Потомак

22.57

Рыцарь очнулся. Тело его сотрясал кашель, кровь стекала по подбородку. Вырубаться снова совсем не хотелось. Руки были крепко связаны за спиной. Он и пошевелиться толком не мог. Длинный металлический стержень удерживал его тело в вертикальном положении.

Левый глаз совсем не открывался, заплыл от удара. Голова горела, как в лихорадке. Он снова закашлялся, изо рта потекла кровь. Обвел взглядом комнату. Знакомые стены. Мастерская. Так значит, он у себя дома. Рыцарь сощурился. За мольбертом сидел какой-то мужчина, видны были только его ноги, торчавшие из-под огромного полотна, натянутого на подрамнике. На его деревянных краях танцевали огоньки пламени.

Так он и знал: рано или поздно Бринстон вернется, чтоб отомстить.

— Джон? — сиплым голосом окликнул Рыцарь.

Из-за горящего полотна донесся взрыв грубого смеха.

— Ответь мне, Джон! Ответь, черт бы тебя побрал!

— Так значит, ты ждал доктора Бринстона? — спросил мужчина с сильным немецким акцентом. И вышел из-за тлеющего полотна. На Рыцаря смотрели маленькие жуткие глазки. Эрих Мецгер сплошь состоял из противоречий. Хрупкий, но страшно сильный. Спокойный, но готовый взорваться в любую секунду.

Киллер скрестил руки на груди.

— Я тебя предупреждал: не надо становиться моим врагом.

— Где мои люди? Где охрана?

— Где? В аду, скорее всего. — Он улыбнулся. — Ты лучше себе под ноги посмотри.

Рыцарь с трудом наклонил голову, замигал заплывшим глазом. Он стоял на целой горе того, что некогда было антикварными столами и стульями, гобеленами и редкими книгами из его библиотеки. У ног были разбросаны пять полотен. Его любимые. Святой Петр. Святой Иоанн Великий. Святой Себастьян. Святой Георгий. И святой Андрей.

— Да как ты посмел трогать мои работы?

— Теперь ты моя работа, — ответил Мецгер. — Ты ведь обожаешь мучеников. Разве не хочется стать одним из них?

— Но ты не можешь…

— Уничтожая убийцу, я использую его же методы. Твои жертвы погибли, изображая мучеников. Но все эти твои святые мало меня интересуют.

— Такому еретику, как тебе, не пристало рассуждать о моих святых!

— Когда-нибудь слышал о доминиканском монахе по имени Джордано Бруно? — спросил Мецгер. — Он утверждал, что во вселенной бессчетное число солнц. Считал, что живые существа населяют не только нашу Землю, но и другие миры. Считал Иисуса не божеством, а всего лишь ловким фокусником. И церковь заключила Бруно в темницу. А инквизиция сочла его еретиком, и в 1600 году его сожгли на костре.

— Думаю, что безумец, подобный Бруно, как раз принадлежит к разряду милых твоему сердцу святых. Он мученик от науки.

— Да не таким уж выдающимся ученым был этот Бруно, — признался Мецгер. Схватил пылающее полотно и бросил его поверх горящей мебели. — Лично я уважаю его как радикала. Он погиб за идею.

— Мои святые — тоже.

— Ну, это вряд ли. Они умерли ради спасения. Потом узнали, что спасения нет. Уж определенно для тебя его нет и не будет.

Дельгадо видел, как языки пламени подкрадываются к его любимой картине, портрету святого Иоанна. Внезапно Мецгер выхватил полотно из костра и принялся разглядывать. На картине царь убивал мученика.

— Ранняя работа, — заметил Мецгер. — Совсем другой стиль. Не такой утонченный.

— Моя первая картина в этой серии, — сказал Дельгадо. — Царь Ирод Агриппа убивает святого Иоанна. Он был первым апостолом-мучеником.

— Перед тем как я убил твоего Кресса, он сказал, что ты писал свои модели, когда они умирали, — заметил Мецгер. — Но этого человека я узнаю. Он все еще жив.

— Ошибаешься. Давным-давно умер. Это единственный святой, чье лицо пришлось рисовать по памяти.

— Знаешь, я, пожалуй, повешу его у себя. Есть один друг, он наверняка оценит.

Рыцарь ощутил, как припекает босые пятки. И сквозь стиснутые зубы пробормотал:

— У меня в библиотеке сейф. Освободи меня, и я заплачу…

— Деньги мне не нужны, — перебил его Мецгер. — Благодаря Джордан Райан я теперь весьма богат. И потом, твоя библиотека… Не видать ей Нового года.

Рыцарь посмотрел на дверь в мастерскую. В проеме появилась женщина. За ее спиной танцевал не на шутку разбушевавшийся огонь.

— Ты сжигаешь мой дом?

— Нет, тут ответственность лежит на Франке. Лично у меня никогда не было пристрастия к поджогам. Пиромания — это не мое.

— Но мое имущество! — взмолился Рыцарь. — Неужели все сгорит?

— Все умрет вместе с тобой. — Мецгер приподнял зажатую в пальцах пробирку. Снял крышку, вытряхнул на ладонь крохотный зеленый росток. — Это Радикс. Или, по крайней мере, то, что Бринстон выдавал за Радикс.

— Отдай его мне!

Ассасин отшвырнул в сторону горящее полотно и поднялся на костер. Рыцарь открыл рот. Мецгер положил корень ему на язык. Мужчина проглотил растение.

Мецгер спрыгнул вниз.

— Что ж, сегодня узнаем, чего стоит это маленькое растение. — Он улыбнулся. — А заодно проверим, герр Дельгадо, насколько крепка ваша вера в волшебный корешок Бринстона!

23.15

Кипя от ярости, Джон Бринстон свернул с Бетлвей и помчался во взятом напрокат «Лексусе» к Мэриленд Ривер Роуд. После того как Кайлин с Шай мирно заснули в номере вашингтонского отеля, он уселся за компьютер и подключился к расставленным в доме Дельгадо в Потомаке камерам наблюдения. Одна из них находилась в мастерской. Бринстон видел, как какой-то мужчина привязывает потерявшего сознание Джеймса Дельгадо к высокому металлическому стояку. Бринстон увеличил изображение, взял лицо незнакомца в фокус. И даже подпрыгнул, узнав Мецгера. Тогда, захватив компьютер и «Глок», он выбежал из отеля. Мецгер и Дельгадо находились в одном и том же помещении в одно и то же время. Он должен добраться туда как можно быстрей.

Уже в машине он слушал разговор Мецгера с Дельгадо, прислушивался к шуму и крикам в мастерской. А через несколько минут снова покосился на лежавший рядом ноутбук и увидел, как Мецгер «скармливает» поддельный Радикс Дельгадо. Уже спрыгивая вниз, Мецгер заметил висевшую на стене камеру наблюдения. Выхватил пистолет, выстрелил.

Экран потемнел.

Бринстон чертыхнулся и закрыл ноутбук. Он был уже близко. Свернул к Брэдли Фармс, вдавил педаль акселератора. Бринстон бывал в этом доме тысячу раз, но в мастерскую заходил лишь однажды. Как и Дельгадо, Кайлин была художником, и несколько лет тому назад он взял ее с собой, посмотреть работы шефа. Все остальное время при нем хозяин дома держал мастерскую запертой.

Вот черный «Лексус» резко свернул с дороги, промчался через ворота, пересек просторную лужайку, сминая пожухшую траву и снег, и затормозил у заднего входа в особняк Дельгадо. Трехуровневое здание в колониальном стиле, из окна валил дым. Хоть расположен был дом на отшибе, соседи должны были бы заметить и вызвать пожарных.

Держа «Глок» наготове, Бринстон бросился в горящее здание. Он хорошо знал этот дом, знал, где можно быстро найти его хозяина. Весь атриум был охвачен пламенем.

У Бринстона возникло ощущение, что кто-то за ним наблюдает. Резко развернувшись, он прицелился в фигуру, застывшую в дверном проеме, охваченном языками пламени. Одетая во все черное, женщина походила на призрак и не сводила с него глаз. Изнуренное лицо в обрамлении волос до плеч, спутанных, пурпурно-красного оттенка. Вот она отскочила от двери в главный зал и направилась туда, где уже бушевал огонь.

Не обращая на нее внимания, Бринстон кинулся к входу в мастерскую. И все время следил, не появится ли Мецгер. Дельгадо находился в центре комнаты, огонь охватил стену у него за спиной. Лицо мужчины болезненно морщилось, языки пламени лизали мусор под его босыми ногами. Он вдохнул дым, зашелся в кашле. Бринстон подбежал к нему. Только тут Дельгадо резко поднял голову.

— Я знаю, что ты Рыцарь. Знаю, что ты нанял Мецгера. Почему хотел убить меня?

— Ты слишком много знаешь, Джон. А у меня были далеко идущие планы. Я понимал: рано или поздно ты станешь у меня на пути. — Его глаза сузились. — На прошлой неделе… Это была не первая попытка разделаться с тобой.

— О чем это ты?

— Вспомни. Двадцать лет тому назад… В вашем летнем домике. Помнишь, как ты нашел меня лежащим на полу в кабинете твоего отца?

— Да, к нам в дом вломился какой-то тип. И ты велел мне спрятаться, уйти, прежде чем он меня найдет.

— Да никого там не было, Джон. Я просто сделал вид, что на меня напали. И когда ты въехал на коляске в коридор, я пошел за тобой. Хотел всадить кинжал тебе в спину. Тот самый, которым я убил твоего отца.

— Ты убил моего отца?

— Джейсон был моим другом. Но он хотел отстранить Вёрма от работы над рукописью Войнича. Я пытался отговорить его. Но он заупрямился. Он сам напросился, другого выхода, как покончить с ним, я не нашел.

— Так значит, это ты столкнул меня с лестницы! — взревел Бринстон.

Дельгадо пытался приподняться на цыпочки, пламя начало лизать его ступни. Металлическая стойка, к которой он был привязан, тоже раскалилась и жгла ему спину.

— Можешь поблагодарить за это Вёрма. Это он все испортил!

— Но откуда эти порезы? У тебя же были множественные ножевые ранения.

— Как лучше всего избежать подозрений, Джон? Нанести ранения самому себе. На лице — особенно убедительно. — Дельгадо закашлялся, лицо раскраснелось от жара. — Сколько же крови я тогда потерял! Но дело того стоило. В ту ночь я превратился в Рыцаря. — Пот градом катился по его лицу. — Да, я Рыцарь, а ты всего лишь пешка! И твой отец тоже. Уничтожить пешку ничего не стоит. Я наслаждался, убивая твоего отца.

Бринстон приподнял ствол, прицелился в генерала. Палец дрожал на спусковом крючке. А потом до него вдруг дошло. Этот человек его использует. Дельгадо хочет, чтоб он пристрелил его и избавил тем самым от мучений.

— Ну, в чем дело? — воскликнул Дельгадо, морщась от боли. Пламя начало пожирать его плоть. — Что, кишка тонка?

Бринстон опустил «Глок».

— Я и прежде тебе говорил. Не люблю напрасно расходовать пули.

Клубы дыма и огня взметнулись вокруг Дельгадо, тот завопил:

— Я Рыцарь!

Взрыв потряс северное крыло особняка, последние слова генерала утонули в этом грохоте. К нему присоединился вой сирен. Генерал-лейтенанта Джеймса Дельгадо поглотил огненный вихрь. Лицо его исказилось от невыносимой боли, и эта маска смерти была куда как страшней, чем лица всех изображенных им на полотнах мучеников.

У Бринстона оставались минуты — возможно, даже секунды, — чтобы выбраться из этого ада. Он выбежал из мастерской, прорвался через пламя, охватившее атриум. Выглянул в окно и увидел, что на тушение пожара прибыло три расчета. Одна команда огнеборцев протягивала шланги к фасаду, там тоже занялся огонь. Другие готовились к спасательной операции, но было уже слишком поздно. Огонь разгорался, через несколько секунд обрушились стены главного зала и мастерской.

Бринстон выскочил из горящего здания, стараясь держаться подальше от полицейских и пожарных. У него были задокументированные записи ссоры с Дельгадо, что автоматически делало его подозреваемым. Над головой завис вертолет телевизионщиков, освещавший прожектором владения его бывшего шефа. Бринстон метнулся в тень, озираясь по сторонам, в надежде увидеть Мецгера. Луч прожектора неумолимо приближался к нему. Скверно… Он жаждал поквитаться с Мецгером, но сейчас явно не время. И Бринстон побежал к своей машине.

Уже приближаясь, он увидел на переднем сиденье неясные очертания какой-то фигуры или предмета. Тут же в памяти всплыла сцена возле больницы Линда Виста, когда он нашел в машине тело водителя Боба. Держа пистолет наготове, он начал осторожно подкрадываться к машине. А потом, присмотревшись, увидел на сиденье большое полотно. Вроде бы целое, только немного почернело от огня и дыма. Бринстон распахнул дверцу. К верхнему углу была прикреплена небольшая карточка. На ней всего несколько строк, выведенных мелким аккуратным почерком:

Сердце у Бринстона так и зачастило. Картина в характерном стиле Дельгадо. Хотя более грубое исполнение, нежели в последних работах. На ней древний правитель убивал святого кинжалом. Как и на других полотнах, лицо жертвы отражало страх, осознание неизбежной гибели. К горлу Бринстона подкатила тошнота. Он понял, чей образ вдохновил Дельгадо на создание этой картины. Узнал лицо святого. Темные волосы, холодные синие глаза. Глаза его отца.