25

Слышится скрип гравия — это к дому подъезжает машина. Редкий по нынешним временам шум, поэтому Эрих сразу сбрасывает дремоту раннего утра. Он смотрит на Корнелию, которая спит, даже не шелохнувшись, тихо набрасывает халат, кутаясь от предрассветной прохлады, и спешит к окну.

По дорожке катит огромный черный «даймлер-бенц». Дверца со стороны водителя открывается, и выходит полицейский в форме. По-военному точными движениями он открывает заднюю дверцу и кланяется появившемуся оттуда офицеру СС в орденах. Эрих понимает, что ему следует разбудить Корнелию, после чего им нужно быстро одеться, но он скован страхом. Что теперь понадобилось от них нацистам? С тех пор как Баумы располагают охранным письмом рейхскомиссара, молодчики из службы Мюльмана больше не терзают его требованиями указать место, куда он спрятал картины, пока не перешедшие в собственность банка «Липпман, Розенталь и K°», однако, как им хорошо известно, когда-то висевшие на стенах в доме Эриха.

Звонок в дверь возвращает его к реальности. Когда Уиллем стучится в спальню, супруги уже одеты и прибраны. Рука об руку они спускаются по главной лестнице.

Офицер, увешанный регалиями, приветствует их улыбкой. Представившись, он говорит на голландском с сильным акцентом:

— Я приехал сообщить хорошие новости. У нас есть для вас визы в Милан и билеты на поезд.

— Визы в Милан? — переспрашивает Эрих; после недавнего письма дочери он удивлен, как ей все-таки удалось получить визы, но, разумеется, его переполняет радость.

— Да, вот они. — Офицер вручает супругам конверт. — Ступайте и займитесь багажом. Ваш поезд отправляется через два часа. Можете взять все, что унесете в руках.

Прежде чем пойти наверх и начать укладывать вещи, Эрих распечатывает конверт и просматривает визы и железнодорожные билеты первого класса. Один из пунктов в маршруте поезда заставляет его замереть. Он осмеливается задать офицеру вопрос:

— Почему этот поезд делает остановку в Берлине?

Офицер спешит его успокоить:

— Все международные поезда, отправляющиеся из Нидерландов, должны пройти через Берлин.

Эрих все еще встревожен, но объяснение его немного успокаивает. Газеты писали об этом новом правиле — результате бурной деятельности рейхскомиссара.

Эрих и Корнелия мечутся из комнаты в комнату, определяя судьбу своих оставшихся немногочисленных пожитков за тот час, что предоставлен им до отъезда. Стоит ли брать с собой фамильный серебряный ящичек для сигар фирмы «Картье» или оставить его здесь на произвол судьбы? Достойны ли любимые настольные часы, подарок на юбилей, того, чтобы попасть в ручную кладь, или следует захватить только драгоценности Корнелии и другие легкие ценные предметы, которые можно будет впоследствии продать? Решения Эриха суровы, но необходимы, и Корнелия сдерживает слезы, мирясь с тем, что придется оставить все фотографии и сувениры, накопленные за всю жизнь.

В конце отведенного им часа чета снова спускается по главной лестнице, на этот раз с грузом чемоданов и свертков. За ними следует Уиллем с сундуком.

Фальшивая улыбка на лице офицера застывает.

— Кажется, я сказал, что вы можете взять с собой только ручную кладь. Ваш слуга с вами не поедет.

Эрих отвечает дрожащим голосом:

— Мы с женой вполне способны нести сундук вместе с другими вещами. Уиллем всего лишь помогает нам доставить его до вокзала.

Улыбка оживает на лице офицера.

— Уиллему нет никакой необходимости ехать на вокзал. Мы проводим вас до самого поезда. Мой человек поможет вам погрузить сундук в вагон, лишь бы вы сами справились с ним во время пути.

— Мы справимся.

Офицеры очень предупредительны, помогают супругам погрузить в «даймлер-бенц» все их вещи. С большим подъемом описывают частный вагон, забронированный для этого путешествия, в котором не придется терпеть неудобств, как другим пассажирам. Старший офицер садится в машину рядом с водителем, а тем временем младший распахивает заднюю дверцу и жестом велит супругам устраиваться на заднем сиденье, забитом вещами. Корнелия с трудом втискивается между чемоданами. Теперь все ждут Эриха.

Прежде чем сесть в машину, Эрих поворачивается к Уиллему и обнимает его, впервые за всю жизнь. Слезы поблескивают в глазах обоих мужчин, каждый из них понимает, что это не только их первое объятие, но, безусловно, и последнее. Затем Эрих садится в машину, не желая слишком надолго оставлять Корнелию в обществе офицеров.

Когда машина отъезжает и сворачивает с дорожки, Эрих оглядывается. Он успевает увидеть Уиллема, Марию, горничную Корнелии, и свой родной дом. Вскоре они превращаются в маленькие пятнышки в голубом свете утра.