ЭРИК
Эрик сидел на плитах пола рядом с обнаженными Ипсиссими. Все было словно не наяву, кроме лежащего рядом Эшвина, погруженного в глубокий сон.
«Ты ищешь истину в тех событиях, в которые ты был вовлечен?» — спросил Рафаэль.
Эрик кивнул.
«Чтобы предрекать будущее, ты должен привязать себя к настоящему и прозревать прошлое. Мы поселились здесь на заре существования человечества. Мы вместе с вами были изгнаны из рая, как и Саммаэль с его каббалой. Мы видели, как повторяется человеческая история, снова и снова, и только одно изменилось — ее цикл стал короче. Эволюция человечества ускоряется. Гордон и его каббала последними проходили Испытание Столпов, и было это всего двести пятьдесят лет назад».
— Что? — прервал его Эрик. — Вы хотите сказать мне, что Гордону больше двухсот пятидесяти лет?
«Да, и ему, и его сестре Марджи. Разве он вам не говорил?»
— Нет. — Эрика поразило это открытие.
«Гордон и Марджи оказались последними выжившими членами предыдущей Пятигранной каббалы. Они пришли к нам в середине восемнадцатого века, и испытание их каббалы привело к тому, что тебе известно как индустриальная революция».
— Но как они могли прожить так долго?
«Их защищали таинства. Ты тоже можешь прожить долго, если ничто не помешает этому».
— А Поррик и остальные? Они были частью той же самой каббалы?
«Нет, Поррик, Ричард и Рэйчел присоединились к каббале позже».
— А что случилось с остальными членами первой каббалы Гордона?
«Их судьба не важна, ибо каждое испытание уникально и предсказать его невозможно».
— Я думал, что нужно прозревать прошлое, чтобы предсказывать будущее, — сказал Эрик нахмурившись. Ответ Рафаэля был таким, как предрекал Саммаэль, и это тревожило Эрика.
Рафаэль улыбнулся, и улыбка смягчила его инопланетное лицо.
«У меня нет времени, чтобы спорить с тобой, Эрик, хотя мне был бы приятен такой спор. Нужно многое тебе рас сказать, и возможно, не все имеет смысл излагать. Впитай столько, сколько сможешь, ибо знание есть твоя единственная защита. Тебе ведь знакома история Сотворения мира?»
Эрик кивнул.
«Хорошо. Тогда я объясню истинную Доктрину Космологии, а не метафоры, составляющие Священное Писание, ибо секрет того, с чем ты сейчас столкнулся, кроется в истоках. Когда Айн Соф решил проявить Себя, Он сделал это единой вспышкой света. После этой вспышки он проявил себя в десяти качествах, или сефирот. Гордон рассказывал тебе об этом?»
Эрик снова кивнул, не желая перебивать.
«Десять сефирот простираются на четыре мира, или плоскости бытия. Самая низкая, Ассиах, — это материальная вселенная. Мир Йецира принадлежит десяти ангельским сводам. Одаренные люди могут прикоснуться к этой плоскости, но для большинства она недосягаема. Мир Бриа — это элементарная плоскость, где силы Айн Соф существуют вне формы. Очень немногие люди из вашей расы смогли достичь его. Высший мир, Ацилут, закрыт и для людей, и для ангелов. Это единственный из миров, в котором Айн Соф един со своим творением. Три остальные мира страдают от отсутствия Его сущности».
— Я читал что-то из этого в книгах о каббале, которые мне давал Гордон, — сказал Эрик. — Однако мне остается понять, как это должно касаться моей... каббалы.
«Терпение, — ответил Рафаэль. — У тебя есть дар самому докапываться до истины. Это только наша правда. Древо жизни иллюстрирует представление Айн Соф о Вселенной. Созидательный импульс рождается в мире Ацилут. Он проходит через десять сефирот, набирая силу и форму, в конце концов проявляясь в физическом мире Ассиах. Но три из четырех миров не едины с Айн Соф. И Бытие остается несовершенным, ибо человечество несовершенно».
— Этого я не понимаю. Почему мы в ответе за это несовершенство? Разве человек не создан по образу и подобию Божию?
«По образу — да, но не подобию Его. Чтобы человечество достигло единства с Ним, сначала вам нужно преодолеть добро и зло. Поэтому Айн Соф разделил Древо жизни на три столпа. Столп Милосердия и Столп Суровости образуют Древо знаний. Средний Столп — Сознания — представляет собой истинный путь к Айн Соф, поднимающийся над правильным и неверным, достигающий необычайно высокого уровня бытия. Изгнание человека из рая не было его виной. Так было предопределено, это было частью их эволюции в богоподобное состояние. Падшим было велено совратить первых детей Адама, как нам было велено противостоять Падшим. Так и началась борьба человечества, война с нравственностью, присущей их природе. За этой битвой мы наблюдали тысячелетиями».
— И мы каким-то образом должны нарушить этот цикл, — раздраженно сказал Эрик. — Так, что ли?
Ипсиссими не предложили ему ничего такого, что ему не скармливали прежде.
«Мы не провидцы, Эрик. Наступило новое тысячелетие, и пятидесятая каббала примет испытание. Это знаменательная пора. Мы должны верить, что перемена возможна».
Эрик оглядел пять одинаковых лиц, смотрящих на него.
— Я по-прежнему не понимаю, почему это выпало на нашу долю. Мы простые люди. Или были такими. — Эрик сохранял спокойное выражение лица и ждал, дадут ли ему архангелы тот же ответ, что и Саммаэль.
«Поодиночке, возможно, да, но вместе вы представляете пять качеств человеческой души. Джеймс — это Нефеш, инстинкт выживания. Эшвин — это Руах, импульс творения. Элиз — это Хая, то есть душа. Морган — это Йехида, индивидуальность. И ты — Нешамах, интеллект. Вместе вы объединяете таинства пяти низших сефирот и соединяете те три мира, что отъединены от Айн Соф. Когда вы предстанете перед Столпами, в ваших силах будет вернуть Айн Соф во все четыре мира, и Вселенная снова обретет гармонию, которая ей предназначалась. Мы называем это Великой реставрацией».
— Но у вас в этом Храме есть и другие, наделенные теми же дарами, что и мы. Почему не они?
Рафаэль помолчал немного, склонив свою заостренную голову для молчаливого совета со своими братьями. Он поднял голову и взглянул на Эрика фиалковыми глазами, в которых сверкала радость.
«Ты ставишь под сомнение свою избранность, и в то же время сам твой вопрос доказывает, что мы выбрали достойного. — Тень улыбки промелькнула по лицу архангела. — То, что я скажу тебе сейчас, никогда не рассказывалось другому смертному. Веками мужчины и женщины ордена Просветляющего Восхода охраняли тайну, которую они называли Священной реликвией, никогда толком не зная, что это такое. Теперь пришло время раскрыть эту тайну».
Эрик подался вперед в предвкушении. Это было то, зачем он пришел — за тем, о чем отказался говорить Саммаэль.
«Как ты знаешь, священное число человечества — пять. Шесть — число ангелов, семь — Вселенной. Но количество сефирот — десять. Когда Айн Соф создал Вселенную, Он бросил драгоценный камень со своего трона в бездну, чтобы сверкнула первая вспышка, из которой родилось все остальное. Этот драгоценный камень зовется Шетлиа, и он, как говорят, представляет собой огромный цельный сапфир, который является краеугольным камнем всего Бытия. До того как бросить его в бездну, Айн Соф начертал на нем Священное Имя, и надпись эта была как черное пламя на драгоценном камне. Он дохнул на нее, и Шетлиа распался надвое, воплощая раскол между путями Милосердия и Суровости. Ты знаешь Шетлиа под другим именем. Ты угадаешь его, Эрик?»
Эрик покачал головой, зачарованный смыслом рассказа Рафаэля.
«В Исходе, глава 24, стих 12, Господь говорит Моисею: «И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их». Закон — это тайное изустное учение, известное как каббала. Две каменные скрижали, известные как десять заповедей, на самом деле метафора для десяти сефирот, тайных законов Бытия».
— М-м-м, разве Моисей не расколол скрижали?
«Символически — да, чтобы обозначить отсутствие Господа в низших мирах, но настоящие скрижали сделаны из Шетлиа. Разбить их — значит уничтожить все сущее. Одна половина Шетлиа нашла прибежище в зале в самом сердце Аваддона, к ней навеки прикованы тела Падших. Другая покоится в каменном склепе, погребенном под руинами собора, которые вы тогда нашли».
Эрик моргнул от изумления.
— Вы хотите сказать, что мы обнаружили одну половину десяти заповедей?
«Да, — согласился Рафаэль. — По этой причине вы были избраны следующей Пятигранной каббалой. Каждого из вас испытают в отношении одной из заповедей, и результат испытаний определит следующую эпоху человечества».
Частично Эрик следил за мыслью Рафаэля, но другая часть его мозга соединяла намеки, оброненные Гордоном и Саммаэлем, связывая их с этим новым знанием. Если и было другое правдоподобное объяснение, то он его не видел.
Пять архангелов воспарили и встали на ноги.
«Наше время с тобою истекло».
— Подождите! — Эрик вскочил на ноги. — Мне еще так о многом нужно вас расспросить. Вы не можете сейчас уйти. Я только-только добрался сюда.
«Правда?»
У Рафаэля не было бровей, которые он мог бы поднять, но Эрик услышал насмешливое изумление в его голосе.
«Ты должен сейчас же уйти из Храма. Через два дня будет зимнее солнцестояние, и на зов Шетлиа необходимо откликнуться до того момента. Остальные ждут вас в Скиптоне. Вы должны спешить».
— Почему? Что такого важного в солнцестоянии?
«Это время перемен, время, когда четыре мира Бытия пересекаются. Испытание Столпов должно произойти в этот день, или вам придется ждать еще год».
— Но у меня осталось столько вопросов, — запротестовал Эрик.
«Да, жажда знаний сильна в тебе. Так было и с твоим наставником, но у тебя теперь есть необходимые знания. Говори сам за себя — и все сложится. Иди».
Архангелы надели свои одежды и снова стали фантомами. Они выплыли прочь из зала Великой Пентаграммы, и Эшвин пошевелился. Эрик чувствовал себя очень похоже: как будто он стряхивал сон невежества, чтобы проснуться с более глубоким, более полным пониманием мира.
