Глава 7
ПЕРСОНА НОН ГРАТА
В гостиничном конференц-зале, который чикагская полиция оккупировала вслед за происшествием, разгорелся нешуточный спор. Собравшись в кружок, какой-то агент ФБР, детектив Аарон Томас и представитель госдепартамента выясняли между собой отношения. Сидя у самого дальнего края длиннющего стола, Эсфирь разглядывала плывущие по озеру Мичиган кораблики, время от времени посматривая на Хенсона, который опасливо трогал пальцами недавно забинтованную голову. Он морщился. Сантиметром ниже, и пуля впилась бы ему в череп. А так все обошлось полоской сорванной кожи.
– Да кого вообще интересует, что у нее за дела в Чикаго? – настаивал детектив Томас. – Пусть просто убирается, и все.
Украшенный галстуком-бабочкой представитель госдепа взглянул на него поверх очков.
– Вопрос куда серьезнее. Что, если израильское правительство совсем по-другому оценивает деятельность мисс Горен в Америке? – Он обернулся к Эсфири и сверкнул белозубой улыбкой. – Разумеется, мы совершенно уверены, что дружеские отношения между Соединенными Штатами и Израилем не позволят разразиться скандалу. Нет-нет, это было бы ошибкой.
– Господа… – начал было Хенсон.
Фэбээровец его бесцеремонно прервал:
– Если в Чикаго орудуют террористы, то их задницы принадлежат нам. Мы хотим знать, кто они. И мы хотим знать все, что известно ей.
– Господа! – повысил голос Хенсон. – Вы дозвонились наконец?
– Нет, министр юстиции все еще занят, – ответил агент ФБР, – но он, между прочим, мой босс, а не ваш.
– Да послушайте же наконец! – потребовал Хенсон. – Я уже объяснял, в чем дело: международная опергруппа занимается поиском награбленных предметов искусства. Вы и сами это знаете. Детектив, ну скажите же ему!
– Нет, это ты послушай, – сказал Томас. – Убит официант. Это раз. А во-вторых, в реанимации лежит некая старушка, которая очутилась на линии огня между охранником и этим твоим стрелком.
– А Мартин-то здесь при чем? – возмутилась Эсфирь.
– Хорошо, пусть будет ваш стрелок. Тем более. И с какой стати он за вами охотится, мисс Горен?
– Да откуда она знает? – воскликнул Хенсон. – Может, просто совпадение. Он вообще мог охотиться не за нами.
– Все пули были направлены в ее сторону, – возразил Томас. – Он не просто стрелял напропалую. И когда она сдуру полезла под рояль, то он оказался единственной мишенью. А вот вы, похоже, его вообще не интересовали.
– Он мог решить, что уже попал в меня.
– То есть это вы были его целью? А зачем тогда тратить время на эту дамочку?
Эсфирь ощетинилась.
– Ага, вы не дамочка? – усмехнулся Томас.
Хенсон поторопился влезть между ними.
– Он, должно быть, тот самый человек, кто застрелил ее отца. Вы прорабатывали версию мафии? Проверяли Сэмюеля Мейера? Нет ли здесь какой-то связи?
– Вы шутите, что ли? – неприятно удивился Томас и обернулся к фэбээровцу. – Здесь коза ностра замешана?
– Бред какой-то… Он же говорил по-немецки, – возразил тот. – Мне вообще ничего не известно про…
– Разборки между кланами! Ревнивый муж! Мы просто не знаем! – настаивал Хенсон, пытаясь сохранить самообладание. – Я всего-то перечисляю возможные мотивы!
Эсфирь тронула его за плечо.
Дверь распахнулась. Вошел еще один фэбээровец, протянул несколько фотографий своему коллеге, тот их бегло пролистал и шлепнул всей пачкой об стол.
– Ну? – спросил он, обращаясь к Эсфири.
Девушка увидела перед собой размазанные черно-белые снимки, явно сделанные видеокамерой охраны. Плотно сбитый мужчина целится с балкона куда-то вниз. На некоторых фото его лицо было скрыто висячими растениями. На других – спрятано за вспышками от выстрелов. А на остальных его черты не удавалось разглядеть из-за плохого качества видеозаписи. Впрочем, Эсфирь уже видела эти темные перчатки и костюм. Не говоря уже про светлые волосы.
– Не уверена… Он напоминает того человека, которого мой отец называл «Шток».
Она чуть было не сказала «штандартенфюрер Шток», однако передумала, не желая вновь будить в них идею, что за всем этим стоит какое-то иностранное правительство.
– Надеюсь, сеть уже расставлена? – поинтересовался агент.
– Вы отлично знаете, что да, – огрызнулся Томас. – Мы выставили его описание через пятнадцать минут после стрельбы.
Все это время госдеповец, по-бычьи наклонив голову, разглядывал Эсфирь поверх очков.
– А вы можете дать гарантию, что мы не найдем этого Штока среди оперативников «Хамас» или «Аль-Каеды»? Или аналогичной организации? Нас ведь не ждут сюрпризы, что он охотится именно за вами?
– Не вздумайте все сваливать на меня! Я прибыла в Чикаго только для встречи с отцом! – закричала Эсфирь. – Немедленно вызывайте кого-нибудь из израильского консульства! Слышите, немедленно!
Она ударила кулаком по столу, и боль тут же пронзила грудь. Хенсон протянул руку и придержал ее за локоть. Девушка нехотя присела.
– Могу вас заверить, – сказал представитель госдепа, – что мои коллеги прямо сейчас общаются с вашим посольством. Посол лично поставлен в известность.
– Ах, простите! – насмешливо фыркнула Эсфирь. – Как-как вы сказали? Вы уж меня извините, но это я бы хотела сама от него услышать!
В наступившей после этой колкости тишине зазвонил телефон. Трубку подняла женщина, еще один агент ФБР. Закончив разговор, она отозвала своего коллегу в глубь комнаты. Он вернулся, покачивая головой, остановился и сердито посмотрел на Эсфирь с Хенсоном.
– Скатертью дорожка, – проворчал он и обернулся к Томасу. – А мы пошли заниматься этим Штоком.
И с этими словами без церемоний сгреб снимки со стола.
– Эй, нам хоть что-то оставьте! – возмутился детектив Томас. Он угрожающе выставил палец в сторону Хенсона. – А с вами двоими я еще не закончил. И министры мне не указ.
Госдеповец утомленно закатил глаза.
– Мне, наверное, лучше переговорить с первым заместителем госсекретаря. Свой паспорт, мисс Горен, вы получите в ближайшее время.
– Что?! – изумился Томас. – Эта женщина здесь явно замешана! Нельзя выпускать ее из страны!
– Так будет безопаснее для мирных чикагских обывателей, – заметил Хенсон. – Бьюсь об заклад, что ваш босс или даже сам мэр в эту самую минуту склоняется к такой мысли.
Брови Аарона Томаса задергались, словно вздумали улететь прочь.
– Может, для вас убитый официант – это просто пустое место. Но не для меня! Нет, не для меня, черт бы вас побрал!
Хенсон заметил, что в глазах Эсфири мелькнула тень боли и тут же исчезла, уступив место решимости. Если ей удастся найти убийцу этого официанта, то его жизнь станет измеряться секундами.
– Не ожидал, не ожидал… – проворчал Хенсон, поглядывая на озеро Мичиган через окно такси. На секунду он засомневался, знает ли водитель дорогу в международный аэропорт, но потом махнул рукой. Пускай себе накручивает счетчик, а тем временем останется побольше времени на разговор с Эсфирью. – Они тебя будто выпихивают отсюда, ты заметила?.. Прямо вестерн какой-то. Шериф приказывает бандитке убраться из города до захода солнца.
– Да, это что-то новенькое. Мне еще не доводилось быть персоной нон грата, – сказала Эсфирь.
Хенсон хмыкнул.
– Обычно так поступают только с дипломатами.
– Меня повысили? Как бы не заболеть звездной болезнью.
– Ничего, маленькая лесть не помешает. Ты ее заработала.
Детектив Томас с пеной у рта отстаивал свое право задержать Эсфирь в роли свидетельницы по делу. Городская же администрация (правда, не без намеков со стороны министра юстиции) решила держаться противоположной точки зрения. Посол Израиля, бегло обменявшись с Эсфирью вежливыми фразами по мобильному телефону, посоветовал ей побыстрее лететь домой, поскольку-де такое решение будет в общих интересах. Не прошло и двадцати минут, как государственный департамент объявил об отмене визы Эсфирь Горен.
– Я ведь только этого и добиваюсь – уехать, – запротестовала она. – Зачем же пинками гнать?
– Всем хочется поскорее убрать этого Штока из-под своей юрисдикции. Слишком много кругов по воде. Взял и устроил на тебя охоту по какой-то причине…
– Я его видела, – сказала Эсфирь. – Могу опознать, если надо.
– Да нет. Дело, мне кажется, не в этом. Уж больно он прыткий. Исчезает и появляется, когда и где захочет. Конечно, поиск человека – это уравнение со многими неизвестными, но ведь его приметы стали известны сразу после убийства твоего отца. Кстати, «узи» нашли в мусорном баке неподалеку от Дирксен-Билдинга, на бульваре Джексона. Такое впечатление, он специально издевается над местными федералами. Трудно сказать, где он достал автомат, но полиция и ФБР рыщут наперегонки. Что-нибудь да всплывет.
– Он всерьез решил меня прикончить. Или тебя.
– О, нет-нет, ему нужна только ты. И ты права: он хочет тебя всерьез. Не терпится ему. Готов был попытать удачу в людном месте, с массой видеокамер. Наверное, следил за нами до самой гостиницы. Помнишь, пока ты лежала в больнице, он рискнул о тебе справиться? Мы обработали изображение, снятое охраной возле срочной хирургии, и получили довольно неплохое личико. Не исключено, что он попробовал бы еще раз до тебя добраться, если бы не металлодетекторы и полиция на каждом шагу. Как только пришел запрос из чикагского управления, мы решили сыграть с ним в наперстки.
– А, так вот зачем меня тасовали из комнаты в комнату! – сообразила Эсфирь. – Но почему мне об этом не сказали? Я вам что, игрушка для забавы?
– Извини. И не сердись. А что было делать? Или ты хочешь с ним вновь повстречаться тет-а-тет?
– Надо было ловить на живца! Вот тогда бы все вышло.
Хенсон ухмыльнулся.
– Ох и широкая у тебя натура… Ни дня без пули в голове, а?
– Нет, серьезно! Давай ловить его на меня! Прямо сейчас!
– Знаешь, мне кажется, именно поэтому тебя хотят поскорее выпихнуть из Штатов.
Она сложила руки на груди.
– С такой внешностью он в Израиле сразу засветится. Будет торчать, как алый зад у бабуина. Нет, он в жизни туда не сунется.
– Волосы можно перекрасить. – Хенсон коснулся ее руки. – Но послушай, здесь главное понять, почему он за тобой гоняется. Не думаю, чтобы он просто боялся, что ты его опознаешь. Ван Гог тоже не ответ. Он ведь не у тебя, а забрать его обратно невозможно. Нет, тут что-то другое… А ты взяла что-нибудь с собой из отцовского дома?
– Нет. – Эсфирь пожала плечами. – Просто сунула пару снимков в карман, и все. Скажем, детское фото. – Она вздохнула. – Со мной.
– Что-нибудь особенное?
Она отрицательно покрутила головой.
– А второй снимок?
– Это который ты мне дал. Где моя мать стоит возле лагеря беженцев в Триесте. Худющая, как я не знаю что, но все равно красивая, даже после всего того, что с ней вытворяли.
– А можно еще раз взглянуть?
Из кармашка своей сумочки Эсфирь достала сложенную вдвое картонку, которая защищала сам снимок. На нем Хенсон увидел тоненькую женщину в черном. Слева и чуть позади нее стояли двое мужчин, а справа – итальянский карабинер с сигаретой, которую он явно секунду назад вынул изо рта.
– Что за люди?
– Про них ничего не написано.
Он перевернул карточку и увидел надпись по-немецки: «Триест, 17 марта 1946».
– Это почерк твоей матери?
– Вполне возможно. Она писала как раз таким курсивом и ставила палочки на семерках. Очень похоже.
– А почему ты взяла именно этот снимок, а не другой?
– Здесь моя мать, – ответила Эсфирь, и Хенсон пожал плечами, словно говоря «ну, ясно».
Он посмотрел карточку на просвет, ища какие-нибудь водяные знаки или иные особенности.
– Может, это кто-то из мужчин? – спросил Хенсон, водя пальцем по снимку.
– Да ты посмотри на них, – сказала Эсфирь. – Вот этому лет семьдесят. Явно побывал в лапах нацистов. Лицо как у скелета, кожа да кости. Если это март сорок шестого, значит, его освободили задолго до того, как был сделан снимок. Он, наверное, сильно болен. Видишь, какое истощение?
– Ты слишком скоропалительна в выводах. Как насчет вот этого карабинера?
– Да чего гадать! Столько времени прошло!
– Кто знает… – хмыкнул Хенсон. – Возможно, все уже умерли. За исключением твоей матери.
– И ее нельзя назвать полностью живой, – мрачно добавила Эсфирь.
– Я просто хочу понять, нет ли на этом фото чего-нибудь эдакого. Некоей тайны, которую кто-то очень хочет оставить неразгаданной.
– Тогда нагрей ее и поищи невидимые чернила, – сухо ответила она. – Ты ищешь вслепую, как в потемках. Что бы ни искал Шток, это, скорее всего, сгорело. А что касается меня, то он просто хотел обрезать все возможные концы.
Хенсон с минуту размышлял, потом взглянул на таксиста-индийца, в безопасности сидящего за своей плексигласовой перегородкой.
– Ну хорошо, каков твой план?
– С чего ты решил, что у меня есть план?
Хенсон прищелкнул языком.
– Ты не из тех, кто прощает личные огнестрельные раны.
Эсфирь промолчала.
– Слушай, – сказал он, – не одна ты такая. Я ничуть не меньше хочу добраться до этого Штока. Мне тоже подпортили прическу, аж до конца жизни. Но ты знаешь, что еще я думаю? Я думаю, что путь к Штоку лежит через Ван Гога.
– Если это в самом деле Ван Гог.
– Вот именно. А потому хочется спросить, чего это тебя так тянет в Израиль?
Вопрос был явно риторическим, потому как Хенсон, не дожидаясь реакции Эсфири, сам дал ответ:
– Ты решила привлечь ресурсы «Мосада». Дескать, а что, если у них найдутся какие-то сведения про этого Штока? Так вот, если ты будешь работать со мной… если вступишь в нашу группу, то есть… то ресурсов у тебя будет больше, чем один только «Мосад».
– У тебя память короткая. Меня только что выдворили.
– А, верно подмечено! С одним маленьким «но». Госдеп ничего не сказал, куда именно они тебя выпихивают.
С этими словами Хенсон выставил напоказ два авиабилета, чьи конверты были промаркированы крупными буквами «КЛМ».
– В конце концов, не только претендентов интересует, окажется ли картина подделкой. Прокуратуре штата Иллинойс это тоже небезразлично. Как-никак, дело об убийстве.
– Нидерланды?!
– Амстердам, если быть совсем уж точным. Нам поручено эскортировать картину туда.
Эсфирь недоверчиво взглянула на Хенсона.
– Значит… значит, ты думаешь, мы доберемся до этого подонка?
Она несмело улыбнулась, подумала еще секунду и вдруг поцеловала его в лоб.
– Ах ты, негодный мальчишка! В какие сети ловит девушек!
Хенсон украдкой бросил взгляд на таксиста. Нет, кажется, не заметил… Он посмотрел ей в лицо, потом быстро отвернулся к окну. Щеки его отливали пунцовым. Эсфирь нашла такую застенчивость неотразимой. Вот уж действительно, ни дать ни взять бойскаут!
