39
В половине третьего пополудни в дверь тихонько постучали.
Логан поднял голову от лежащих на письменном столе бумаг.
– Войдите.
Дверь открылась, и в комнату вошла Ким Миколос – на плече сумка, в руках накрытая льняной салфеткой тарелка.
– Я не видела вас на ланче, вот и подумала, что сэндвич вам не помешает. – Она поставила тарелку на стол. – Жареная курица с авокадо, персиковый чатни и кресс-салат. Я и сама такой съела, так что могу рекомендовать.
Логан откинулся на спинку стула и потер глаза.
– Спасибо.
Женщина опустилась на ближайший стул и секунду-другую пристально смотрела на него.
– Я хотела сказать… мне очень жаль, что с Памелой так случилось.
Он кивнул.
– Знаете, мне было не по себе из-за того, что я нехорошо о ней отзывалась, а теперь еще хуже.
– Откуда вам было знать, что так получится.
С минуту они сидели молча.
– Вы что-нибудь слышали? – спросила неуверенно Миколос. – О пожаре?
– Предварительное следствие пришло к выводу, что имел место несчастный случай. Неисправная электропроводка, перегрузка… Вот так.
– Но вы с этим выводом не согласны.
– Не согласен. Я был там. Никогда не видел, чтобы огонь так бушевал. – Логан сглотнул. – Шансов у нее не было.
Они снова замолчали. Снаружи доносился стук молотка, завывание ленточной пилы. Особняк готовился встретить ураган «Барбара». Буквально за несколько часов тот набрал такую силу, что его перевели во вторую категорию. Сейчас «Барбара» шла от полуострова Дельмарва и, при сохранении курса, могла, согласно прогнозам, обрушиться на южное побережье Новой Англии ближе к ночи. В «Люксе» уже привели в действие план эвакуации.
– Над чем работаете? – спросила Ким, кивком указав на разбросанные по столу бумаги.
– Как раз хотел с вами поделиться…
Логан коротко рассказал о потайном сейфе Олафсона, о замороженном на сто лет проекте и о том, как ему удалось убедить директора выдать документы. Ким слушала, и выражение ее лица, в начале разговора представлявшее странное сочетание сожаления и смущения, постепенно менялось.
– Вот это новость, – выдохнула она, когда Логан закончил. – И что вы обнаружили?
– Меньше, чем хотелось бы. К сожалению, документы в сейфе не раскрывают природы самих исследований. В тысяча девятьсот тридцать пятом исходили из предположения, что через сто лет в распоряжении будущего директора окажутся все материалы, собранные в тайной комнате, которые, как мы теперь знаем, были намеренно оттуда изъяты.
– И все же что вы узнали из имеющихся документов?
– Как попасть в лабораторию – это мы выяснили сами благодаря Пэм. Имена трех ученых, непосредственно занимавшихся проектом. И – да, название предприятия: «Проект Синестезия».
Ким нахмурилась.
– Синестезия?
– Неврологический термин, обозначающий довольно необычное явление, при котором раздражение одного органа чувств вызывает также ощущения, соответствующие другому органу чувств. В начале двадцатого века научный мир проявлял к этой теме большой интерес, но он давно сошел на нет.
– Любопытно. – Ким на секунду задумалась, потом снова посмотрела на Логана. – Но при чем здесь охота на привидения?
– Вот я и себя о том же спрашиваю и уже начинаю думать, что, возможно, ошибался насчет предназначения Машины. – Он сел поудобнее. – По крайней мере, мы знаем теперь, откуда взялся «Проект Син». Скорее всего, это его кодовое обозначение или рабочее название.
– Рабочее название, – кивнула Ким. – Вы сказали, что узнали имена трех ученых. Есть кто-то, о ком я могла слышать?
– Сомневаюсь. – Логан поискал что-то взглядом и взял листок с тремя короткими параграфами. – Старшим из участников проекта был Мартин Уоткинс, ученый-физик. Насколько я смог понять, он и возглавлял работы. Умер довольно давно, в начале пятидесятых. Очевидно, совершил самоубийство. Вторым был его ассистент, инженер-механик Эдвин Рэмси. Умер четыре года назад. И третьим – Чарльз Соррел, самый младший из тройки. Медик. Специализировался на том, что в наше время называется нейробиологией. Что случилось с ним, выяснить не удалось – никаких следов я не обнаружил.
– И это всё? – разочарованно спросила Ким.
– Да, если не считать того, что я прочел между строчек. Секретность проекта объясняется, по всей видимости, сомнительным характером работ с применением современных технологий. Но о причинах остановки исследований, почему их сочли опасными, – об этом ничего не сказано.
Некоторое время оба молчали. Ким, рассеянно жуя губу, смотрела в окно. Потом повернулась к Логану.
– Почти забыла. Я поработала с теми устройствами, которые мы нашли в лаборатории. Похвастать нечем, но небольшой прогресс есть.
– Поделитесь, – оживился Логан.
– Судя по имеющимся компонентам, это могут быть генераторы тональной частоты. По крайней мере, в том числе.
– И для чего они там нужны? – удивленно спросил Логан.
Женщина пожала плечами.
– В этом я еще не разобралась.
– Как они взаимодействуют с Машиной?
– Увы, пока тоже сказать не могу.
Логан снял накрывавшую сэндвич салфетку.
– Вроде бы ничего зловещего.
– Знаю. Может, и ошибаюсь… Буду работать.
Энигматолог взял половину сэндвича.
– Звуковой генератор… – Он уже открыл рот, но, не успев откусить, отложил в сторону. – Вспомнил кое-что. Вы не дадите мне компакт-диск Алкана?
– Великие умы мыслят одинаково. У меня как раз с собой. – Порывшись в сумке, Ким бросила на стол пластиковый футляр.
Он посмотрел на обложку.
– Grande sonate Les quatre âges. Шарль-Валантен Алкан.
– Симфония для фортепиано из четырех частей. Жутковатая вещь. Уилларду очень нравилась.
Логан поднялся из-за стола, захватил компакт-диск и прошел в спальню. Ким последовала за ним. Возле кровати стоял будильник со встроенным CD-плеером. Логан положил диск в дисковод, подстроил звук. Секундой позже комнату заполнила столь ярко отпечатавшаяся в его памяти музыка, которую он впервые услышал в гостиной Стрейчи: буйная и романтическая, но в то же время демоническая, со сложными переходами между мажором и минором, невероятно сложная, пронизанная агрессивными порывами арпеджио и резким звучанием струнных. Логан инстинктивно сделал шаг назад.
– Что такое? – спросила Ким. – У вас такой вид… Извините за банальную фразу, но вы как будто привидение увидели.
– Так оно и есть. Эта музыка постоянно у меня в голове.
– И что это значит? При чем тут Машина? Вы же не думаете…
Логан торопливо выключил проигрыватель.
– Нет. – Он вернулся в кабинет и снова сел за стол. – Нет, не думаю. Помните, я говорил, что у меня способности эмпата? В первый раз я услышал эту музыку в кабинете доктора Стрейчи. Позволю себе предположить, что эмпат во мне принимал то, что слышал сам Стрейчи, когда начинал заболевать. – Он помолчал. – Но есть и кое-что еще.
– Что?
– Когда я услышал эту музыку, там, в кабинете Стрейчи, я одновременно ощутил что-то. Что-то отвратительное, как запах горящей плоти.
– Музыка Алкана действовала на слушателей по-разному, иногда очень необычно. Некоторые утверждали, что, слушая ее, чувствовали запах дыма.
Логан почти не слушал ее – он думал.
– Перед самой смертью Стрейчи сказал, что его преследуют голоса. Голоса со вкусом яда. И потом доктор Уилкокс, за завтраком… Он тоже кричал что-то о голосах у него в голове. Голосах, которые делают ему больно, слишком резких…
– Меня там не было, – вставила Ким. – И слава богу.
– Я тогда предположил, что ему больно оттого, что голоса слишком пронзительные, слишком громкие. Но сейчас думаю, что он имел в виду другое. Полагаю, он ощущал голоса.
Ким пристально посмотрела на него.
– Вы ведь говорите о синестезии, да?
Логан кивнул.
– Чувствовать запах музыки. Вкус голосов.
Некоторое время Ким в задумчивости стояла у стола, потом негромко сказала:
– Я, пожалуй, пойду.
– Спасибо за сэндвич. – Логан проводил ее взглядом. Дверь закрылась.
Он посмотрел на сэндвич, лежавший на белой фарфоровой тарелке. Потом взял листок с короткими справками по ученым, занимавшимся проектом, и еще раз внимательно перечитал все три параграфа.
