41
Когда Логан вошел в палату медицинского центра станции, Раш как раз накрывал зеленой простыней изломанное тело Роберта Кармоди. Услышав шаги, доктор взглянул на вошедшего, поймал его взгляд и удрученно покачал головой.
— Никогда не видел тела, настолько сильно изувеченного, как это, — проговорил он.
— Они закончили предварительное расследование, — сказал Джереми. — Золотые болты, скреплявшие балдахин и каркас кровати, были преднамеренно ослаблены.
Итан нахмурился.
— Ослаблены? — переспросил он. — Ты думаешь, что это саботаж?
— Возможно. Или же приготовления к похищению. В конце концов, они были изготовлены из чистого золота, и каждый величиной с крепежный клин для шпал.
Раш помолчал какое-то время.
— Каковы настроения публики?
— Более или менее сносные, нежели можно было представить. Шок. Скорбь. И беспокойство. Разговоры о проклятии возобновились.
Врач рассеянно кивнул. Он выглядел бледным, под глазами образовались темные круги. Логану вспомнилось, что говорил ему доктор в самолете: «Моя специализация — неотложная медицинская помощь. Но я так и не смог привыкнуть к смерти. Нет, конечно же, я мог успешно лечить естественные заболевания. Но внезапная, неожиданная, насильственная смерть…» Подходящее ли сейчас время, чтобы высказать свои догадки и предположения? Джереми решил, что лучшего момента не дождаться.
— У тебя есть для меня минутка? — спокойно спросил он.
Раш быстро и, казалось, настороженно взглянул на собеседника.
— Давай я закончу здесь и сделаю несколько записей. Можешь подождать в моем кабинете, если хочешь.
Спустя десять минут он вошел в кабинет.
— Извини за задержку. — Он уселся за стол. — Так что случилось, Джереми?
— Я разговаривал с Дженнифер, — ответил тот.
Итан подался вперед.
— В самом деле? Она рассказала тебе о своем БСС?
— В основном мы пережили его вместе.
Какое-то время Раш смотрел молча.
— Она никогда подробно не рассказывала об этом в моем Центре. Вообще-то я нахожусь в неловком положении, учитывая пост, который там занимаю.
— Думаю, ей было необходимо поговорить об этом с кем-то абсолютно объективным. С кем-то, имеющим определенный опыт общения с необычными явлениями.
Раш кивнул.
— Что ты можешь мне рассказать?
— Полагаю, мне необходимо получить ее разрешение, прежде чем делиться с кем-то деталями, — даже с тобой. Могу тебе признаться, что первая часть эксперимента выглядела вполне хрестоматийной. Но последняя — в которой она находилась «по ту сторону» дольше, чем кто-то другой из твоей базы данных, противоречила общепринятому толкованию. — Логан сделал паузу. — Это было… ужасно. Устрашающе. Неудивительно, что она не хотела не только рассказывать, но даже вспоминать об этом, не говоря о том, чтобы пережить такое вновь.
— Ужасающе? В самом деле? Я подозревал о существовании некоего неприятного аспекта, учитывая ее нежелание столкнуться с подобным вновь, но я и не думал, что… — Он снова замолк. — Бедная Джен.
На какое-то время в кабинете воцарилась тишина. У Логана так и вертелось на языке: «Есть кое-что еще. Я не могу объяснить, почему описание Дженнифер ее близкого к смерти состояния, ужаса, обуявшего ее в конце клинической смерти, сильно напоминает мне проклятие фараона Нармера». Но простое упоминание об этом не могло помочь. Может быть… возможно, был другой способ помочь другу.
Он прочистил горло.
— Я бы настоятельно порекомендовал тебе не подвергать жену подобным мучительным для нее экспериментам. Они расстраивают ее и могут нанести физический вред.
— Я говорил об этом Стоуну, — признался Раш. — И он согласился сократить переходы до одного-двух. Он хочет, чтобы я спросил Дженнифер о третьих вратах и о том, что за ними находится. А также о том, что означает та странная картина на стене гробницы и особенно смысл изображения: «То, что дает жизнь мертвым и смерть живым».
— Это плохая идея, — ответил Логан с упорством. — И потом, те сессии, которые я видел, не дали тебе ничего материального.
— Вообще-то, последняя сессия дала. Тина Ромеро изучила некоторые из ее высказываний и нашла их очень интригующими, учитывая контекст того, что нам известно о неизменности древних египетских текстов.
— Ты попросил меня встретиться и переговорить с Дженнифер — и я предлагаю тебе следующие рекомендации. — Логан достал из кармана футляр с DVD-диском и постучал по нему пальцем. — Здесь данные, которые ты предоставил мне из выборки файлов по экспериментам, проведенным в твоем Центре. Я их внимательно просмотрел.
— И каков твой вывод?
— Я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос, только честно. Изменилось ли поведение Дженнифер со времени ее близкого к смерти состояния или, проще говоря, продолжительной клинической смерти? Стала ли она другой личностью?
Раш посмотрел на Логана и ничего не ответил.
— Я не эксперт в таких делах. Но, на основании тех сведений, которые я вычитал в твоих файлах, могу заключить, что опыт Дженнифер прохождения БСС сильно отличался от опыта других.
Врач долго молчал. Потом тяжко вздохнул и наконец заговорил:
— Я долго не признавался в этом, даже себе. Что правда, то правда. Изменились не только наши супружеские отношения, но и кое-что еще.
— Ты можешь рассказать мне, что еще изменилось?
— Это изменение очень тонкое, едва уловимое… Порой мне кажется, что это я, а не она вижу вещи, которых нет. Но она стала какой-то… далекой, отстраненной. Дженнифер всегда была такой душевной, такой непредсказуемой. В последнее время я этого не чувствую.
— Но это необязательно связано с БСС, — ответил Логан, — просто проявления депрессии.
— Дженнифер никогда раньше не испытывала депрессию. Но не только это. Она… — Раш опять замолчал. — Не знаю, как и сформулировать. Кажется, у нее ослабел некий моральный стержень, который ее поддерживал. Вот тебе глупый пример. Она всегда была любительницей слащавых мелодрам. Покажи ей такую, и она примется плакать, как ребенок, у которого отняли конфету. Но это уже в прошлом. В один из первых вечеров нашего пребывания на станции для всей команды показывали старый слезоточивый фильм «Темная победа». К концу фильма вздыхали даже самые крепкие и выдержанные работяги. Но Дженнифер сидела с каменным лицом и не проронила ни слезинки. Как будто эмоции больше не проникали в нее…
Когда Джереми заговорил снова, речь его была медленной, продуманной.
— Знаешь, Итан, на земле существуют культуры, которые полагают, что при определенных условиях человек способен отделиться от своего внутреннего духа.
— Внутреннего духа? — повторил Раш.
— Я имею в виду ту неосязаемую жизненную силу, которая связывает живущих в этом мире людей со следующим миром. Византийцы, инки, некоторые коренные племена Америки, розенкрейцеры — все имели варианты верований о вещах этого рода, которые были, есть и будут.
Раш посмотрел на него, но ничего не сказал.
— В конце своего БСС Дженнифер упомянула об испытываемом ощущении огромного давления. Она чувствовала, как будто… дай мне вспомнить те слова, которые она произнесла… как будто кто-то неведомый высасывает саму ее сущность.
— Что ты хочешь этим сказать? Выражайся точнее.
— Я ничего не говорю. Просто рассуждаю. Возможно ли, что твоя жена находилась в состоянии клинической смерти так долго, что… потеряла неотъемлемую часть своего человеческого духа?
Итан издал короткий взрывной смешок.
— Ее дух? Джереми, но это сумасшедшее предположение.
— Правда? Но я как раз и собираюсь исследовать это, как ты говоришь, «дурацкое» предположение дальше. Согласись, этот феномен мог бы объяснить один из ритуалов католической церкви.
— Да? И какой же?
— Экзорцизм.
В офисе вдруг повисла мертвая тишина.
— Что ты хочешь этим сказать? — наконец спросил Итан. — Что Нармер говорит через Дженнифер? Что во время этих переходов она одержима Нармером?
— Я не знаю, что происходит в ее переходных состояниях, — ответил Логан. — И вряд ли кто-нибудь знает наверняка. Но могу с уверенностью сказать, что во время них ей грозит большая опасность.
Раш глубоко вздохнул.
— Еще только один переход. Чтобы спросить о третьих вратах. Потом я их полностью запрещу.