Глава 11

Рейс Мелиссы задержался на час, и, учитывая все обстоятельства, Джейк был счастлив, когда увидел, как она проходит через ворота системы безопасности — светлые волосы собраны в аккуратный хвостик, такая свежая и красивая, словно только что сошла с обложки «Харперс базаар». Они быстро получили ее багаж, взяли такси и всю дорогу рассказывали друг другу новости. Впрочем, между ними все еще была некоторая напряженная официальность, связанная с разногласиями, которые еще предстояло разрешить.

К тому моменту, когда такси добралось из аэропорта до Денмарк-стрит, поднялся ветер и начался сильный дождь, а улицы мерцали в свете фонарей. Швейцар Фред с большим зонтом в руках поспешил открыть перед ними дверь. Он одобрительно улыбнулся Мелиссе и провел их под навес над входом в здание. Джейк представил ему дочь и уже повернулся в сторону лифта, когда Фред шепотом обратился к нему:

— Мистер Флеминг, тут вас спрашивал какой-то человек.

— Правда? — Джейк нахмурился. — Такой крупный, коренастый мужчина?

Швейцар покачал головой.

— Нет, сэр. Я бы сказал, скорее, из ученых. Седые волосы, средних лет, похож на… извините, сэр, минутку.

К дому подъехало очередное такси, и он бросился помочь пожилой паре выбраться с заднего сиденья.

— Папа? — Мелисса, промокшая насквозь, стояла у двери, и он поспешил к ней. — О ком вы говорили?

— Наверное, какой-нибудь посыльный. Из «Рейтера» или «Трибьюн».

Он подвел ее к лифту, и они поднялись в квартиру, а Джейк размышлял о том, как сложатся их отношения в этих новых обстоятельствах.

Технически в квартире была одна спальня, но в ней имелся также альков с раскладывающимся диваном, который превращался в огромное ложе, вполне подходящее для людей с прямым позвоночником и здоровыми шейными позвонками. Иными словами, не для Джейка Флеминга. Однако человек должен быть готов жертвовать своим комфортом ради детей.

— Я буду спать на диване, — заявил он дочери.

В любом случае, приняв это решение, он уже поменял белье.

— Папа, я могу спать на полу. А тебе нужно как следует отдыхать. Оставайся в спальне.

Джейк не знал, что хуже: намек на то, что он уже старый и немощный, или то, что его опекает собственная дочь.

— Послушай, я все равно лягу поздно, мне нужно еще кое-что почитать, — настаивал он на своем. — Хорошую кровать нужно использовать по назначению. Иди ложись, со мной все будет в порядке.

Еще одно вранье, но что он мог поделать? Наконец она сдалась и, быстро чмокнув его в щеку, пожелала спокойной ночи.

Проходя мимо отца из ванной в спальню, Мелисса остановилась и очень серьезно посмотрела на него.

— Папа, надеюсь, я тебя не очень стесняю, — сказала она. — Просто я подумала, что это отличная возможность объединить наши силы, может быть, провести немного времени вместе, понимаешь? Мы уже давно этого не делали.

Он кивнул и пожелал ей хороших снов. Он знал, что сам вряд ли сможет как следует выспаться.

Утром Мелисса вышла за кофе и продуктами. Вернувшись, она с возмущением обнаружила, что Джейк уже позавтракал оставшимся со вчерашнего дня кофе и черствым печеньем.

— Папа, тебе необходимо нормально питаться, — принялась ругать она его. — Разве у тебя нет язвы?

— Я в порядке, — ответил он и засунул в рот мятную конфету.

Мелисса подбоченилась и заявила:

— Да ладно тебе. Ты пьешь вчерашний кофе, живешь на антацидах и питаешься сахаром и жирными объедками. Ты это серьезно? — Она поставила сумку, открыла холодильник и показала на кусок засохшей пиццы, которая покрывалась плесенью на полке рядом с недоеденной рыбой и чипсами, оставшимися после предыдущего ланча. — Ты только посмотри на это. — Она демонстративно швырнула все в ведро.

— Эй, я люблю жирные объедки, — запротестовал он.

— Ты неисправим.

— Тебе интересно узнать, что я выяснил о Десмонде Льюисе, или ты явилась сюда, чтобы реорганизовать мою жизнь? — мрачно спросил он.

Мелисса хитро улыбнулась.

— Возможно, и то и другое. Что же до доктора Льюиса, без обид, должна тебе сказать, что в академических кругах его не слишком жалуют. Знаешь, я считаю, что ты должен предоставить властям заниматься его поисками. — Она достала из сумки банку и показала ему. — Ты любишь артишоки?

Джейк с подозрением посмотрел на дочь.

— Мелисса, это моя работа, я расследую необъяснимые исчезновения людей и тому подобные вещи. А этот человек был моим другом. Кроме того, возможно, он не такой чокнутый, как ты думаешь.

Она поставила банку на стол.

— В каком смысле?

— В том смысле, что он, возможно, нашел кое-что интересное.

— Вот-вот. Может, тебе не стоит лезть в литературные дебри? В конце концов, это не твоя область.

— Ты приехала, чтобы сказать мне об этом?

— Нет, просто я за тебя волнуюсь. — Она убрала в холодильник две упаковки сыра, сок, молоко, две груши, манго и упаковку йогурта, а затем закрыла дверцу и вскинула вверх руки. — Ладно, извини, я буду молчать. Ты собирался рассказать мне о том, что тебе удалось выяснить. Давай, я слушаю.

С этими словами она принялась расставлять на полках несколько коробок овсянки с орехами и изюмом, свежий хлеб и, к огромному ужасу Джейка, пакет рисовых кексов.

Пока она сооружала бутерброд из воздушного английского сыра, куска свежего черного хлеба, который ей каким-то непостижимым образом удалось купить, и ломтиков груши, он подтолкнул к ней листок бумаги.

— Посмотри на этот список и скажи, что ты о нем думаешь.

Мелисса взяла в руки список и, хмурясь, принялась изучать.

— Откуда он у тебя?

— Лежал в кармане пиджака доктора Льюиса, который отнесли в химчистку. Его секретарша, извини, помощница-администратор обнаружила это.

— Ты думаешь, это имеет какой-то смысл? — прищурившись, спросила Мелисса.

— Ты можешь сделать предположение не хуже, чем я. Возможно, даже лучше, ты же у нас ученый. Но я думаю, что ключ к исчезновению доктора Льюиса находится где-то в этом списке.

Мелисса изучала листок, одновременно жуя хлеб и качая головой.

— Так, хорошо. «Ворон». Согласна, это может быть Роберт Грин. Но может означать и массу других вещей, например, название фильма или…

— Ладно, ладно. А вот инициалы: «М. Т.». Я думаю, это Марк Твен. Но Твен писал обо всем на свете, и я не имею ни малейшего представления о том, что мог иметь в виду Льюис.

— Угу, он мог иметь в виду все, что угодно, — нетерпеливо проговорила она. — Кроме того, откуда тебе знать, что речь идет не о Мег Тилли. Или о каком-нибудь знаменитом спортсмене? — Она откусила еще кусок бутерброда. — А «Оксфорд» — имеется в виду университет?

— Думаю, да. Он там учился и как-то с ним связан.

— «ПВЗ» может быть кем или чем угодно. — Она продолжала изучать список. — Хммм. «В. А.» как в «Ветеранской администрации»?

— Только не в Англии. К тому же Льюис не ветеран.

— И «Дознание»?

— Обычно речь идет о судебном расследовании смерти.

— Я знаю, что это такое. Но, насколько я понимаю, он был еще жив, когда писал это. Странно. — Она ткнула пальцем в следующую строчку и посмотрела на Джейка. — «Апок.»? Что это такое? Апокалипсис? Он что, принадлежал к числу заговорщиков-террористов? Как в фильме «Четыре всадника Апокалипсиса»? Если так, это пугает.

— Давай не будем придавать этой записи слишком большое значение. Может, это какой-нибудь «апокриф».

— Не думаю. А как насчет этого? «Ламбет»?

— Мне удалось выяснить, что Ламбет — это дворец, находится на противоположной стороне от Вестминстера.

— Я слышала о нем, — нахмурившись, сказала Мелисса. — А две последние записи? «Гоффман» и «Герберт». Не вызывает сомнений, что это имена. Но они могут принадлежать кому угодно.

— Ассистентка Льюиса Глория думает, что Гоффман — это книга, но она не знает наверняка или не хочет говорить. Я проверил на «Амазоне», но безрезультатно.

— Да, маловато сведений, — заявила Мелисса и, подойдя к окну, стала смотреть на залитую дождем улицу.

— Итак, — сказал Джейк через некоторое время, с опаской откусив кусок хлеба с сыром. — Теперь, когда ты здесь, с чего бы ты начала?

Мелисса несколько минут раздумывала над вопросом.

— Папа, — задумчиво проговорила она. — Я всегда хотела взглянуть на «Глобус».

Он уставился на нее, удивленный неожиданно острым вкусом сыра.

— Совсем неплохо. Какой глобус?

— Шекспировский «Глобус», — пояснила Мелисса. — Знаменитый на весь мир театр. Алло? — Она махнула рукой в сторону реки. — Я читала о нем у «Фодора». Он как раз за мостом, около места, которое раньше называлось Банксайд. Мы можем поехать туда на подземке, а от нее дойти пешком.

— Ты хочешь посмотреть спектакль? Мелисса, на улице идет дождь. Разве «Глобус» не открытый театр?

— Это Лондон, здесь постоянно идет дождь. Ты когда-нибудь слышал о плащах и зонтах?

Как всегда, он проиграл в споре.

Погода становилась все хуже, а вместе с ней — и настроение Джейка. Несмотря на то что они взяли зонты, оба промокли насквозь к тому моменту, когда добрались до Банксайда. Новый театр «Глобус» в Саутуорке находился неподалеку от того места, где стоял прежний «Глобус», а также «Театр Розы», который за прошедшие века погиб усилиями самых разных строителей. Но Джейк решил, что «Глобус» выглядит вполне настоящим, с деревянными панелями и крытой соломой крышей, хотя он подозревал, что под ней прячутся более надежные крепления. По требованию Мелиссы Джейк послушно встал в очередь и купил два билета на экскурсию. Билетер пообещал, что, несмотря на погоду, она будет «весьма информативной». Они решили не ходить вечером на представление, учитывая, что на улице шел дождь, а в театре не было крыши. Пока они ждали начала своей экскурсии, Джейк оглядывался по сторонам, изучая окрестности и людей, решившихся прийти сюда, невзирая на погоду. В основном это были туристы, некоторые явно американцы, другие из самых разных стран. Он заметил двух мужчин, либо китайцев, либо японцев, седого, средних лет мужчину из Южной Азии, подвыпившую молодую пару из России, которая из-за чего-то увлеченно ссорилась, африканскую семью и еще несколько человек, чью национальную принадлежность он определить не сумел, возможно, они были с Ближнего Востока, что нисколько не улучшило его настроения.

«По крайней мере, среди них нет молодых парней с рюкзаками», — подумал он и тут же прогнал эту мысль.

Как раз наоборот, здесь собрались хорошо одетые деловые люди с женами в шалях.

Дожидаясь своего часа, Джейк принялся рассматривать разные произведения искусства, выставленные в вестибюле, и заметил стильную афишу нового спектакля «Глобуса»: «Тит Андроник». Длинный список знаменитых актеров, занятых в постановке, его удивил.

— Интересно, каким образом не приносящий прибыли «Глобус» может позволить себе таких «тяжеловесов»? — проговорил он.

— Легко, — ответила Мелисса. — У них имеются спонсоры.

Она указала на нижнюю часть афиши, где аккуратным елизаветинским шрифтом было написано: «Благодаря поддержке „Бритиш эруэйз“, „Би-пи“ и „Авена глобал партнерс лтд“».

«Интересно, кто они такие? — лениво подумал Джейк. — Судя по всему, деньги у них имеются».

Жизнерадостная англичанка средних лет в блейзере и с оксфордским акцентом сообщила, что она будет их гидом, и экскурсия началась. Она провела их в сам театр, где они прошли через деревянные ложи (в прежние времена это были обычные скамейки) и по сырому земляному полу партера поднялись на сцену. Здесь гид раскрыла зонт и четкими фразами, произносимыми деловым тоном, поведала своей быстро промокшей насквозь аудитории сомнительную историю о том, как жестоко соперничали между собой старый «Глобус» и соседствовавший с ним «Театр Розы».

— Разумеется, в «Глобусе», — говорила она, — играла труппа актеров лорда Чемберлена, они ставили новые пьесы Уильяма Шекспира, в то время как «Театр Розы» Филипа Хенслоу придерживался прежних стандартных пьес Марло и «Университетских умов».

Мелисса ткнула в бок отца, который явно отвлекся.

— Слушай, — настойчиво прошептала она.

— Пьесы некоторых предшественников Шекспира имели многочисленных сторонников, и между театрами существовало соперничество. Известно, что после представлений зрители обоих театров выходили на улицы и устраивали драки, пытаясь таким образом установить, какой драматург лучше. Последователи Шекспира обычно цитировали строчку из «Ромео и Джульетты»: «Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет».

— Разумеется, так наш Бард потешался над своими соперниками, — продолжала она. — Легенды гласят, что в «Театре Розы» отвратительно воняло, так как посетители постоянно мочились в расположенные неподалеку канавы.

Группа дружно рассмеялась — точнее, рассмеялись все, кроме азиата, которого Джейк заметил чуть раньше и который держался в стороне. У него возникло неприятное чувство, что он за ними наблюдает. Азиат был явно возмущен рассказом о канавах.

— Очевидно, у зрителей Шекспира были более выносливые мочевые пузыри, — пробормотал он.

— Сэр, вы хотите задать вопрос? — неодобрительно крикнула гид.

Азиат покачал головой.

Гид прищелкнула языком, отвернулась, и пропитанная водой экскурсия продолжилась, открыв кое-какие интересные факты касательно финансового положения Шекспира. Похоже, он довольно рано занял солидное положение в компании и получал тройную плату за каждое представление: как актер, как совладелец (по словам гида, ему принадлежало десять процентов) и как драматург.

Они выходили из театра, когда Джейк увидел кое-что — точнее, кое-кого — и замер на месте. Крупный, приземистый мужчина стоял в толпе в вестибюле — тот самый, что преследовал его раньше. Но следил он не за Джейком. Его взгляд был прикован к чему-то (или к кому-то) другому. Однако из-за толпы Джейк не мог понять, что же так привлекло его внимание, да и мешала колонна, оказавшаяся между ними.

А произошло следующее: стройный седой мужчина, глядя на азиата с такой злобой, что даже здоровяк, стоявший в другом конце вестибюля, обратил на него внимание, передал одному из гидов маленький конверт, кивком показал в сторону азиата и поспешил скрыться. Джейк сообразил, что происходит нечто странное, когда гид послушно понес конверт азиату и похлопал его по плечу.

— Извините, сэр. Это вам.

Азиат рассеянно кивнул, но уже в следующий момент, когда он увидел конверт, на его лице появился страх. Джейк, стоявший неподалеку, заметил, как он побледнел и как задрожали его руки. Джейк нахмурился и подошел к нему.

— Прошу прощения, — проговорил он. — С вами все в порядке?

Азиат посмотрел на него со страхом и яростью одновременно.

— Что вам от меня нужно? — сердито спросил он.

— Извините?

Мужчина открыл рот, собираясь сказать что-то еще, затем, заглянув за плечо Джейка, увидел что-то или кого-то, и это зрелище привело его в еще большую ярость или ужас, он повернулся и, не говоря ни единого слова, бросился бежать.

Джейк пару мгновений с возмущением смотрел ему вслед, затем, осторожно окинув взглядом вестибюль, незаметно сунул руку в мусорную корзину и достал смятое письмо. Увидев имя, написанное на конверте, он чуть не потерял сознание.

Доктору Суниру Бальсавару.

Мелисса, которая отвлеклась на афишу, висевшую на стене, подошла к нему и с любопытством спросила:

— Что это?

— Мне кажется, Льюис знает этого человека. Или знал. Думаю, он шел за нами. Возможно, чтобы поговорить или хотел выяснить, что мы пытаемся узнать. А потом что-то его ужасно испугало. — Джейк развернул листок и прочитал одну строчку: «И проклят — тронувший мой прах». — Какого черта! — пробормотал он, засунув в рот конфету.

Мелисса побледнела и невольно отступила на шаг.

Теперь, оказавшись на безопасном расстоянии, Профессор обдумывал свой следующий шаг. Журналист не появлялся на людях с тех пор, как побывал накануне в аэропорту. Задним числом он понял, что совершил ошибку, засветившись на Денмарк-стрит. Он знал, что швейцар сообщил о его приходе, а это было плохо. Он не мог рисковать и снова туда идти — пока, — хотя решил попробовать с другим швейцаром. Возможно, он окажется более невнимательным. Или, может, удастся кого-нибудь из них подкупить. Затем следовало подумать о молодой женщине и о том, как лучше использовать ее таланты. Это будет непросто, однако он справится. «И под ярмо Фортуны ты шею не склоняй, — напомнил он себе. — Но пусть твой дух над всеми бедами восторжествует». У него есть возможности для достижения поставленной цели.

Профессор, не отличающийся терпением, решил все же дождаться подходящего момента, который, вне всякого сомнения, наступит. А тем временем он не может больше рисковать. Его не должны здесь увидеть. Если бы только его оставили в покое эти ужасные головные боли. Вот тогда все снова было бы хорошо.