Джейни и Кэролайн стояли перед столом в главной лаборатории Отделения микробиологии Британского института науки, в кабинете, сверкавшем стеклом, белым ламинатом и хромированным металлом. Лаборатория находилась в старом здании со всеми присущими ему особенностями: высокими потолками, высокими окнами, эхом, подхватывавшим каждый звук… «И, может быть, даже с привидениями», — подумала Джейни. Они, охваченные благоговейным трепетом, стояли в центре кабинета, одинаково славившегося как своей древностью, так и потрясающими новейшими технологиями.

— В жизни не видела ничего подобного, — призналась Джейни. — Чего бы я только не отдала, чтобы с месяц поиграть здесь в эти игрушки.

Лаборант, вызвавший их сюда, посмотреть, что он обнаружил в последней пробе, громко рассмеялся.

— Только убедитесь, что за вами нет хвоста из биополиции. И коли вам и впрямь хочется поиграть, сначала наденьте маскарадные костюмы. — Он показал на вешалку, где висели биозащитные костюмы, все того же мерзкого зеленого цвета, как и в аэропорту.

— Не люблю этот цвет, — сказала она с мрачной улыбкой.

— Никто не любит, — отозвался он, по-приятельски улыбнувшись в ответ. — Не знаю, кто его выбирал, но, должно быть, это был заговор с целью нанести людям визуальную травму.

— Как минимум вызвать головную боль, — добавила Кэролайн.

Лаборант был обаятелен на свой городской и совершенно британский манер.

— Итак, — сказал он, — насколько я понимаю, вот эта игрушка должна вас заинтересовать.

Он передал Джейни клочок ткани, по форме почти круглый, с неровными краями, а по размеру почти точно соответствовавший диаметру бура.

— Судя по тому, что он круглый, можно предположить, что вы его вырвали буром.

— А я сказала бы, что ткань порвалась раньше, чем волокна утратили эластичность, — сказала Джейни. — Видите эти загибы? Чтобы так получилось, ткань должна была слежаться в земле. Может быть, там еще остался клочок побольше.

Сейчас, глядя на обрывок ткани, который держала в руке, Джейни, радовалась серьезной находке и забыла о мучивших ее угрызениях совести из-за «незаконного» вторжения в чужие владения.

— Он на редкость хорошо сохранился, — заметила она.

Она измерила расстояние от верха трубы до маркера, который стоял против места, где была находка.

— Глубина соответствует пяти сотням лет, хотя разложения почти не заметно. Может быть, потому что там торфяники. Торф препятствует доступу воздуха. Готова поспорить: мы, когда нас откопают, сохранимся точно хуже. — Она вернула клочок лаборанту. — То-то в Штатах поднимется переполох, когда мы это привезем.

— Не хотите ли сейчас быстренько взглянуть? — спросил лаборант.

Мысленно Джейни перебирала в уме одни и те же вопросы. «Кто его там оставил? Когда? Откуда он попал туда, где его нашли?» Сопоставляя все неизвестные и почувствовав вдруг азарт, она поняла, что ее вынужденная переквалификация из хирургов в судебные археологи на самом деле не столь беспросветна. Впрочем, пока что это ей лишь показалось.

— Может быть, лучше подождем, — уклончиво сказала она. — У нас собраны все образцы, и пора приступать к обработке. Не хотелось бы раньше времени отвлекаться, хотя, должна признать, находка забавная. Возможно, ее даже удастся включить в дипломную работу, но сейчас мне хочется поскорее закончить то, что уже начато. — Она посмотрела на лаборанта. — Если у вас вдруг сегодня найдется свободное время, мы могли бы начать химический цикл.

Не желая давить, она все же решила дать ему понять, что, если он согласится взяться за дело сегодня же, ее лично это вовсе не огорчит. Однако лаборант, похоже, не понял.

— Мне еще нужно кое-что закончить, а вот потом я уже смогу вгрызаться в вашу работу. Лучше начнем с понедельника. Тогда несколько дней мое драгоценное внимание будет безраздельно принадлежать вам. Но если хотите быстренько взглянуть, что тут у вас получилось, пару минут уделить я могу.

— Пожалуйста, Джейни, давайте, — сказала Кэролайн, явно заинтересовавшись, о чем речь. — Просто посмотрим. Кому это повредит?

Кому это повредит? Наверняка никому. Тем не менее…

Она еще раз посмотрела на кружок старой ткани, удивляясь тому, что при одном лишь взгляде внутри раздается сигнал непонятной тревоги. Ей захотелось отойти от него подальше, будто ее кто-то толкал прочь, хотя она понятия не имела почему. Она сформулировала это лишь как нежелание заниматься именно этим объектом именно в этот день. В отличие от нее Кэролайн, не столь осторожная, желала немедленно удовлетворить любопытство.

— Это же займет всего несколько минут, — продолжала Кэролайн. — Мы же брали все эти пробы, особенно некоторые, должна сказать, при очень забавных обстоятельствах, а толку до сих пор было только грязь под ногтями и клочок тряпки. Провозимся мы с этими образцами еще весь понедельник. Почему бы сейчас просто не позабавиться и не полюбоваться на то, что там получилось?

Джейни была удивлена, распознав в подтексте обиду. Она и впрямь порой забывала о том, что Кэролайн приехала сюда потому, что это была ее единственная возможность чему-нибудь научиться и, быть может, единственная возможность куда-нибудь съездить. Джейни оплатила ей дорогу, и та прибыла первой, все организовала и вообще честно выполняла все пункты договора. И, отчасти проникшись ее нетерпением, не слушая внутренний голос, Джейни сдалась.

— Думаю, мы заслужили небольшое развлечение, — признала она. — Однако проявим благоразумие. Точного оборудования у нас нет, а мы — не забудьте — здесь имеем дело с историей.

Лаборант подвел их к компьютеру в центре комнаты и поставил три стула, так чтобы всем был хорошо виден экран. Потом подготовил микроскоп, прочистил образец легким пылесосом. По размеру клочок оказался немного больше площадки рабочего стола микроскопа, и лаборант немного повозился, его пристраивая. Джейни следила за его движениями и всякий раз, когда он перекладывал образец, морщилась при мысли о том, сколько при этом гибнет микроскопических существ. Наконец подготовка закончилась, и они увидели первое увеличение.

— Ткань действительно отлично сохранилась, — сказала Джейни. — Что наводит на мысль, что это шерсть.

Однако, просмотрев несколько слоев, где явно были видны весьма характерные бороздки, свидетельствовавшие о растительном происхождении, переменила мнение.

— Наверное, лён, — предположила она, — хотя не думаю, лён вряд ли бы так сохранился. Выглядит так, будто он был крашеный и от времени краска выцвела. Но разницы в цвете волокон почти не наблюдается, так что, я думаю, изначально ткань была белой.

Странный кусочек ткани манил к себе, притягивал взгляд. Подчинившись его зову, Джейни подалась к экрану, чтобы лучше рассмотреть изображение. Чем дольше она рассматривала странные переплетения линий, тем больше в ней, против воли, росло любопытство.

— Не могли бы вы немного увеличить? — спросила она.

Лаборант взялся за мышь, вывел меню. Щелкнул курсором по нужной команде и выбрал процент. Экран почти мгновенно мигнул, и на нем появилось новое изображение, увеличенное в два раза.

Рассмотрев его хорошенько, Джейни попросила увеличить еще раз. Лаборант, не заставив себя ждать, повторил операцию и повторял до тех пор, пока изображение волокна не заняло весь экран. Они крутили его вниз и вверх, вперед и назад, разглядывая каждую мелочь и время от времени останавливая прокрутку, когда попадалось что-то особенно любопытное. «Всё как положено, — подумала Джейни, — как ни странно, смотреть почти не на что». Но едва она начала терять интерес, как на экране мелькнуло удивительное одноклеточное существо.

— Остановите здесь, — быстро сказала Джейни, показав на монитор.

Кэролайн и лаборант, у которого на нагрудной бирке значилось «Фрэнк», оба замерли, увидев, на что она смотрит.

— Посмотрим-ка на нее поближе, — сказала Джейни.

Фрэнк, не заставив просить себя дважды, еще раз усилив увеличение, вывел картинку в центр. Изображение оказалось немного расплывчатым, и он включил автоматическую фокусировку.

Однако четкость получилась неважной, и Фрэнк, не скрывая волнения, предложил:

— Если у вас есть несколько минут, я мог бы улучшить. Есть здесь парочка фильтров, можно прогнать сквозь них.

— Давайте, — легко согласилась Джейни.

Он немного подвигал мышью, открывая ряды цифр. Изображение изменилось волной сверху вниз, и на экране появилось совершенно четкое изображение некой бактерии.

Она была похожа на плотную, коротенькую торпеду, со всех сторон топырящуюся тонкими жгутиками. Глядя на эти неподвижные жгутики, Джейни невольно представила себе, как, живая, торпедка бодро машет ими, двигаясь в питательной жидкой среде, где она когда-то жила. Поскольку капель крови на клочке ткани было не видно, Джейни решила, что та попала туда вместе с каплями пота, слюны или, может быть, слез. Это можно будет проверить дома в университетской лаборатории Джона Сэндхауза.

— Трам-тарарам, — сказал Фрэнк, радуясь находке. — Вот так образчик. Похоже на энтеробактерию, хотя я не такой в них знаток, чтобы с ходу определить.

Кэролайн восхищенно присвистнула.

— До чего хорошенькая!

Джейни не стала говорить вслух, о чем она думала. А подумала она только одно: «До чего простая, до чего совершенная и до чего же хорошо сохранилась». Но следом за этой невольно мелькнула еще одна мысль: «Она опасна». Теперь Джейни твердо приняла решение заняться находкой дома. Возможно, ее и впрямь удастся включить в дипломную работу. Однако этот холодок страха в спине, неизвестно откуда и почему… Похоже, ни Кэролайн, ни Фрэнк не чувствовали ничего подобного.

— Можно ли как-то пометить это место? — спросила она, вдруг ощутив желание побыстрее закончить с этим делом. — Мне бы хотелось в следующий раз найти ее сразу, не обыскивая весь образец.

— Могу пометить химическим красителем, — сказал Фрэнк. — Выделим этот участок и сохраним в памяти. Потом, когда откроете файл, достаточно будет дать команду найти маркер. Здесь скопируете файл и потом, дома, дадите такую же установку своей программе. Большинство наших с вами программ, биологических и медицинских, умеют распознавать химические реагенты. На всякий случай могу использовать самый простой. А сейчас, если хотите, вид можно распечатать, а файл сохранить на диске, и так вы его отвезете в Штаты.

Прикинув сначала в уме, насколько их деликатная добыча может быть устойчивой к влаге, Джейни сказала:

— Наверняка она успела не один раз промокнуть, так что капля краски ее не убьет. И так мертвей некуда.

Фрэнк согласно кивнул.

— Тогда сейчас я ее и помечу. Она у нас полежит спокойно, так что растекание будет минимальное. Если хотите, я сам все подготовлю, и завтра уже можно будет его отослать.

— Это было бы замечательно, — сказала Джейни, довольная тем, что он берет на себя оформление сопроводительных бумаг, таким образом с нее этот груз снят. — Вы, безусловно, лучше знаете ваши требования к биоэкспорту. А сейчас не могли бы вы сделать нам два таких отпечатка? Один я хочу отправить своему научному руководителю в Штаты. Хотелось бы знать его мнение. Если он прогонит ее через свои программы, то уже к нашему возвращению данных будет полно.

— Без проблем.

Он включил лазерный принтер, открыл главное меню. Развернул флажок и выбрал команду «Сохранить как…».

— Называйте, — обратился он к Джейни.

Минуту подумав, она сказала:

— Гертруда. Назовем ее в честь моей бабушки. Первоначальный источник моего благосостояния.

— Хорошее имя, — похвалил Фрэнк и впечатал его в строку. — Гертруда.

Он сделал две копии и вручил обе Джейни, с уверениями, что позаботится об оригинале.

Когда девушки ушли, Фрэнк остался наедине с загадочной находкой. Он собрал все, что нужно было для маркирования, включая крохотный шприц и промокательную салфетку. Он включил то же увеличение и впрыснул крохотную каплю краски, которая пролилась сквозь волокна ткани и, подобно потоку, обволокла бактерию. Потом, взявшись за мышь, он обвел бактерию на экране чертой и сохранил как отдельный файл. Наконец выключил микроскоп, оставил краску подсохнуть, а тем временем переключился на список дел, намеченных на сегодня.

Через некоторое время он снова подошел к микроскопу, чтобы забрать образец. Но из любопытства решил в последний раз посмотреть, а потом окончательно заняться делами. Он сел перед монитором и взглянул на экран.

Гертруда изменила положение.

Он проверил еще раз. Невероятно. Бактерия была мертвая и двигаться не могла. Он подумал, что, видимо, забыл, как она выглядела. Ничего не касаясь, он вывел меню принтера и велел распечатать последний файл. С волнением ждал он, пока принтер медленно выводит страницу, схватил и тотчас принялся сравнивать распечатку с изображением на экране.

Гертруда определенно переменила положение. «Должно быть, она притворилась мертвой…» Сохранив новый файл, он назвал его «Фрэнк», в честь себя. «Наверное, она была в споровой фазе…» Он выделил ее на экране, стер все остальное, сохранил копию «Фрэнк2» и включил другую программу.

В нем все кипело от волнения. Такие вещи случаются не часто, и он не мог ждать следующего дня, чтобы рассказать об этом. Он быстро принялся рыться в скопившихся на столе обрывках бумаги, где на каждом было записано что-нибудь важное, чтобы не забыть, наглел номер Джейни и схватился за телефон. В номере никто не ответил, и в конце концов гостиничный портье прервал звонок.

— Черт, — сказал Фрэнк.

Разочарованный, он повесил трубку и пошел обратно к компьютеру, размышляя, куда же могла пойти Джейни кроме гостиницы.

После нескольких операций он впечатал в строку пару слов, щелкнул мышью, и файл с бактерией был благополучно, посредством модема, переправлен в соседний компьютер, где стояла программа «Систематический каталог микроорганизмов», сокращенно прозванный в лаборатории «скамом». Среди тех, кто с ней когда-либо работал у них в институте, Фрэнк знал эту программу безусловно лучше всех и управлялся с ней в считанные секунды. В программе находились графические файлы с описанием всех известных микроорганизмов, и можно было, введя изображение, быстро найти, кому оно принадлежит.

Фрэнк открыл «Фрэнк2» и нажал на «Поиск». Компьютер на какое-то время задумался, после чего с мелодичным сигналом выдал решение: «Предварительная классификация: энтеробактерия».

«Молодец, Фрэнк!» — победно похвалил себя лаборант, и волнение его еще возросло. Он включил расширенный поиск. На экране появился флажок «ПОИСК ПОДВИДА» и замелькали латинские слова:

Cedeacea

Citrobacter

E. coli

Edwardsiella

Erwina

Hafnia

Klebsiells

Klayvera

Morganella

Providencia

Proteus

Salmonella

Serratia

Shigella

Yersinia

«Черт побери, — подумал Фрэнк, — ничего себе списочек!»

Все микроорганизмы, перечисленные в этом списке, способны были вызвать заболевания, каждое из которых могло либо сразу убить, либо заставить молиться о быстрой смерти. Компьютер продолжал сортировку, фильтруя указанные характеристики и сравнивая с базой данных. Через несколько минут наконец он победно прозвенел электронными фанфарами, словно поздравляя себя с благополучным завершением процедуры, и выдал ответ.

— Хорошо, — вслух сказал Фрэнк, хотя рядом никого не было. — Очень хорошо. Итак, что мы здесь имеем?

«Не какая-нибудь вульгарная обыкновенная энтеробактерия, — подумал про себя Фрэнк, — иначе я и сам бы ее узнал». Yersinia pestis. Смутно он вспомнил, что когда-то что-то о ней учил, но в любом случае ее не могло быть в Британии, иначе он бы что-нибудь знал. Фрэнк отошел от стола в дальний угол, где стоял книжный шкаф. Выбрал нужную книгу и нетерпеливо листал страницы, водя пальцем по строчкам указателя. Наконец он нашел то, что искал, и быстро открыл нужную страницу.

Прочитав статью до середины, он даже присвистнул.

— Бог ты мой, — тихо сказал он.

Он вернулся с книгой к компьютеру, чтобы сравнить рисунки в книге и на экране. У него на глазах бактерия вздрогнула, жгутики заходили ходуном в неимоверном усилии, которым она сдвинула себя с места после слишком долгого сна. Фрэнк невольно отшатнулся, прижимая книгу к груди, словно хотел заслониться.

Он положил тяжелую книгу на стол. Не отводя взгляда от экрана монитора, будто бактерия могла прыгнуть и безжалостно атаковать лично его, он нашарил стул. Придвинул ближе к компьютеру и осторожно сел. Завороженный, он следил, как бактерия продолжала сражаться за жизнь, увлеченный ее сложным танцем и ломая голову над тем, что она пытается сделать. Бактерии этого вида относились к самым древним простейшим и способны были выполнять только два действия: она могла либо поглощать пищу, либо размножаться делением. Сейчас она явно пищу не поглощала.

Она пытается разделиться!

— Тебе понравилась химическая ванна, милашка, не так ли? — сказал он.

Совершенно очевидно ожившая Гертруда стряхнула долой лет пятьсот, которые провела, лежа в оцепенении, и сейчас пыталась восстановить нормальный жизненный цикл. Он уставился на экран и с благоговейным ужасом смотрел на это крохотное создание, извивавшееся, будто Гудини, старавшийся вывернуться из веревок за мгновение до рокового конца… Ему почти хотелось, чтобы ей удалось сделать то, что она пыталась.

Внимание его отвлеклось, когда звякнул звонок таймера автоклава и стих его ровный, привычный гул, на который Фрэнк никогда не обращал внимания и даже не замечал, что он есть, но теперь, когда он умолк, понял, насколько это его раздражало. Бормоча себе под нос ругательства, он взглянул на часы, и тут до него дошло, что он слишком увлекся бактерией, найденной американской гостьей, а его собственная работа стоит на месте. С досадой он подумал о том, что вполне оправдывает свою репутацию человека, вечно ничего не успевающего, — обвинение, которое он не признавал и против которого яростно возражал, получая годовой отзыв. Однако сегодня он еще даже не брался ни за список материалов, которые должен был подготовить для нового проекта, ни за почту, которую должен был отправить, и все еще не дозвонился до хозяйки этого микроба на экране, сожравшего у него полдня. Быстро он набрал ее номер, и снова никто не снял трубку. На этот раз он догадался оставить сообщение, чтобы Джейни сама как можно скорее позвонила в лабораторию.

Он вновь посмотрел на Гертруду. Она все так же извивалась и корчилась.

— Давай, девочка, давай, ты можешь, — шепотом подбодрил он изображение на экране компьютера. — Давай…

Но она вдруг вернулась в начальное состояние, замерла, исчерпав свои небольшие возможности. Прошло несколько долгих минут, а она так и не возобновляла своих попыток размножиться, и Фрэнк неохотно, но оторвался от монитора. Он подошел к двери с табличкой «БИОМАТЕРИАЛЫ. МОРОЗИЛЬНЫЙ БЛОК» и долго листал страницы указателя в поисках образцов, которые ему было велено разморозить. Он просматривал ряды латинских названий вместе с датой и шифром, означавшим полку и стеллаж, где искать пробирку. Пробегая по столбцам указательным пальцем, он остановил палец напротив «Palmerella coli», штамма энтеробактерии, который, развиваясь, легко объединялся с любыми клетками. Отличный, сильный микроорганизм, с вполне британским характером. Фрэнк переписал в блокнот шифр и закрыл указатель.

«Сколько же здесь носителей смерти, — подумал он, глядя через стеклянную стену, отделявшую морозильную камеру, на стеллажи. — Столько и не придумаешь. Одна-две разбитые пробирки в неловких руках…» Об этом не хотелось и думать. Микроорганизмы лежали и ждали своего часа, облизывались в предвкушении новой пищи. Всего один лишь неловкий взмах…

Отбросив мрачные мысли, он сел за консоль управления механической рукой. «Будто компьютерная игра», — пришла в голову глупая мысль. Он легко нашел, что искал, среди целого леса колб и пробирок. Поднял аккуратно, пронес между стойками и поставил на панель внешнего обеззараживания. Оглянулся и, глядя на опустевшее место, позволил воображению разыграться, и оно тут же нарисовало картину, что бы здесь произошло, если бы кто-то заметил на этих стойках пустое место без флажка. В одну минуту лабораторию наводнили бы толпы биокопов в зеленых, похожих на скафандры костюмах с болтающимися у пояса мешками биофильтров. Входы и выходы были бы перекрыты, и никто не вошел бы сюда и не вышел до тех пор, пока биополиция не произнесла бы вердикт, что опасности заражения нет. «Было бы забавно посмотреть», — подумал он и вернулся к реальности с ее почетными, но утомительными обязанностями. И, уступив ее требованиям, установил флажок, на котором значилось, кто забрал пробирку. Фрэнк и сам прекрасно понимал, что все предосторожности не пустая формальность.

Выйдя из морозильного блока, он закрепил пробирку в штативе рядом с микроскопом, где лежала Гертруда. Снова мельком бросил на нее взгляд — Гертруда была неподвижна. Ему хотелось потеребить ее, расшевелить и посмотреть, как она будет реагировать, восстановится или нет. Но работы было полно, и работа требовала внимания. «Не отвлекайся, — сказал он себе, — все лишнее пусть пока полежит, подождет». На первом месте был долг, но любопытство продолжало его терзать. В конце концов долг победил.

— Не волнуйся, малышка, — сказал он, выключая компьютер. — Я вернусь.

Оставив тряпичный кружок лежать под микроскопом, он вышел из лаборатории, набрал цифровой код замка на непробиваемой двери, и дверь закрылась. На полпути он вспомнил, что не захватил с собой почту, бегом бросился назад, приложил на входе ладонь к дисплею замка, чтобы его опознал компьютер, и подождал щелчка. Через несколько секунд внутри тяжелой металлической двери вспыхнул электрический разряд огромной мощности, продезинфицировавший поверхность дисплея, о чем сообщал резкий звонок. Фрэнк был в институте одним из немногих, кто обладал неограниченным доступом в лабораторию, хотя, например, охрана могла по согласованию отключать всю систему. Фрэнку эта система действовала на нервы, как заноза в заднице, ему хотелось чего-нибудь попроще. Директор лаборатории, однако, был с ним не согласен, считая, что систему попроще и вскрыть проще, и, значит, для них она не годится. Потому иногда, если выпадал случай, Фрэнк попросту не запирал замок. В тот день он, рассудив, что отправить почту — дело пяти минут, решил, что это как раз тот случай.

Стоя на тротуаре в ожидании своего сигнала светофора, Фрэнк грелся на солнышке, после вечно холодных каменных стен и люминесцентных ламп радуясь теплу и свету. Он стоял посреди полуденной толпы, подставив лицо солнечным лучам, редко с такой щедростью проливавшимся на британскую столицу. Когда же он снова посмотрел на дорогу, перед глазами заплясали красные точки. Поэтому он не заметил такси, черного, как и все такси в Лондоне, которое на бешеной скорости вылетело из-за угла. Оно возникло как раз в ту секунду, когда Фрэнк подумал: «Черт возьми, Yersinia pestis. Вот дьявол! Бубонная чума». В следующее мгновение его вмяло в фонарный столб.

Они сидели за завтраком друг напротив друга, и Джейн вслух прочла Кэролайн заметку о смерти Фрэнка. Дочитав до конца, она отложила газету в сторону, и некоторое время обе молчали.

— Ничего удивительного, что он не снял трубку, когда я перезвонила, — сказала наконец Джейни, покачав головой. — Голос у него был очень взволнованный. Теперь мы уже никогда не узнаем, зачем он звонил.

— Только вчера разговаривали с ним, — вздохнула Кэролайн. — Какое горе, такой молодой…

Однако у Джейни, хотя и ей было жалко молодого человека, находились причины для огорчения более прагматичные. «Люди часто умирают внезапно, этим уже никого не удивишь», — подумала она.

— Нужно забрать из лаборатории образцы и заняться их отправкой в Штаты, — решила она. — Здесь мы никогда не закончим. Нужно ехать и договариваться сегодня же. Не хочу терять времени.

— Было бы легче, если бы мы здесь сделали хотя бы первое сканирование, — возразила Кэролайн, вспомнив, сколько нужно собрать бумаг для оформления вывоза грунтов. — Может быть, еще есть какая-то возможность. Давайте поговорим с директором, вдруг он его кем-нибудь заменит.

— Я так и знала: что-нибудь да случится, — проговорила Джейни, и в голосе ее прозвучало крайнее раздражение. — Я не желаю ждать, пока его заменят. У меня дома жизнь, к которой я надеюсь на днях вернуться. Я два года без работы, и за это время, Кэролайн, я стала невероятно раздражительной. Я должна отсюда убраться немногим больше чем через три недели, а вам придется уехать и того раньше. Я не желаю сдавать им свой отпечаток!

Кэролайн, оставшаяся, как всегда, спокойной, попыталась ее урезонить.

— Не забывайте, это, к несчастью, от нас не зависит, — напомнила она. — Если захотят снять отпечаток, они это сделают. Я могу понять, почему вам не хочется, чтобы ваши данные попали в систему, но рано или поздно это все равно случится, и вы должны это понимать. Они суют нос повсюду. Вы же не собираетесь вовсе исчезнуть. Я тоже. Так что придется нам жить с тем, что есть.

От стыда Джейни покраснела. Кэролайн, с ее трезвым взглядом, имела все основания так говорить. Джейни лишь восхитилась прямотой, с какой та ответила человеку, от которого зависит.

Она немедленно извинилась:

— Вы правы. Я не собиралась устраивать сцену. Я просто ужасно устала от всего этого… Сама не знаю почему.

Кэролайн улыбнулась.

— Вам очень к лицу румянец. Попытайтесь краснеть почаще.

— Думаю, мне не помешает, — согласилась Джейни. — Теперь нужно все же решить, что делать. Одно случайное стечение обстоятельств, и все наши планы спутались. Вы правы, легче сделать здесь анализы, чем тащить все образцы с собой. Определим это себе как основную задачу. Надеюсь, мы уговорим в институте кого-нибудь помочь.

— Едемте туда сейчас. Вы же знаете, в этой стране по телефону договариваться почти бесполезно.

— По-моему, мысль правильная. Сейчас дозавтракаем и поедем. По пути напомните, пожалуйста, отправить фотографию. — И она приподняла над столом надписанный конверт из манильской бумаги.

— Для Джона Сэндхауза? — спросила Кэролайн.

— Ага. Он-то с ней разберется. К тому времени, как мы вернемся, он уже будет знать, какой размер обуви носит эта Гертруда.

— Если конверт не потеряется у него на столе.

— Есть такая возможность. Его все всегда просят на что-нибудь взглянуть. Могу только порадоваться, что он до сих пор читает мои отчеты.

— Повезло вам.

— Знаю. Иногда он хуже занозы, но зато всегда знает, что делает.

Когда они собирались перейти узкую боковую улочку возле института, Кэролайн вспомнила, что на углу есть почтовый автомат. Показав в конец улочки, она сказала:

— Если пойдем там, то пошлем фотографию, а войдем не через боковой вход, а через главный.

— Почему бы и нет, — откликнулась Джейни. — Небольшое разнообразие всегда приятно. Так будет даже ближе.

Они повернули, прошли до угла, бросили в автомат конверт и снова повернули назад. Через несколько минут они стояли перед мрачным украшенным лепниной главным фасадом.

На минуту Джейни задержалась перед картой института, выставленной на щите в проезде возле главного входа. Она водила пальцем по ее протравленной поверхности, пока не нашла того, что искала.

— Идите пока без меня, хорошо? — попросила она ассистентку. — Мне нужно еще зайти разобраться со счетами за тесты, которые они обещали нам сделать. Займет всего несколько минут. Хочу выяснить курс обмена по кредиткам. Я быстро, и сразу в лабораторию.

Они расстались. Джейни направилась в одну сторону, а Кэролайн в другую. Изрядно побродив по коридорам и переходам главного здания, она наконец добралась до лаборатории и увидела, что тяжелая дверь открыта, а внутри стоит странная тишина. С опаской она заглянула в зал и громко спросила разрешения войти. Никто не отозвался.

Зал был огромный, неправильной формы, с таким количеством стеллажей и оборудования, какого Кэролайн не видела никогда в жизни. Одних электронных микроскопов тут было больше десятка. Немного побродив, Кэролайн нашла компьютер, где они рассматривали свой странный клочок ткани. Он так и лежал до сих пор в том же виде на том же месте. Кэролайн оглянулась и прошла в другой конец зала. Там стоял огромный, во всю стену, многокамерный морозильный блок, где лежали их образцы.

Она уже было хотела открыть одну камеру, когда в лабораторию вошел охранник, заметивший ее на своем мониторе и донельзя удивленный ее ничем не объяснимым, с его точки зрения, появлением. Он спросил, в чем дело и как она сюда попала.

— Дверь была открыта, — объяснила Кэролайн. — У меня здесь лежат образцы для анализа. Мне нужно их забрать.

— Бог ты мой! — ахнул охранник, когда до него дошло, что дверь, должно быть, простояла открытой всю ночь. — Боюсь, у нас все сегодня закрыто в связи со смертью одного из наших лаборантов. Никого нет до понедельника. Только администрация.

Кэролайн оглянулась на микроскоп, где лежал их клочок ткани, который так долго теперь пробыл на открытом воздухе, что могло что-нибудь произойти.

— Послушайте, нельзя ли мне по крайней мере забрать один образец? По-моему, в тот день, когда произошел несчастный случай, Фрэнк работал именно с ним. Иначе он ни за что не оставил бы его так лежать.

Охранник подошел вместе с ней поближе, но, увидев клочок ткани, покачал головой:

— Боюсь, это невозможно. Прошу прощения, мисс, однако я не могу позволить ничего трогать до тех пор, пока не получу разрешения. Вам следует поговорить с директором, — сказал он и показал, как пройти в административное здание.

После этого он жестом указал ей на дверь, и Джейни, одарив его ледяным взглядом, нехотя вышла.

Сердитый, Брюс Рэнсом смотрел на часы, с отчаянием следя за тем, как секундная стрелка неумолимо движется вперед. Каждый ее шажок означал, что времени, отведенного на отчет об исследованиях, остается еще меньше. В то утро он собирался позвонить Теду Каммингсу, чтобы просить отсрочки, но он и сам знал, до какой степени Теду не терпится начать новый проект, если тот не захотел его отложить, несмотря на все неудобства, созданные весьма несвоевременной кончиной лаборанта. Брюс начинал нервничать, но отчет он должен закончить, иначе о хорошей работе придется забыть. Занятие было занудное, нужно было перечислять все, что сделано, подтверждая соответствующей документацией. От того, насколько убедительным он будет, зависело, получат ли они фонды для нового, очень интересного исследования, потому-то он и согласился взяться за эту тягомотину.

Он помнил, как чувствовал себя в тот день, когда обнаружил, что любой «отпечаток тела», оставленный любым микроорганизмом, можно превратить в трехмерную голограмму и, пропустив ее в компьютере через трехмерную анимацию, заставить отплясывать джигу. Веселое было занятие. Когда ему удавалось присобачить шляпу и трость, то получалась этакая уменьшенная версия Джимми Дуранте. Каждое движение можно было записать и, останавливая где угодно, изучать во всех подробностях.

Когда он показал свой мультик, никто особенно не впечатлился, до тех пор пока он не объяснил, чем его трехмерная анимация отличается от предыдущих: она не была придуманной, воспроизводила движения настоящего микроорганизма, и по ней можно было восстановить его истинное поведение. Сам он отлично понимал, что сумел создать новую технологию и что теперь можно внедрить любой отпечаток в любую физиологическую систему — в кровеносную, костную, нервную и так далее — и подробно проанализировать их работу. «Вполне возможно, — сказал на совете Брюс, — можно воспользоваться этой технологией, чтобы помочь людям с нарушениями двигательного аппарата, контролируя его через компьютер».

Директору их института Теду Каммингсу, шутливо прозванному коллегами «на редкость компетентным» ученым, хватало, однако, ума оценить гениальную идею, если эта идея, улучив момент, сама прыгала в руки. Поскольку таких звездных идей у них не было давно и институт жил тем, что сдавал на сторону дорогущую технику, Тед, капитан и рулевой в одном лице, изощренно манипулируя правилами, принятыми в их почтенном кругу, взял курс на добычу гранта. К его чести, он даже сам выполнил львиную долю подготовительных лабораторных исследований. Это было вовсе на него не похоже. Брюс заподозрил его в том, что таким образом тот пытается обеспечить себе право, когда дело дойдет до наград, участвовать в дележке. Шумные почести могут соблазнить любого, даже такого талантливого администратора, которому почти не приходилось «опускаться» до научной работы. «Может быть, и у него скоро заканчивается контракт», — с сарказмом подумал Брюс. Слишком очевидна была личная заинтересованность, что казалось, мягко говоря, неожиданным для человека, последние одиннадцать лет руководившего деятельностью ученых, которым он в научном смысле в подметки не годился.

Одним из самых неприятных качеств Теда была его страсть к пунктуальности. Потому, когда у Брюса раздался звонок внутренней связи, ему от души захотелось взять аппарат и расшибить о стену.

«Господи, ну что же я никогда не успеваю к сроку?» На самом деле в этом не было ничего удивительного. Его наняли без собеседования, можно сказать, на дому. У него тогда была выгодная работа, он не собирался ничего менять. Однако ему пообещали, что он будет заниматься исключительно наукой и в то же время сможет расти по службе, так что в конце концов он согласился. Теперь он занимался интересными исследованиями, много ездил, сделал карьеру, но, чтобы все успеть, приходилось сидеть ночами.

Спокойной жизни с тех пор у него не было. Брюс летал из Бостона в Калифорнию и обратно, порой в тот же день, летал сюда, в Англию, так что о прежних мечтах осесть где-нибудь и спокойно заняться практикой пришлось забыть.

Подавив в себе желание забросить аппарат куда-нибудь на Юпитер, он нажал на кнопку.

— Слушаю вас, Клара, чем могу помочь? — с раздражением и вместе с тем обреченно произнес он.

Секретарша занервничала.

— Прошу прощения, доктор Рэнсом. Неловко вас беспокоить, но мне только что звонил доктор Каммингс. Он очень вас просил подойти к нему в лабораторию.

«Вот черт», — подумал он.

— Хорошо, Клара. Сейчас приду. Только сделайте мне одолжение, отзвонитесь вместо меня. Скажите: буду через пару минут.

Он закончил диктовать, быстро распечатал текст. Получилось не так красиво, как хотелось бы, но в общем неплохо. Подозревая, что вид у него довольно помятый, он отправился в туалет и привел себя в порядок. После чего, довольный тем, что теперь по пути не будет распугивать народ, с папкой под мышкой, в белом лабораторном халате, развевавшемся на ходу, быстрым шагом он вышел в приемную и тут же зацепился ногой за ножку стула.

— Черт возьми! — прошипел он себе под нос.

Да, день будет нелегким.