Глава 10
ВИНСЕНТ И СПОРТИВНАЯ СУМКА

Гектор Арс-Бартоль добросовестно работал багажным грузчиком аж с 1985 года. Удачно пережив банкротства двух авиакомпаний, он дослужился до начальника смены Северо-Западных авиалиний, обслуживающих рейсы «КЛМ» в Чикаго. Вчерашний вечер начался как обычно. Он еще дремал перед телевизором, где транслировали скучный бейсбольный матч (Канзас-сити – Чикаго, 11:6), когда пришла жена Миранда и тронула его за плечо, напоминая, что пора идти наверх, чтобы поцеловать всех четырех дочерей и пожелать им спокойной ночи. Младшие близняшки заснули сразу, зато у восьмилетней Селены, похоже, немного поднялась температура, а шестилетняя Тереза, как всегда, устроила скандал, отказываясь ложиться до десяти вечера.

Теперь начиналось родительское время. Иногда они смотрели видеофильм за пивом, иногда Миранда предпочитала один из своих сериалов (которые она именовала «теленовеллы»), а иногда они вместе принимали душ и затем потихоньку занимались любовью. Тот вечер был особенным, а потому в меню стояли трубочки с кремом. Дело в том, что у них в семье существовала тайная традиция. На их первом свидании одиннадцать лет назад, ровно день в день, Гектор так ухитрился надкусить свою трубочку, что выдавленный крем, к восторгу Миранды, козлиной бородкой повис у него на нижней челюсти.

Они еще облизывали друг другу пальцы, когда залаяла их собака по кличке Цезарь. Они прислушались, однако все быстро стихло. Цезарю нравилось атаковать насекомых или соседскую кошку, хотя на этот раз обычного визга не было. Миранда потянулась за последней трубочкой, чтобы запихнуть ее в рот мужу, как вдруг ее рука повисла в воздухе. Сначала Гектор решил, что это какая-то новая игра, но лицо жены говорило совсем о другом.

Он обернулся и увидел, что в дверях стоит широкоплечий блондин и целится ему прямо в лоб.

– Не ори, – сказал блондин. – Детей разбудишь. Ты же не хочешь, чтобы я их подпортил, нет?

– Нет, – сказал Гектор. – Берите все, что угодно. Стереоцентр совсем новый.

– Все будет в порядке, – сказал мужчина. – Только не делай глупостей. Нам глупости не нужны. – Он махнул в сторону окна большой синей сумкой. Гектор заметил на ней эмблему «КЛМ». – Задерни шторы, и мы побеседуем. Свет долой. Как будто легли спать.

– Если вы хоть пальцем тронете Миранду… – начал было Гектор.

– Вот и не вынуждай меня. А ну быстро вон из комнаты!

Они перешли на кухню. Мужчина приказал им сесть за стол, лицом друг к другу, после чего поставил между ними свою спортивную сумку.

– Слушайте сюда. Руки держать на столе и не вздумайте шутить. Потолковать надо.

Миранда заметила, что на перчатках мужчины лаково поблескивает кровь. Ей вспомнился собачий лай, и она закусила губу, чтобы не закричать.

Гектор зажал рот рукой и всхлипнул, всасывая воздух сквозь пальцы. Детектив Томас присел рядом и положил ему руку на плечо. Пока Гектор приходил в себя, все молчали.

– Он сказал, что я должен пойти на работу как обычно, – продолжил Гектор. – И там положить эту сумку на рейс в Амстердам. Через час после вылета он обещал отпустить Миранду и детишек.

Томас бросил на Эсфирь испепеляющий взгляд. «Боже мой!» – подумала она.

– А Миранда сказала «нет». Она сказала, что запрещает мне это делать, что погибнут сотни людей. А тот мужчина сказал, что если не сделает, то ему некуда будет возвращаться, у него не останется семьи. Но Миранда все равно сказала, чтобы я этого не делал и что Бог не оставит нас. А он удивился, а потом глаза у него стали, как у змеи, и он сказал… он сказал… – Тут Гектор вновь всхлипнул и утер лицо.

– Продолжайте, – подал голос специальный агент Марсден.

– Он сказал, что дает нам три минуты, чтобы выбрать, кто из девочек умрет прямо сейчас. Он сказал, что должен доказать, что не шутит. Он сказал, что советует взять кого-то из близняшек. И еще он сказал, что у нас все равно есть ее копия. И что мы даже не заметим разницы.

В наглухо запертой комнате словно потянуло ледяным сквозняком.

– А я сказал ему: «Вы не убьете ребенка». И я сказал: «Пожалуйста». И еще я сказал: «Загляните в свое сердце». Но он все смотрел и смотрел на кухонные часы. Я стал просить его. Прошла минута, и тогда Миранда упала на пол, поползла к его ногам и сказала, что она сделает все и что мы сделаем все. И я подумал, что я должен умереть, если увижу… если он что-то сделает с Мирандой или детишками… и что я должен прыгнуть на него как тигр и… и рвать его, пока он меня не убьет, потому что я не могу смотреть, как убивают моих детей…

Гектор зашелся рыданиями.

– Ты успокойся, – вмешался детектив. – Мы все понимаем.

– И тогда он сказал «хорошо». Что не хочет никому зла. Он просто хочет, чтобы я положил эту сумку на рейс в Амстердам. – Гектор развел руками. – Я сказал ему, что сейчас это невозможно: видеокамеры, собаки, багажный контроль… Он сказал, что он знает, что я умный и что найду способ. И я думал об этом, наверное, тысячу раз… Понимаете, когда работаешь в таком месте, то все равно думаешь об этом, потому что не хочешь, чтобы кто-то это сделал. Но ведь это не значит, что ты сам можешь это сделать. И тогда я подумал, что в сумке наркотики. Он никому не хочет ничего плохого, просто хочет довезти наркотики. А потом я подумал, что нет, это не так. Потому что когда он отпустит Миранду и девочек, то пройдет только час, и я все равно смогу об этом сообщить, и тогда полиция встретит самолет. Поэтому я понял, что это такое. Он хочет, чтобы я положил бомбу в самолет. Тогда я стал объяснять, что очень трудно пронести сумку в погрузочную зону. Очень, очень трудно. Труднее, чем мне проникнуть прямо в самолет. Время сейчас другое. А он сказал, что я начальник смены и что я найду способ. Я сказал, что невозможно. А он сказал, что я должен придумать, как это сделать…

– Получается, – сказал один из фэбээровцев, – он в курсе деталей вашей работы?

– Он пришел в мой дом! – закричал Гектор. – Он убил мою собаку!

Вмешался Марсден:

– Он ничего не говорил, почему хочет взорвать самолет? Что-то из-за политики? Религия?

Гектор нахмурился, потом отрицательно помотал головой.

– Нет, ничего такого он не говорил.

– Вы уверены?

Гектор задумался и пожал плечами.

– Просто рассказывайте, что случилось дальше, – сказал Томас.

– Мы просидели на кухне часа четыре, потом он отправил нас в гостиную и приказал сидеть на диване до рассвета. Я закрыл глаза. Не для того, чтобы спать… Как мог я вообще спать? Закрыл глаза, чтобы молиться: пусть он исчезнет. Пусть окажется всего лишь кошмаром. Но стоило открыть глаза – и вот он перед тобой сидит в кресле. Спина прямая, как у оловянного солдатика. Смотрит и улыбается, будто я глупый ребенок… Он никогда не устает. И мне показалось, что он убьет Миранду и всех моих детей, что бы я для него ни сделал. А потом он посмотрел на часы и сказал, мол, пора. И дал мне свою сумку. И когда я выходил, то посмотрел на Миранду. Она плакала и говорила: «Я тебя прощаю. Я тебе все прощаю».

– Что она имела в виду? – спросил Томас.

Гектор подскочил на стуле.

– Что я больше никогда не увижу ее живой!

Томас кивнул.

– И тогда я подумал, что она, наверное, хочет сказать, чтобы я этого не делал. Но разве это возможно?! Мои дети! У них единственный шанс, если я все сделаю. И еще я подумал, что они никогда не должны об этом узнать, что их будущее было куплено ценой жизни двух или трех сотен человек. А ведь для меня они этого стоят! Мне очень стыдно, но это правда. А потом я приехал в аэропорт и увидел пассажиров в машинах и в такси, и как они целуются и прощаются, и что у них тоже есть дети, матери, братья и отцы. Но я все равно сказал себе, что должен все сделать, потому что я не так силен, чтобы позволить умереть моей Миранде и детям…

– Никто не может вас винить, – сказал Томас. – У меня тоже есть дети, и ради них я готов отправиться в ад.

С остановившимся взглядом Гектор ответил:

– Я уже был в аду. Уже был! Либо убей свою семью, либо десятки других семей. Как мне выбирать?!

Хенсон встретился глазами с Эсфирью. В животе у нее хлюпал расплавленный свинец. Она вдруг поняла, что по какой-то причине Манфред Шток собирался уничтожить весь 747-й. И эта причина связана с ней.

Томас вновь положил руку на плечо Гектору.

– Выбора не было. Тот человек это знал. Одна только мысль о возможности выбрать говорит о том, что ты сильнее многих из нас.

Гектор вскинул голову и посмотрел так, будто презирал детектива за такие слова.

– И что же дальше? Как я понимаю, вы не понесли сумку в зону багажа? – вмешался специальный агент Марсден.

– Нет, не понес, – ответил Гектор. – Я оставил ее в машине. Сначала зашел посмотреть, можно ли это сделать. Как он и говорил. Я ведь начальник смены. Один охранник возле двери был мне знаком, и я подумал, что его можно отвлечь, пока багаж провозят внутрь.

– Если вы знаете о какой-то дырке в системе, такие вещи надо сообщать службе безопасности, – вступил в разговор второй фэбээровец.

– Я подумал, что мог бы засунуть сумку в чей-то чемодан и тогда число грузовых мест не изменится. Но это надо делать уже после выборочной проверки, и к тому же я беспокоился насчет собак.

– Которые могли бы учуять пластид?

– Чего?

– Взрывчатку.

– Ну конечно.

«Грязный приемчик», – подумала Эсфирь. Вопрос был с подвохом, чтобы понять, знал ли Гектор о характере бомбы.

– И потом, – продолжил Гектор, – мне нужно было найти способ, как освободить место в чемодане. Багаж, следующий в Европу, по большей части набит так, что сумку не засунуть, если не вытащить что-нибудь из одежды, обуви и так далее. И со стороны бы показалось, что я занимаюсь воровством.

– Получается, вы оставили сумку в машине, пока не удастся сообразить, что и как делать?

– Да, оставил в багажнике. Я еще подумал, не спустить ли содержимое сумки в унитаз, но что тогда будет с детьми?

Гектор отхлебнул воды из стакана.

– Кстати, машину изолировали, – сказал Марсден. – А весь багаж проверят через несколько часов.

– Я ждал, ждал, но не знал, что делать. Я подумал, что, может быть, стоит просто зайти с сумкой, и пусть все думают, что у меня есть уважительная причина.

– Но вы этого не сделали?

– Я был в аду, клянусь. – Гектор перекрестился. – Но Господь спас меня. – С этими словами он посмотрел вверх. – Мне сказали, что меня зовут к телефону. Сначала я подумал, что звонит он, чтобы проверить, но это была Миранда, и я даже не мог поверить, что это она говорит.

Здесь слезы вновь набежали ему на глаза.

– Он ушел, – полувопросительно сказал Марсден.

– Он кому-то позвонил по мобильному телефону, потом запер Миранду и детей в чулане и ушел. Она сразу поняла.

– Мы все еще обыскиваем самолет на случай, если бомб несколько, – сообщил Марсден Хенсону.

– Надо извлечь картину, – сказал тот. – Ключ, возможно, таится именно в ней.

– Торопиться мы не имеем права, – возразил Марсден, бросив взгляд на Эсфирь.

– Это я и сам понимаю, – сказал Хенсон. – Просто передайте по команде, чтобы люди знали.

В дверь заглянул полицейский: «Они здесь».

Мгновением спустя в набитую комнату ворвалась какая-то женщина и бросилась Гектору на шею. Две маленькие девочки, как котята, прошмыгнули под ногами у полицейского, и через секунду все четверо обнимались, целовались и что-то шептали друг другу, хлюпая носами. В довершение всей сцены полицейский отступил на шаг и пропустил вперед двухместную коляску. Шестерка разнокалиберных Арс-Бартолей тут же образовала плотно спаянный комок.

– Вы обвиняете ее чисто автоматически! – возмутился Хенсон. – Откуда такие скоропалительные выводы? Может, Шток за мной охотится?

Детектив Томас с размаху врезал кулаком по металлической столешнице. По комнате прокатился грохот, как от далекого взрыва. В сопровождении Марсдена он отвел Хенсона с Эсфирью в дальний угол и угрожающе уставился на девушку.

– Поспокойнее, – предупредил его Марсден.

– Ага, – сказал Томас. – Взяли заложников, потом мне сообщают, что здесь замешан этот Шток. А потом я приезжаю сюда, и кто, спрашивается, оказывается мишенью? Наша маленькая подружка из Израиля!

– Я вам никакая не подружка, – слабо воспротивилась Эсфирь.

Хенсон чуть ли не носом уперся Томасу в лицо.

– Она собиралась лететь на «Эль-Аль», сэр, а вовсе не на «КЛМ». Откуда он мог узнать, что она окажется на рейсе в Амстердам? Я убедил ее поменять планы только несколько часов назад. А Шток к этому времени держал заложников минимум часов пятнадцать.

– Но вы же купили этот чертов билет сутки назад! – разозлился Томас. – На имя Эсфирь Горен!

Девушка взглянула на Хенсона.

– Положим, она могла его сдать, – упрямился тот.

– Вы меня удивляете, – меланхолично заметил Марсден.

– Ну нет, он не мог знать наверняка, какой у меня рейс, – сказала Эсфирь. – То ли «КЛМ», то ли «Эль-Аль».

– Если бы я работал киллером, – сказал Томас, – то поставил бы на самый свежий билет. Правильно?

– Точнее, поставили бы на весь семьсот сорок седьмой? – спросил Хенсон.

– Это зависит от того, насколько сильно мне хочется прикончить Эсфирь Горен. Может, он решил, что сотня-другая людей – вполне справедливая цена.

Вновь в животе Эсфирь колыхнулся свинцовый шар. Ей вспомнился ворчливый мужчина возле окна. Ряды сидений, заполненные детьми, старушками и влюбленными парочками, нетерпеливо поджидающими вылета в Амстердам.

– Или речь идет просто о теракте, – предположил Марсден.

– Он не довел дело до конца, – сказал Хенсон. – Поговорил по телефону и затем бросил заложников. Почему?

– Бомба-то уже была на пути в самолет, – заметил Марсден.

– Да, тем не менее он понимал, что миссис Арс-Бартоль сразу позвонит мужу. Что, если это всего лишь предупреждение? И он не собирался взрывать самолет на самом деле?

Марсден чуть ли не зарычал.

– Наши ребята говорят, что бомба не так уж и велика. Однако на катастрофу ее вполне хватит. Пожар на борту. Дырка в фюзеляже, разбитая гидравлика… Кусок пластида с зажигательным зарядом из магния. Всего-то…

– Из магния? – Хенсону пришел на ум пожар в доме Сэмюеля Мейера.

– Да, он дает невероятно высокую температуру, если вы помните школьный курс химии. Как ни странно, его используют для упрочнения алюминия, из которого делают фюзеляж.

– Просто ходячая энциклопедия, – сердито фыркнул Томас и повернулся к Эсфири. – Не пора ли вам поделиться сведениями, что это за Манфред Шток?

– Человек, убивший Сэмюеля Мейера, – ответила она, пожимая плечами. – Это все, что я знаю.

– Такое впечатление, что этот сукин сын вас не очень-то интересует, – сказал Томас.

– А ведь он убийца вашего отца, – подхватил Марсден.

– Да что вы знаете про моего отца?! – взорвалась Эсфирь. – Он мне вообще не отец! Исчез, когда я была еще младенцем!

Горячая волна начала заливать ей шею и уши.

– Это ваша мать его оставила, – влез с поправкой Марсден.

Его снисходительная улыбка прямо-таки напрашивалась на пощечину. От напряжения у Эсфири заболели руки, но она превозмогла себя и вместо этого стиснула спинку рядом стоявшего стула.

– Значит, имелись причины. Кем бы он ни был, моя жизнь прошла без него! Какое мне вообще дело до Сэмюеля Мейера!

Хенсон потянулся, чтобы успокоить ее, но Эсфирь оттолкнула его руку.

– Вы пролетели тысячи миль, чтобы с ним повидаться, – сказал Томас. – И совершенно случайно у него на чердаке оказался Ван Гог. И разумеется, это чистое совпадение, что Манфред Шток убивает вашего отца, а потом из кожи вон лезет, чтобы взорвать самолет, на котором вы летите… Знаете, я, к вашему сведению, работаю полицейским, а мы не верим в случайные совпадения. В нашем профессиональном мире их не бывает.

Она раздраженно плюхнулась на стул. Настала долгая пауза.

Затем Хенсон шагнул вперед и загородил Эсфирь спиной.

– Послушайте, мне не хочется мешать вашей приятной беседе, но я, кажется, уже объяснял, что дело выходит за рамки местной юрисдикции.

– А вот этого не надо, – сказал Томас. – У меня на руках убийство, инцидент с заложниками и даже дохлый пес в придачу.

– Террористический акт будет чуток поважнее, чем старая картина или тот, кто ее украл, – присовокупил Марсден.

– Скажите это шести миллионам мертвых евреев, – мрачно ответила Эсфирь.

Вновь наступила тяжелая пауза.

– А вам не кажется, – сказал Хенсон, – что решение одной загадки даст ответ на все остальные? Кто такой Шток? Что вы о нем знаете? Откуда вообще всплыло его имя?

Говоря это, он смотрел на Марсдена, хотя помнил, что именно Томас назвал Штока Манфредом. И неудивительно. Такого рода информация, скорее всего, поступила по каналам ФБР, а вовсе не из городского управления полиции. Кроме того, у Хенсона имелось больше рычагов воздействия именно на федералов.

Когда Марсден выпятил челюсть и, не говоря ни слова, нахально уперся взглядом в его лицо, Хенсон добавил:

– Вон тот телефон видите? Хотите поговорить с министром юстиции Соединенных Штатов? Могу организовать. Только потом не жалуйтесь, когда у вас будут проблемы.

Марсден зло прищурил глаз, но все же ответил:

– Манфред Шток – гражданин Чили. Его имя связано с несколькими тамошними корпорациями. Униформа для пиночетовского режима. Крупные скотоводы. Горнодобывающая промышленность. Судя по тем данным, что они нам предоставили, ему давно за восемьдесят.

– Да нет, тот был средних лет, – запротестовала Эсфирь. – Я бы дала ему где-то пятьдесят пять. Вы разве не слышали, что сказал грузчик?

Хенсон вскинул руки.

– Миранду держал в заложниках восьмидесятилетний старец?!

– Нет, но тот чилиец, который прошел через аэропорт Лос-Анджелеса за два дня до убийства Сэмюеля Мейера, имел документы на имя Манфреда Штока. Его приметы совпадают с описанием, полученным с паспортного контроля.

– Ив паспорте было сказано, что ему за восемьдесят?

– Нет, хотя именно так заявили чилийские власти, когда мы обратились к ним с запросом на Манфреда Штока.

– Получается, их двое? – спросила Эсфирь.

– Опять нет, – ответил Марсден. – Он, должно быть, подделал паспорт на имя Штока. Или же чилийцы ошиблись. К ним еще в девятнадцатом веке пожаловала масса иммигрантов из Германии. Немецкие имена – обычное дело. Как бы то ни было, мы точно знаем, что наш мальчуган вчера взял напрокат «бьюик» в аэропорту Мидуэй.

– Если он еще здесь, мы его найдем, – сказал Томас.

– А чилийцы не упоминали, что настоящий Манфред Шток был когда-то полковником? – спросила Эсфирь.

– Во всяком случае, не в их армии. Даже никаких почетных званий не имел, – сказал Марсден.

– Мейер называл его «штандартенфюрер Шток», – возразила Эсфирь. – Я абсолютно уверена. А потом убийца сказал, что он никакой не штандартенфюрер. Мог ли Мейер принять пятидесятипятилетнего Манфреда Штока за более старого? За того, с кем он был знаком раньше?

– За отца или дядю? Может быть, – сказал Хенсон. – Или убийца вообще не имел к ним отношения, а Мейер просто перепутал. Что-то всплыло со времен войны, какое-то похожее воспоминание.

– Мы с вами забываем, что некий Манфред Шток проник-таки на территорию США, – сказала Эсфирь. – Не слишком ли много совпадений, пусть даже с военными воспоминаниями?

– Я не верю в совпадения, – тут же вставил Томас. Марсден сложил руки на груди.

– Я хочу знать, при чем здесь «Мосад », – твердо заявил он.

– Ни при чем, – отреагировала Эсфирь. – Я ничего не знаю про «Мосад».

– Ясно. У нас два… нет, уже три покушения на жизнь агента «Мосад», и они никак не связаны между собой? Прошу прощения за свой иврит, но дело пахнет далеко не кошерно. Я бы сказал, от дела просто разит.

Зазвонил телефон. А потом еще раз. И еще. Четыре раза прозвучал звонок, но Марсден даже не шевельнулся, поджидая реакцию девушки. Эсфирь же буравила его взглядом, будто пыталась рентгеном прощупать мозги.

– Вы на звонки не отвечаете? – поинтересовался Хенсон.

Марсден резко сдернул трубку с аппарата и, что-то бормоча, повернулся спиной.

Томас поиграл карандашом.

– У вас нет никаких прав тащить свою войну сюда, в Чикаго, – сказал он.

– «Мосад» тут ни при чем, – упрямо повторила девушка.

Марсден сердито бросил трубку.

– Вас троих доставят военным самолетом в Амстердам.

– Военным? – удивилась Эсфирь.

– Троих? – Хенсон даже подумал, что ослышался.

– ВВС НАТО. Вы двое и Ван Гог, – ответил Марсден. – Скажите спасибо голландскому правительству.

Он перевел взгляд на Томаса.

– Всем горячий привет.

– Да вы шутите, что ли?!

– От министра юстиции собственной персоной.

Томас покачал головой, затем наклонился и развел руками.

– Послушайте-ка. Чисто неофициально. Мейер мертв. Официант мертв. Подставлен битком набитый самолет, а все потому, что вы на нем пассажирка. И теперь вы сидите передо мной и заявляете, что «Мосад» здесь ни при чем?

– Если бы даже мисс Горен и работала на «Мосад», то совсем не обязательно, чтобы здесь была какая-то связь, – вмешался Хенсон. – Впрочем, она просто агент в турфирме.

– Ну хватит уже, честное слово, – взмолился Томас. – Мы же все трудимся ради одной цели!

– Обычное совпадение, – сказала Эсфирь.

Томас фыркнул.

– Вы уже знаете мое мнение на этот счет. Впрочем, кто я вообще такой? Я даже не в силах задержать вас в Чикаго!