Мэдисон Руссо закончила заниматься сексом со своим бойфрендом, Грегом Дэвисом, и ее охватило теплое ощущение физического и морального удовлетворения. Они встречались уже четыре месяца, а два дня назад он впервые сказал: «Я тебя люблю». Если учесть, что и ее саму уже пару недель переполняло то же чувство, это было просто здорово.

Ее жизнь идет лучше некуда, решила она. И влюбленность – только часть дела.

В школе общение у нее не складывалось, и хотя фигурой и внешностью она была чуть выше средней нормы, ее уверенность в себе была заметно ниже. А победа на научной ярмарке штата определенно не внесла Мэдисон в список клевых девчонок. Ее интеллект и так отпугивал почти всех парней подходящего возраста, а теперь она могла разливать свою победу на ярмарке по бутылочкам и продавать как антимужской репеллент. До окончания школы ее ни разу не поцеловали.

Но в колледже ситуация быстро изменилась. В качестве профилирующего предмета Мэдисон выбрала физику, и ее окружили другие умные люди, разделяющие ее страсть. В основном – мужчины. И чем дальше, тем меньше рядом оставалось женщин. Когда она поступила на это направление в Университет Аризоны, в группе было восемнадцать мужчин, она и еще одна девушка, сейчас – ее ближайшая подруга. Хотя многие энергичные мужчины на физических факультетах всего мира только приветствовали отношения с женщинами, способными понять их работу, большинство предпочитало искать партнерш вне своей научной области. Либо так, либо привыкать к очень одинокой жизни. Но Мэдисон и ее друг были склонны выбирать лучшее из доступного.

Но после трех лет обучения она все еще не была счастлива. В жизни есть не только свидания, и Мэдисон изо всех сил старалась выбрать тему для дипломного проекта. Космология состояла из сплошной теории струн. Эдакая версия стола для классных ребят научного сообщества. И если теория струн – не твое призвание (а Мэдисон точно знала, что не ее), ты сразу становишься гражданином второго сорта. Она чувствовала, что идет ко дну, и было время, когда она всерьез думала бросить магистерскую программу и уйти в промышленность.

Но потом, в этом году, подоспели новые разработки в области гравитационных волн. Именно тогда, когда Мэдисон позарез требовалось новое направление. Еще недавно детекторы гравитационных волн стоили сотни миллионов долларов, требовали осцилляции массы, которую можно засечь, а их чувствительность – если это вообще можно так назвать – была смехотворной. Но теперь появилось новое поколение детекторов. Поколение, основанное на новейших теоретических подходах, стоящее пару миллионов и обладающее феноменальной чувствительностью.

В действительности новая технология была чересчур чувствительна, и детекторы ежедневно генерировали данные объемом с библиотеку Конгресса. Если бы не суперкомпьютеры, способные на триллионы операций в секунду, в этом болоте можно было бы утонуть, так и не найдя ничего мельче Солнца, а его, в чем Мэдисон не сомневалась, уже давно нашли.

Она тут же вскочила на эту новую подножку. Такой мощный инструмент способен запустить ученую карьеру не хуже петард на Четвертое июля и забросить астрономию гравитационных волн на невиданный уровень известности в обойме космологии. А Мэдисон в идеальном положении, чтобы начать эту тему с начала. Один детектор в состоянии генерировать океан данных, и если она воспользуется самым мощным из существующих инструментов – тем, что у нее между ушей, – она наверняка отыщет способ сделать серьезное открытие.

Сообщество физиков США, отказавшись от Сверхпроводимого суперколлайдера и понимая, что новой столицей мира физики элементарных частиц станет Женева с ее Большим адронным коллайдером, отчаянно желало занять лидирующую позицию в этой новой области. Научные центры по всей стране ухватились за новую технологию, даже не дожидаясь исправления всех проблем, а как только проблемы были решены, в одночасье накатила вторая волна внедрения. Сейчас почти семьдесят процентов всех действующих детекторов располагались в Америке. Хотя такое преимущество не могло удержаться надолго, лучший старт физикам США и не требовался. А Университет Аризоны попал в самую первую волну. Мэдисон в самом деле оказалась в нужном месте в нужное время.

Девушка нежилась в знании, что ее жизнь сейчас полнее и лучше, чем она смела надеяться, – и тут компьютерный монитор, стоящий в десяти футах на столе, начал мигать. Свет моргающего экрана в затененной комнате казался нестерпимо ярким. Грег, лежащий рядом, застонал.

– Ты не хочешь его проверить?

– Ага. Очень-очень, – улыбнулась она.

– Похоже, нам нужно новое правило. На время секса мы отключаем мобильники. Видимо, нам нужно заодно отключать и компьютерные мониторы.

– Но это же не во время секса, – заметила она. – Это после.

– Ну, учитывая, как часто срабатывает этот твой генератор ложных тревог, недалек тот день, когда он устроит нам ложное прерывание.

– И ты хочешь позаботиться, чтобы такого не случилось?

– Точно. Я хочу сказать, не станешь же ты прерывать да Винчи, когда он пишет свой шедевр?

– О, да ты считаешь себя да Винчи от секса? Правда? Круто… – Она закатила глаза. – А почему тебя так беспокоит Леонардо? Боишься сломать свою кисть?

Дэвис рассмеялся.

– Ничуть. Просто не хочется прерывать мастера за работой.

Мэдисон чмокнула его и ухмыльнулась.

– Мы в любой момент можем отказаться от секса, – сказала она. – И тогда тебе не о чем будет беспокоиться.

– Похоже на подначку, – усмехнулся парень. – Но я ее не замечу. – Он махнул рукой в сторону компьютера. – Давай, вперед. Я же знаю, ты умрешь, если его не проверишь. – Взглянул на часы на прикроватном столике. – Мы успеем на последний сеанс, если тебе еще интересно, но тогда лучше выбираться из кровати и одеваться. Давай я первым пойду в душ, а ты пока посмотришь свои данные.

Не успел он еще закончить предложение, как Мэдисон, подхватив свой халат, устроилась за компьютером. Дэвис покачал головой и побрел в ванную.

Компьютер Мэдисон был соединен с университетским суперкомпьютером, просеивающим миллиарды страниц данных, которые с непостижимой скоростью генерировал детектор. Месяц за месяцем Мэдисон совершенствовала свою программу, предназначенную выдавать оповещение, если та обнаружит что-то необычное. Дэвис был прав. Она ежедневно получала несколько оповещений, и каждый раз они оказывались ложной тревогой. Но эти ложные срабатывания помогали находить недостатки в алгоритмах. С каждым последующим те становились немного строже, а фильтры – немного лучше.

Мэдисон проглядела данные, желая как можно скорее разобраться, какое сочетание заурядных событий она не учла на этот раз. Несколько минут прошло в изучении материала и размышлениях, а потом у девушки медленно отвисла челюсть. В этих данных не было ничего заурядного. По правде говоря, таких данных просто не могло быть.

– Нет, – пробормотала она. – Наверно, сбой в детекторе.

Она запустила быструю диагностику. Детектор работал отлично. Но как же такое может быть?

Мэдисон Руссо проверяла свои расчеты в третий раз, когда из ванной вышел Грег Дэвис, умытый, одетый и готовый провести поздний вечер в городе.

Потрясенно глядя на экран, девушка начала торопливо запускать перекрестные проверки данных.

Дэвис с восхищением следил за ней, прекрасно зная: Мэдисон не стоит отрывать, если это вообще возможно. Он подозревал, что в таком состоянии девушка ничего не заметит, даже если он начнет играть на трубе у нее над ухом.

Спустя несколько минут она на секунду оторвалась от экрана, и Дэвис тут же спросил:

– Ты что-то нашла, да?

Мэдисон кивнула; ее потрясенное лицо выражало благоговение, но к нему примешивалась доля страха.

– Что там? – задохнувшись, спросил он.

– Это изменит все, – прошептала она.

Потом громко выдохнула и добавила:

– Навсегда.