39
— Помните, — сказала миссис Фиар, — вы не должны покидать стены колледжа при свете дня.
— Полно, мадам, разве можно об этом забыть, когда у ворот ждет стая шакалов?
Из комнаты джипа, где Огастес и Доркас убирали чайные принадлежности, раздался звон бьющейся посуды.
Миссис Фиар скривила рот.
— Доркас, — произнесла она, не дав себе труда повысить голос.
Служанка появилась, вытирая руки об фартук, и неуклюже присела в реверансе.
— Что разбилось? Кто виноват?
— Прошу прощения, мадам, это чайная чашка, она выскользнула у меня из рук, мадам, мне так жаль, я…
— Злонравная, неуклюжая девица, — заметила миссис Фиар без гнева, как бы констатируя факт. — Сегодня ты останешься без обеда. Я давно заметила, что набитый желудок делает тебя невнимательной и глупой.
— Прошу прощения, мадам, — произнес Огастес из дверей комнаты джипа. — Пожалуйста, не ругайте ее, это я виноват, она передавала чашку мне, и я…
— Заткнись, — рявкнул Уичкот.
Миссис Фиар снова повернулась к Филиппу и заговорила медовым тихим голосом, который приберегала для него:
— Я вынуждена вас оставить, дорогой. Мне надо пообедать, и вы тоже скоро проголодаетесь.
— Позвольте проводить вас, мадам.
— По крайней мере, до ворот. — Она улыбнулась ему. — Но не забывайте запирать двери. Дверь кабинета и наружную дверь. Ваше будущее — здесь.
Сопровождаемые Доркас, миссис Фиар и Уичкот спустились вниз, на солнце. Миссис Фиар остановилась по пути, чтобы восхититься величественным размахом восточного платана.
— Поистине чарующе, — заметила она. — Пусть вам придется провести пару недель в изгнании, это не самое худшее место для ссылки.
Они прошли по галерее и через Церковный двор к главным воротам. Мепал вышел из привратницкой на внешний двор у Сейнт-Эндрюс-стрит и беседовал с двумя мужчинами в черном.
Миссис Фиар положила руку на локоть Уичкота.
— А! Ваши шакалы, полагаю.
Они обменялись рукопожатием. Но прежде чем дама прошла через ворота, они услышали быстрые и легкие шаги за спиной. Огастес подбежал с платком, который протянул миссис Фиар с низким, стремительным поклоном, словно утка нырнула в воду вниз головой.
— Нашел на вашем кресле, мадам.
Миссис Фиар кивнула Доркас, которая шагнула вперед с опущенной головой и взяла платок у мальчика. Уичкот заметил, как девчонка покосилась на Огастеса, а он на нее. Неужели каланча миссис Фиар и его чумазый карлик влюбились друг в друга? Сама мысль об этом показалась столь нелепой, что он едва не рассмеялся вслух.
Когда миссис Фиар ушла, Уичкот вернулся в свои комнаты. Он остановился у подъезда в Новом здании. По случайности Фрэнк шел со стороны Иерихона, глядя на сад. Он заметил Филиппа слишком поздно, чтобы избежать встречи.
— Рад видеть вас в колледже, — вежливо произнес Уичкот. Он был готов к любому проявлению жестокости; его не удастся вновь застать врасплох. — Смеют ли ваши друзья надеяться, что это означает ваше полное исцеление? Лично я надеюсь.
Фрэнк что-то пробормотал и попытался проскользнуть мимо него.
Уичкот заступил ему дорогу.
— Мы будем почти соседями. Огастес, поднимись наверх и стой у двери, — он подождал, пока мальчик ушел. — Я перебрался в колледж на несколько дней или даже недель. Поселился здесь, в Новом здании. Молю вас оказать мне честь своим визитом.
— Еще чего! Да чтоб вас черти взяли!
— Поживем — увидим. Если я расскажу властям, что вы сделали с той девочкой, и приведу свидетелей в поддержку обвинения, весьма вероятно, что черти возьмут вас раньше меня.
— Что вы имеете в виду… о господи, что вам надо?
— Всему свое время. Уверен, мы еще обсудим этот вопрос. Должно быть, вас заинтересует тот факт, что я принял меры предосторожности и забрал архивы клуба Святого Духа с собой в колледж. Поистине увлекательное чтение. Например, в книге членов есть ваша подпись, должным образом засвидетельствованная. Вы были очень рады стать апостолом, а? И стали им в ту самую ночь, когда девчонка умерла. В ту самую ночь, когда все эти люди видели вас с ней, готового схватить ее и лишить невинности. Да, перед самой ее смертью. Из этого логически вытекает, что одно привело к другому.
Фрэнк схватил Уичкота за руку.
— Мерзавец, — прошипел он. — Так вы мне мстите за Сильвию? И за купание в пруду?
Филипп смотрел на него, но молчал. Фрэнк был крупнее, и Уичкот уже знал о склонности молодого человека к насилию. Но он также знал, что власть принимает множество форм. Через несколько секунд Фрэнк ослабил хватку и сделал шаг назад.
Уичкот поправил рукав сюртука.
— Поговорим позже. Несомненно, вам не терпится убежать к своему гувернеру, Холдсворту, и поплакать у него на плече. Не смею вас больше задерживать. Но предупреждаю, это не поможет. Нам с вами рано или поздно придется прийти к соглашению.
У Элинор Карбери болела голова. Женщина сидела за письменным столом, сочиняя третий черновик письма леди Анне Олдершоу, и ненавидела себя за это. Жизнь заставила ее совершить множество поступков, которые пробуждали ненависть к себе.
В дверь постучали, и вошла Сьюзен. Она закрыла дверь и встала с опущенной головой в ожидании распоряжений хозяйки.
— Что такое? — Элинор обмакнула перо в чернильницу.
Ответа не последовало. Она взглянула на служанку. Слезы струились у той по щекам.
— Что такое? — повторила Элинор более резко. — Ради всего святого…
— Ах, мадам, я была так глупа.
Девушка зарыдала еще сильнее.
— Так порочна, — проговорила она между всхлипами. — А вы такая добрая хозяйка! Такая великодушная! О, мое сердце сейчас разорвется.
— Прекрати плакать и расскажи, в чем дело, — приказала Элинор.
Сьюзен подняла глаза и тихо произнесла своим обычным голосом:
— Ах, мадам, — я в тягости.
Элинор на мгновение представилось непрошеное зрелище белых мускулистых бедер, подскакивающих вверх и вниз в прачечной.
— Глупая девчонка. Кто отец? Бен?
Служанка кивнула.
— Я ничего не могла поделать, мадам, он так настаивал. Мне очень неловко беспокоить вас, тем более сейчас, когда хозяин в таком состоянии.
— Ты уверена?
— Да, мадам, — я уже два раза не дождалась кровей, и скоро третий.
— Сколько времени это продолжается?
— С марта — он уговорил меня прогуляться с ним однажды ночью под большим деревом и… воспользовался мной. Скоро живот станет видно. Вы прогоните меня без рекомендации, и я окажусь в работном доме…
— Замолчи, — рявкнула Элинор. — Из-за тебя у меня еще сильнее разболелась голова. Разве ты не можешь выйти за Бена, и дело с концом?
В дверь внизу постучали.
— Он останется без места, как и я, мадам. А сбережений у нас нет.
— Дай мне немного поразмыслить, — сказала Элинор. — Ты была ужасно глупой девчонкой. Но, возможно, еще не все потеряно.
Гость поднимался по лестнице. Бен объявил о приходе мистера Ричардсона. Глаза слуги расширились, когда он увидел у двери Сьюзен с красным лицом. Мистер Ричардсон поклонился, изящно взмахнув пальцами. Элинор отослала слуг.
— Я не хочу беспокоить директора, — сказал гость, когда они остались одни. — Но мне необходимо узнать, как поживает мой дорогой друг. Есть ли новости?
— Нет, сэр. Он спит. Сиделка у него, и ей приказано позвать меня, когда он проснется.
— А! Как там сказано у поэта? Иссякших сил чудесный возродитель, сладостный Сон! — пробормотал Ричардсон. — Я принес наилучшие пожелания всего совета, разумеется, и уверения в наших молитвах. Но есть и еще одна причина, по которой я решил нанести визит, а именно, новость. Новость, которая может подбодрить доктора Карбери. А следовательно, не сомневаюсь, и вас, дражайшая мадам. Мистер Олдершоу вернулся в колледж.
— Рада это слышать. Он наносит визит или?..
— О нет. Похоже, он полностью восстановил здоровье и, полагаю, намерен вернуться к себе в комнаты, по крайней мере, до окончания семестра.
— Я обязательно сообщу доктору Карбери. А что мистер Холдсворт? Поскольку мистер Олдершоу больше не нуждается в нем, вероятно, он вернется в Лондон?
— Не сразу. Он должен завершить исследование библиотеки, и не исключено, что может снова понадобиться мистеру Олдершоу. Поэтому я устроил его в гостевых комнатах в Новом здании. Когда он узнал о состоянии директора, то не захотел его беспокоить… как и, разумеется, вас, мадам.
Элинор кивнула.
— Есть новости о мистере Соресби?
— Он как сквозь землю провалился. Но у нас есть еще один гость. Мистер Уичкот в колледже. Надеюсь, это вас не расстроит.
Элинор подняла глаза и застала на лице тьютора выражение задумчивости.
— Почему вы полагаете, что это может меня расстроить?
— Я опасался, что его вид может пробудить мучительные воспоминания о вашей любимой подруге, миссис Карбери. Ничего более.
Элинор поблагодарила гостя за заботу. Больше ничего она не сказала, и он встал, чтобы откланяться.
Оставшись в одиночестве, Элинор села за письменный стол с пером в руке, но не смогла написать ни слова. Она думала о своем умирающем муже, о Джоне, который находился в полете стрелы от нее, и о Сильвии. Элинор больше не знала, любит она Сильвию или ненавидит. Ричардсон коснулся больного места, когда упомянул ее. Все воспоминания были мучительными.
Позже, когда сиделка сообщила Элинор, что ее муж проснулся, она зашла в его комнату. Занавеси скрывали сияние дня. Доктор Карбери лежал на спине, завернутый в покрывала, словно в смирительную рубашку. Он глядел на жену большими собачьими глазами.
— Как поживаете, сэр? Отдохнули?
Он проигнорировал вопросы.
— Есть новости?
— Мистер Олдершоу вернулся, и мистер Ричардсон говорит, что он полностью выздоровел.
— Хорошо. Но что с Соресби?
— Ничего, сэр. Надеюсь, с несчастным юношей не случилось ничего дурного.
— Да, это не исключено, — Карбери приподнял голову с подушек во внезапном приливе сил. — Самоубийство. Если подумать, в этом нет ничего невозможного.
— Надеюсь, это не так.
Ее муж словно не услышал. Его голова тяжело упала обратно на подушки.
— Соресби мертв? — пробормотал он себе под нос. — Да, вполне вероятно. Мертв, решительно мертв. Но не слишком ли оптимистично на это надеяться?
— Этот дьявол захватил с собой клубные архивы, — сообщил Фрэнк Холдсворту, как только вернулся из Иерихона. — Они в его комнатах, и он собирается меня шантажировать. Господь всемогущий, подумать только, что я когда-то его уважал! Считал человеком благородным. Что же делать?
— Не торопиться, мистер Олдершоу.
Фрэнк глянул на него.
— Вам легко говорить, сэр, но…
В дверь постучали, и в комнату влетел Гарри Аркдейл, похожий на веселого херувима.
— Дорогой Фрэнк, как поживаете? — Он схватил руку товарища и стал дергать ее вверх и вниз. — Наконец-то вы вернулись, в целости и сохранности. Желаю вам всяческих благ. Какое счастливое возвращение!
Холдсворт поклонился и отступил, подыскивая повод удалиться.
— Вы слышали последние новости? — спросил Аркдейл, покончив с первыми приветствиями. — Соресби исчез.
— Рикки нам только что сообщил. Ничтожный он человечек, а? Вечно хрустел костяшками, прямо канонаду устраивал.
Аркдейл наморщил нос.
— Скандал разразился преизрядный. Я вот никак не понимаю… он был любимчиком Карбери. Старик даже зарезервировал для него членство.
— Я думал, Соресби — человек Рикки. Кстати, вы не заходили в конюшни на днях? Мои лошади…
— Подождите, Фрэнк… это дело с Соресби… вы еще не слышали самое интересное. Возвращаюсь я в колледж, и вдруг Мепал подносит мне сверток. Кто-то оставил его в ящике прошлой ночью — он не видел, кто. Оказалось, он от Соресби, — Аркдейл достал из кармана тонкую книжицу. — Смотрите.
Фрэнк взял книгу и открыл ее на титульном листе.
— Эвклид? Что еще за чертовщина?
— Я стал настоящим книгочеем со времени нашей прошлой встречи. Но это неважно. Вот что лежало внутри. Смотрите.
Аркдейл протянул листок бумаги, который, похоже, был вырван из записной книжки. Холдсворт подошел ближе и прочел через плечо Фрэнка написанные на листке несколько слов: «Мистер Аркдейл! Вот книга. Второй абзац мистера Доу на странице 41 необходимо усвоить, если вы желаете понять теорему 47 (теорему Пифагора). Умоляю, не верьте этой чудовищной лжи обо мне. Клянусь, я ничего не крал. Т. С.».
