Глава 7
Выходя из комнаты, Корал удивленно приподняла брови, глядя на Луиса, что вызвало у него улыбку. Она провела Эваристо мимо запертых дверей к главным гостевым апартаментам. Собаки шли следом.
В апартаментах Салати извинился и прошел в ванную. Вернувшись, он снял куртку, сел в роскошное кресло и стал смотреть с приятной, немного пьяной улыбкой, как Корал стелит ему постель. При этом она совершала соблазнительные телодвижения, хоть и не слишком демонстративно, потом опустилась на коврик у его кресла.
Салати улыбнулся, и ей показалось, будто он — молчащий киногерой Рудольфо Валентино.
— Вижу, вы осознаете свою эффектную красоту, — заметил он.
Она притворно покраснела.
— Вы и сами неплохо смотритесь.
— И вы полагаете, что я не строго соблюдаю обет безбрачия.
Корал вопросительно выгнула бровь.
— Луис тоже так считает. Вы — его подарок для меня на эту ночь, я счастливчик.
Она взяла его за руку.
— Интересно узнать, почему такой человек, как вы, решил стать священником, Эваристо?
Салати вздохнул.
— Вам кажется, что привлекательность и набожность взаимно исключают друг друга?
Поглаживая его руку, Корал спустила с плеча лямку платья.
— Сделайте мне одолжение, красавица, не снимайте одежду, хотя я уверен, что был бы очарован этим зрелищем. Сегодня ночью я бы предпочел сделать вид, что положение вещей таково, каким должно быть, то есть что я, прелат, не испытываю вожделения, хотя это не так.
Он опустил руку и погладил одну из собак. У них были большие, чувствительные уши, розовые внутри, и стояли торчком, как у тех египетских кошек, статуэтки которых Корал видела в музеях, а шерсть — как у соболей, но такая светлая, что они казались призраками.
— Милые мои, — обратился Салати к ним с большим чувством. Они обе сели прямо.
— Какой они породы? — осторожно спросила она.
«И что ты собираешься с ними делать?»
— Сицилийские борзые.
Корал до сих пор поражало то, что богатые и обладающие властью мужчины без колебаний открываются перед женщинами, которых не знают. Должно быть, все дело в этой среде. Тео создал экстравагантное прибежище для эксклюзивных мошенников, которые никогда не сдают друг друга.
— Я не очень-то люблю собак, — сказала она, разглядывая их.
Эваристо улыбнулся.
— Даже когда они поют?
Он открыл рот и запел григорианский хорал. Обе собаки вытянули шеи вверх и завыли, почти чисто повторяя мелодию.
Корал смотрела в восторге; ей почти хотелось, чтобы он отстегнул свой воротничок, расстегнул штаны и начал действовать так, как следует ожидать от такого соблазнительного мужчины. Потом она решила, что очень порочна, если думает о сексе в присутствии этого мужчины с ангельским лицом, поющего хорал вместе со своими собаками.
Когда он замолчал, она прошептала:
— Я ничего не могу для вас сделать?
— Можете, — ответил он. — Продолжайте оставаться прекрасной. Продолжайте любить, потому что я не могу.
— Я знаю священников, которые могут, — возразила она и соблазнительно поджала губки.
Мгновение он с тоской смотрел на ее рот, потом произнес:
— Я тоже.
Корал рискнула высказать свою догадку насчет него:
— Вам нужна не женщина, да?
Салати только пристально посмотрел на нее и улыбнулся.
Она решила, что он, как и Луис, попал в тиски между своим пенисом и Богом, и не позволяет себе освободиться. Ей стало безмерно жаль красивого кардинала Салати, который снова начал тихо петь вместе с собаками.
Корал почувствовала себя неловко. Она на цыпочках пошла к двери, помахала на прощание рукой и вышла. Вот и не верь разговорам о воздержанности священников. Раньше она никогда с ней не сталкивалась.
Корал нашла Луиса по-прежнему на террасе. Он вручил ей пиво, и она села рядом с ним.
— Итак, что произошло? — спросил он.
Сочтет ли Луис, что она потерпела неудачу? Корал решила превратить все в шутку. Глотнула пива и ответила:
— Больные люди.
Луис повернулся:
— Что он с тобой сделал?
— Абсолютно ничего, ни черта. Он не велел мне раздеваться, потом запел григорианский хорал, а собаки завыли, подпевая ему.
— И это все?
Корал подняла брови.
— Все. Тьфу!
Они молча переглянулись и улыбнулись. Захихикали, потом рассмеялись. Салати не мог их слышать, потому что его комната была звуконепроницаемой, как, впрочем, и все остальные. Смех Луиса подстегнул ее. Ей пришлось поставить свою бутылку с пивом, а Луис зашелся в хохоте, плечи его тряслись. Он согнулся пополам в приступах хохота. Корал соскользнула с шезлонга и покатилась по терракотовым плиткам террасы в своем серебристом платье, содрогаясь от хохота.
— О, господи, он действительно соблюдает обет безбрачия? — задыхался Луис. — Хотел бы я видеть, как он поет с собаками.
Корал ответила, тоже задыхаясь:
— Нет, ты бы не выдержал. Ты бы рассмеялся, и он бы никогда больше не стал с тобой разговаривать! И не было бы никакой реконкисты.
Луис опустился на колени в своем итальянском костюме, держась за бока.
— Ты права!
— Я не думаю, что он хотел, чтобы я туда вернулась. Думаю, он хотел тебя!
Луис перестал смеяться, гневно посмотрел на нее, потом опять расхохотался.
— Люди такие больные. Почему он просто не трахается вместо собачьего песнопения на три голоса? — Корал хотелось продолжать смешить Луиса, чтобы он не принялся анализировать, насколько она полезна ему в общении с Салати. — Люди больные. Они всегда были такими и всегда будут такими.
Она с усилием овладела собой, сбросила с ног туфли и вытянулась во весь рост, опираясь локтями о плитки, как на занятии йогой.
— Но, знаешь, может быть, и нет. Древние египтяне говорили, что первые люди были сделаны не из глины, а из спермы. Это бы все объяснило. Они считали, что Бог мастурбировал и создал жизнь.
Луис продолжал смеяться.
Корал шлепнула его по руке, не совсем понимая, почему он считает Эваристо таким смешным. Они оба совершенно одинаковые.
— Прекрати, или меня стошнит! — сказала она.
Он лег на плитки рядом с ней и уставился в темноту.
— Иногда я жалею, что не родился в Древней Греции.
— Еще лучше — в Древнем Китае, — сказала Корал, понимая желание Луиса. Она почувствовала еще одну возможность укрепить возникшее между ними понимание.
— Почему?
— Тогда любовь между мужчинами не была противозаконной. Ни один китайский бог не говорил, что это плохо. Существует история о том, как возлюбленный императора Аи, Дон Сянь, уснул на одеждах императора. Не желая будить его, император отрезал рукава у дорогой одежды.
Луис долго смотрел на нее.
— Когда это было?
— Примерно в шестом году до нашей эры или около того.
— Раз уж ты об этом заговорила, — прибавил Луис, — у Александра Македонского был любовник по имени Гефестион. Это не помешало ему завоевать мир.
— Очевидно, нет.
— Они не знали, что это нехорошо.
— Нехорошо? — Корал села. — Как можно знать наверняка, что хорошо, а что плохо?
Луис встал и подошел к краю террасы. Внизу лежал Центральный парк.
— Я не бросаю вызов Господу Богу.
— Луис, почему люди — единственные существа, которые горюют, что они люди? Всегда были мужчины, которые совокуплялись с мужчинами, а женщины — с женщинами. Почему мы не делаем вывода о том, что это нормальное человеческое поведение?
— Священная Библия говорит, что оно ненормальное.
Корал встала и обняла одной рукой Луиса.
— Лично я думаю, что львы попадают в ад. Они гораздо хуже нас. Они полигамны, и самцы иногда убивают детенышей. Ты знаешь, что шимпанзе бисексуалы? Все! Они трахают все, что им это позволяет. Самки продают секс тому, кто приносит больше фруктов. Я думаю, что шимпанзе попадают в ад.
Луис обернулся.
— Значит, закона Божьего не существует. Только природа? Это означает, что красивая женщина, как ты, должна быть готова заниматься сексом с любым мужчиной, встреченным ею на улице. Они все тебя хотят.
Корал посмотрела на небо. Звезд не было. Она пожалела, что они в городе.
— Бог, несомненно, думал, что женщина будет иметь много сексуальных партнеров, это точно. Иначе зачем он создал два вида сперматозоидов? Те, что плывут к яйцеклетке, и камикадзе, чье единственное предназначение — блокировать или атаковать пловцов другого мужчины?
— Это правда? — поразился Луис.
— Секс — это мой бизнес, помнишь? Это называется конкуренцией сперматозоидов. Хочешь еще один факт? Ты знаешь, что тестостерон — это половой гормон, да? Я не могу вспомнить точные цифры, но ты знаешь, как сравнивают мужчин и женщин?
— Как?
— По шкале. Нижний предел для мужчин почти в три раза больше, чем высокий предел для женщин. Так объясни мне, Луис, почему Бог, если он задумал нас моногамными, дал мужчинам тестостерона в три или даже в двадцать раз больше, чем любой женщине? Еще одно: ее тестостерон достигает пика всего на пару дней, когда созрела яйцеклетка и ей необходимо ее оплодотворить. В остальное время она не думает о сексе. Что делать бедному мужчине?
— Но у тебя же очень большой сексуальный аппетит.
— Да, и я благодарна за это, но даже близко не достигла уровня мужчин. В любом случае я говорю о средних значениях, которые следует принимать во внимание, когда общество начинает устанавливать правила. Человеческие существа неразборчивы, бисексуальны, и при необходимости мы мастурбируем и насилуем точно так же, как шимпанзе.
Луис сел на полосатый диванчик для двоих. Корал устроилась рядом. Она свернулась калачиком и положила голову ему на грудь.
— Но ты была расстроена, когда взыгравший тестостерон Сэма заставил его тебя изнасиловать, красавица.
Корал сдержала слезы. Она уснула, пока Луис гладил ее по голове.
На следующее утро Андерс проснулась в другой гостевой комнате, по-прежнему в серебристом платье. Пока она принимала душ и одевалась, готовясь ко второму дню приручения Салати, гадала, действительно ли они с Луисом стали более близкими и откроет ли сегодня новая карта-ключ, которую он оставил, больше дверей.
Корал медленно вышла на террасу и увидела стол, красиво накрытый на троих, и Луиса, который его осматривал. Он сотворил настоящие gorditas infladas — заварные слоеные хлебцы и яичницу с черными бобами, лучком и острым перцем, а также салат из тропических фруктов.
Пришел Салати и отодвинул для нее стул от стола. Пока они вежливо поглощали восхитительную еду, она погладила под столом его ногу своей. Он ответил дружелюбной, равнодушной улыбкой. Корал не имела над ним власти. Хуже было то, что Луис все еще не доверял ей. Она проверила карту-ключ и не смогла открыть другие двери.
Пока Корал переводила взгляд с одного мужчины, давшего обет безбрачия, на другого, ее осенила весьма смелая идея. Она опустила голову, подперла ладонью лоб, свободной рукой погладила шею и сказала:
— Извините меня, ребята, но мне что-то жарко. — Тяжело дыша сквозь приоткрытые губы, она спустила платье с плеч и запрокинула назад голову. — Прикоснись к моей груди, Луис. Прошу тебя! — произнесла она, глядя на него из-под прикрытых век.
Луис был шокирован; она бы расхохоталась, если бы на кону не стояли деньги.
Салати сказал насмешливо:
— Наверное, мне следует уйти.
— Нет, прикоснитесь ко второй груди, — простонала Корал.
Она увидела понимание в глазах Салати, увидела, как он посмотрел на Луиса. Ей казалось, что прошла целая вечность, и ничего не произошло, а потом Эваристо сказал:
— Думаю, надо оказать любезность и сделать то, о чем она просит.
Корал захотелось крикнуть «ура». Она была права.
Она увидела, как Луис залился алой краской, почувствовала прохладную ладонь Эваристо и закрыла глаза. Через мгновение она ощутила неуверенное прикосновение Луиса. Она застонала громче, чтобы они не слишком задумывались.
— Вот так, — прошептала она, — вот так.
— Она страстная женщина, — сказал Салати.
— Да, — ответил Луис. — Полезное качество для меня.
Она почувствовала, как соприкоснулись их руки, а потом внезапно стали очень горячими. Корал перестала стонать, добившись своей цели.
Луис быстро отдернул ладонь. Она услышала резкий скрип его стула, как будто он встал, потом его голос:
— Простите, я сейчас вернусь.
Услышав удаляющиеся шаги, Корал открыла глаза и улыбнулась Салати:
— Теперь можете прекратить, — сказала она, запахнув платье.
Он вовсе не выглядел смущенным. Взял ломтик бекона со своей тарелки, свистнул и скормил его своим собакам с ладони, которая только что ласкала ее.
— Корал, вы интересная женщина, — произнес он.
Вернулся Луис; он откашлялся и начал объяснять свой план.
— Банды наркоторговцев из Мексики каждый день убивают невинных людей. Практически на границе идет война. Как бы ни старался мексиканский президент, я вижу, что ничто этого не изменит. Даже плохая экономика здесь лучше, чем безнадежность там. Тем временем террористы могут проникать через южную границу Америки. — Луис махнул рукой. — Но что, если кому-нибудь удалось перехватить бизнес койотов у наркоторговцев, а вместо них поставить людей, больше похожих на орлов, которые дадут клятву обеспечить безопасное сопровождение своих сородичей через границу и не допускать к этому делу посторонних?
— Интересно, — отозвался Салати, сохраняя нейтральное выражение лица.
— Если это произойдет, — продолжал Луис, — куда могут полететь орлы в поисках безопасности со своими подопечными-христианами? Кто примет этих мексиканских католиков, которые когда-нибудь будут составлять большую часть населения США?
Салати положил вилку.
— Удивительно слышать предложение, полностью направленное на благотворительность, в этом доме.
Луис сжал челюсти.
— Я — не Теомунд Браун.
— Это очевидно. Давайте говорить прямо. Я понимаю, что вы знаете о многих моих делах с Брауном. Он звонил мне незадолго до своей гибели. Сказал, что обнаружил местонахождение мальчика.
— Если вы говорите о предполагаемом клонированном Иисусе, — фыркнул Луис, — то он мертв.
— Вы уверены?
Луис встал из-за стола и вернулся с итальянской желтой газетенкой под названием «Chi Mai», напечатанной больше месяца назад в Милане, подал Салати, и тот прочел заметку.
— Его звали Джесс Джонсон? — спросил Салати.
Луис кивнул.
— Какая трагедия, — сказал Салати. — В последнее время многие в Ватикане поняли, что ошибались в своих страхах. Они начали молиться, чтобы этот мальчик выжил и его можно было доставить в Рим. Если есть вероятность, что у него действительно гены Иисуса Христа, представьте себе, какой силой он мог обладать. В худшем случае он был обычным мальчиком, а в лучшем? Тем, с кем можно поговорить, у кого можно учиться, узнать новое и, если это возможно, от кого можно ждать руководства. Если бы это случилось, в католической церкви не обязательно произошел бы из-за него раскол. Он стал бы одним из нас.
Раньше Корал считала, что Салати желал смерти клону. Она догадалась об этом по действиям Тео: тот отправил Сэма в Италию, когда у того была амнезия, потом поехал сам, все время поддерживая связь с Салати.
— Он мертв, — повторил Луис.
— Как жаль, — ответил Салати. — В обмен на этого мальчика я мог бы взять на себя задачу передать личное послание в каждую католическую церковь, школу, монастырь и семинарию в Америке, где почитают Деву Марию Гваделупскую. Я был бы готов сказать: «Святой Отец хочет, чтобы вы помогли новым орлам, которые придут». Как вы называете эту организацию, Луис?
— «Мексика Этерна».
Салати встал.
— Я, возможно, дал бы им указания помогать организации «Мексика Этерна», этой группе, которая защитит жизни и деньги иммигрантов, не пустит террористов через границу и, как я понимаю, ускорит торжество реконкисты?
У Луиса отвисла челюсть.
— Как вы узнали?
— Это старая, но интересная идея. Реконкиста, если она произойдет, может действительно снова вернуть веру в безбожную Америку. Латиноамериканское, а значит, католическое большинство на юго-западе Америки в этом веке, и потом оно охватит всю страну в следующем столетии. Это может представлять интерес для будущих пап.
— А если бы я мог ускорить этот процесс?
— Вы собираетесь это сделать?
— Я строю планы.
— Планы — это всего лишь предположения, и вы сказали мне, что мальчик мертв. — Салати встал. — Позвоните, пожалуйста, вниз, моему водителю, и попросите его быть готовым.
Луис щелкнул пальцами. Появился его слуга и позвонил.
— Эваристо, если у вас есть еще какие-то пожелания…
Корал показалось, что Салати с тоской посмотрел на руку, к которой нечаянно прикоснулся.
— Уверен, что есть, — произнес он. — Вы контролируете огромные ресурсы Теомунда Брауна.
— Что угодно, — сказал Луис, и выпрямился, чтобы выглядеть патроном. — Вам стоит только назвать.
— Благодарю за гостеприимство. Во время моей следующей поездки мы еще поговорим. — Он погладил Корал по щеке и сказал Луису: — Надеюсь, тогда я опять увижу эту интересную женщину.
