее осенило. Она повернула руку туда-сюда и пробормотала:
— Спутниковая тарелка.
— Что? — переспросила Зоуи.
— Эта структура в мозгах животных. Что, если она действует как передающая антенна? Испускает сигнал сверхнизкой частоты, который принимается другими животными и каким-то образом вызывает эту синхронизацию.
Зоуи нахмурилась, мучимая сомнениями: гипотеза выглядела невероятной и правдоподобной одновременно.
— Ты говоришь о какой-то форме телепатии? — спросил Кайл, подозрительно разглядывая попугая.
— Нет. — Лорна заговорила быстрее. — По крайней мере, не совсем. Чтобы ЭЭГ совпадали, нужен какой-то синхронизатор. Он не может быть гормональным или феромональным — они ведь принадлежат к разным видам.
— К тому же реакция тут практически мгновенная, — добавила Зоуи, чьи сомнения стали рассеиваться.
— Но таким синхронизатором может быть слабый электрический сигнал. — Лорна кивнула. — Достаточный для того, чтобы воздействовать на мозги всех четырех животных.
— Но откуда берется питание? Я тут не вижу никакого аккумулятора, — сказал Джек.
— Аккумулятор тут и не нужен, — ответила ему Зоуи. — Мозг — это электрический орган, который генерирует энергию, известную как биоэлектрические потенциалы. Происходит это за счет движения химических соединений по нейронам. Средний мозг непрерывно генерирует от десяти до двенадцати ватт электричества. Утром, днем и ночью. Этого хватило бы, чтобы питать фонарик.
— И определенно хватило бы, чтобы передавать сигнал малой мощности. — Лорна посмотрела на модель, построенную с помощью МРТ, и проглотила слюну.
— А в связи с этим возникает еще один вопрос, моя дорогая, — раздался новый голос от двери.
Лорна повернулась — Карлтон Метойер стоял, прислонясь к косяку. Давно ли он слушал их разговор?
— И что же это? — спросила Зоуи.
Он вошел в комнату — в накрахмаленном и отглаженном лабораторном халате, директор всегда оставался джентльменом, как это принято среди настоящих южан, даже если ночь на дворе.
— Доктор Полк только что предложила любопытную гипотезу того, как взаимодействуют эти мозги. Но это приводит к еще более животрепещущей проблеме.
Лорна поняла его мысль и задала этот вопрос вслух:
— Зачем?
Зачем эти животные связаны в единую сеть?
