Глава 7
Мы увидели пламя и услышали выстрелы, когда до третьего лагеря оставалось идти еще больше мили по проложенной через ледник тропе.
— Проклятье! — воскликнул Дикон. Я знал: он боялся, что Реджи и Же-Ка успели подняться туда как раз к началу резни.
Пистолетные выстрелы эхом разносились по длинной долине ледника и звучали как-то глухо — так лопаются на сковородке последние зерна кукурузы, — но затем стали громче. К одиночным выстрелам из пистолета внезапно присоединился треск, словно кто-то рвал длинные полосы плотной ткани.
— Что, черт возьми… — прошептал я.
Поднятый палец Дикона заставил меня умолкнуть. Никто из нас не пользовался кислородом, мы все тяжело дышали и хрипели после попытки быстрой ходьбы на высоте 21 000 футов. Треск повторился.
— Это может быть пистолет-пулемет «Бергманн-Шмайссер», — наконец сказал Дикон. — Если это так, шерпам и Жан-Клоду с Реджи остается надеяться только на Бога.
— Какая у него скорострельность? — спросил я, хотя ответ меня не очень интересовал.
— Четыреста пятьдесят выстрелов в минуту, — ответил Дикон. — Ограничивается лишь скоростью, с которой стрелок успевает менять тридцатидвухзарядные спиральные дисковые магазины. Эти громоздкие круглые магазины делают «Шмайссер МР-18/1» не очень удобным — носить, целиться, стрелять более или менее точно. Но при такой скорострельности точность не особенно важна. Нам нужно рассредоточиться. Немцы любили использовать свои проклятые «шмайссеры» в близком бою в траншеях.
— Господи, — выдохнул я.
— Давайте двигаться быстрее, — сказал Пасанг и перешел на легкий бег. «Кошки» на его ногах поблескивали в свете наших головных ламп.
— Полагаю… больше… не притворяются… йети. — Дикон тяжело дышал, едва поспевая за длинноногим шерпой. У каждого в рюкзаке по-прежнему было больше тридцати фунтов кислородной аппаратуры и других вещей.
— Нет, — согласился Пасанг. — Теперь просто люди убивают людей.
Я ускорил шаг, чтобы догнать их, но ощущение застрявшей в горле кости вернулось, и время от времени мне приходилось останавливаться, упираться в обтянутые толстыми брюками колени и кашлять до рвоты. Затем я вынужден был бежать еще быстрее, чтобы не отстать. Никто меня не ждал.
Пламя осветило всю долину, в том числе склон Чангзе и ледяную стену Северного седла. До третьего лагеря оставалось меньше двух сотен метров, когда перед нами внезапно возникли две темные фигуры, преградив путь.
Моя рука дернулась вверх, и я едва не выстрелил в ближайший силуэт.
— Нет! — крикнул Дикон и ударил меня по руке.
Это были Реджи и Жан-Клод.
— Сюда, — прошипел Же-Ка, и мы вслед за ним сошли с утоптанной тропы. Он провел нас на север вдоль цепочки покрытых снегом ледяных пирамид и сераков. Через несколько секунд я понял, что Жан-Клод выбрал это место, чтобы сойти с главной тропы, из-за толстой ледяной корки, на которой наши ботинки не оставляли следов.
— Нам нужно немедленно подняться в третий лагерь, — прошептал Дикон; голос его звенел от напряжения и боли. Стрельба стихла несколько минут назад. Дикон в обтянутой перчаткой руке держал 9-миллиметровый «люгер» Бахнера с двумя патронами, а не большой сигнальный пистолет Вери.
Же-Ка и Реджи провели нас метров двести на север вдоль линии кальгаспор и сераков, а затем — на восток через ледовый лабиринт, пока мы не добрались до места, откуда был виден третий лагерь. Те из нас, у кого были бинокли, достали их из рюкзаков.
— О… Боже… Проклятье, — прошептал Дикон.
Все палатки третьего лагеря были охвачены огнем. Повсюду лежали тела шерпов — в отблесках пламени мы насчитали не менее девяти, — а те ящики и груды припасов, которые не горели, были раскрошены топорами. Никаких фальшивых йети не наблюдалось, но когда туман немного поднимался, я видел кровавые отпечатки ботинок, ведущие к лесу каменных пирамид к югу от лагеря.
Опустившись на землю ниже ледяного гребня, мы смотрели друг на друга.
— Мы пришли слишком поздно и не успели помочь, — прошептал Жан-Клод. — И это все моя être damné par Dieu вина!
— Что случилось? — спросил Дикон.
Жан-Клод издал какой-то сдавленный звук, который можно было принять и за всхлип, и за вздох.
— Я упал в эту чертову трещину. Moi! Лучший специалист Шамони по льду и ледникам!
— Вы включали головные фонари? — спросил я.
— Нет, — ответил расстроенный Жан-Клод.
— Вы шли в связке? — задал я еще один вопрос.
— Нет. — Он с усилием втянул в себя воздух. — Я шел первым, стараясь держаться на ледяном участке, поближе к тропе. Внезапно снег подо мной провалился, и я пролетел футов двадцать пять внутрь ледника, пока мой ледоруб не застрял в сужающейся расселине. Я повис на рукоятке ледоруба. Потом стал с помощью «кошек» выбираться наверх. Леди Бромли-Монфор спустила мне веревку. Она тянула, а я поднимался на узле Прусика. Но на подъем ушло почти пятнадцать минут, и я едва не уронил в пропасть свой рюкзак. Провалился в расселину, как новичок…
— Тебе не в чем себя винить, Жан-Клод, — прошептал Дикон. — Сегодня слишком темно, черт возьми, и мы все выбились из сил. Спали не больше часа в пятом лагере в понедельник ночью, и с тех пор на ногах. В воскресенье и понедельник мы поднимались на высоту больше двадцати семи тысяч футов, слишком много ночей подряд провели на большой высоте, воды у нас было столько, что не хватило бы и хомяку, мы за день спустились почти на десять тысяч футов, а сегодня снова поднялись почти на пять тысяч футов. Просто чудо, что все еще держатся на ногах.
— Шерпы… там… — Жан-Клод умолк и всхлипнул.
— У них не было ни одного шанса, — сказал Дикон. — И это все моя вина. Я отвечаю за восхождение в этой экспедиции, отвечаю за безопасность. Теперь все шерпы, возможно, мертвы, и это моя вина. Я был их командиром.
— Мы видим только девять тел, — прошептала Реджи. — В третьем лагере должно было быть четырнадцать шерпов, если все носильщики, которых мы отправили туда из второго лагеря, благополучно добрались до места. Наванг Бура пошел с нами, а потом исчез. Можно надеяться, что он сумел выбраться из долины.
— С топориком для разделки мяса против пистолетов-пулеметов «Бергманн-Шмайссер» и полуавтоматических пистолетов «люгер», — с горечью заметил Дикон, потирая заросшую щетиной щеку.
— Как убили тех двоих, которым почти удалось убежать из базового лагеря? — спросил Пасанг.
— Выстрелами из дальнобойной винтовки, — прошептал Дикон. — Полагаю, из украденных у нас винтовок.
— У нас с леди Бромли-Монфор были охотничьи ружья, — сказал Пасанг. — Для охоты мы оба использовали ружья «Манлихер-Шенауэр» со скользящим затвором модели тысяча девятьсот двадцатого года. А вы что с собой привезли, капитан Дикон? Это была модифицированная винтовка «Ли-Энфилд», не так ли?
— Да, — подтвердил Дикон. — Оснащенная оптическим прицелом «Перископик призм компани». Прицел смещен на три дюйма влево из-за хода затвора. Прицеливаешься правым глазом, но во время стрельбы можно переключаться на левый. Я стрелял из нее на фронте. Выглядит неуклюже — она и в самом деле неуклюжая, — но никогда меня не подводила.
— И тебе разрешили оставить ее у себя после войны? — спросил я.
— Это было незаконно, но я ее не сдал, — сказал Дикон. — Оптический прицел я покупал за свои деньги.
— Но, Ри-шар… — Жан Клод умолк на несколько секунд. — Ты же был офицером, так? И твое единственное оружие — револьвер «уэбли», который ты сегодня дал Семчумби, да?
— И да, и нет, — мрачно ответил Дикон, словно на исповеди открывал какую-то ужасную тайну. — Несмотря на то что я был офицером, я прошел курсы снайперов. И за те недели, что мы сидели в траншеях между атаками, научился очень хорошо стрелять.
Я не знал, как относиться к такому откровению. Все, что я слышал после войны, свидетельствовало о том, что обе воюющие стороны ненавидели снайперов. Даже своих.
— Снайпер-буддист, — наконец прервала молчание Реджи. — И это значит, что мы должны вернуть себе хотя бы одно из ружей.
— Мы пытались, — сказал Жан-Клод. — Реджи предложила, и я согласился, что здесь, среди этих пирамид, нужно устроить засаду на йети — немецких альпинистов-йети, — когда они пойдут назад по тропе через ледник. Хорошая идея. Выстрелить из ракетниц в тех, у кого в руках ружья или эти автоматы «шмайссер», в темноте и суматохе попытаться отнять оружие, а потом отступить в ледяной лабиринт.
— Они бы убили вас обоих, — покачал головой Дикон.
Жан-Клод пожал плечами.
— Нам нужно настоящее оружие, mon ami. Вам удалось достать пистолет мертвого йети?
Дикон показал черный «люгер».
— Два патрона в магазине и пустой патронник. Полагаю, Бахнер никогда не служил в армии.
— Это был Бахнер? — спросил Жан-Клод. — Человек, которого вы видели в Мюнхене вместе с Зиглем?
— Кто такой Бахнер? — спросила Реджи.
Я начал шепотом объяснять, но Дикон прервал меня:
— Вы видели немцев во время этой расправы в третьем лагере? Сколько их было? Есть ли вероятность, что кто-то из четырнадцати шерпов сумел уйти?
— Мы видели как минимум восемь немцев в меховых куртках, — сказала Реджи. — Убивая наших людей, они не надели маски йети. А когда подожгли палатки и припасы, то просто побросали маски и меховые куртки в огонь.
— Думаю, несколько раненых уползли в лабиринт из ледяных пирамид, — прошептал Жан-Клод. — Отпечатки ботинок на снегу показывают, что немцы пошли за ними по кровавому следу. Чтобы прикончить.
— Надеюсь, часть этих кровавых следов принадлежит немцам, — сказал я. — У Семчумби был револьвер Дикона «уэбли». Я забыл… сколько в нем патронов?
— Всего шесть, — ответил Дикон. — И это не самовзводный револьвер. Но у него есть автоматический экстрактор гильз, так что опытный стрелок, имея под рукой запас патронов, может делать от двадцати до тридцати выстрелов в минуту.
— А Семчумби был опытным стрелком? — спросил Же-Ка.
— Нет. — Голос Дикона звучал хрипло.
— А у него были еще патроны? — Этот вопрос задал Пасанг.
— Нет.
— Но я все же надеюсь, что он пристрелил нескольких ублюдков, — сказал я.
— Аминь, — прошептал Жан-Клод.
Время от времени мы выглядывали из-за гребня, приставив к глазам бинокли, но ужасная картина не менялась, если не считать постепенно гаснущего пламени. Немцы не вернулись. Все тела на снегу были неподвижными.
— Мы должны туда спуститься, — сказала Реджи. Голос ее звучал твердо — сомневаюсь, что я смог бы так совладать со своим.
— Зачем туда спускаться? — спросил я. — Зачем рисковать?
— Нам нужны продукты, керосин, примус или печка «Унна», брикеты твердого топлива, спальные мешки, дополнительная одежда — все полезное, что не уничтожили немцы.
— Давайте просто отступим назад по леднику, — предложил я. — Подходить к огню слишком опасно. Немцы могут этого ждать. Ждать нас.
— Вероятно, они и ждут, — согласился Дикон. — Но Реджи права. Мы должны забрать все, что можно, из третьего лагеря — Бог свидетель, что в базовом, первом и втором лагерях ничего не осталось, а нам, чтобы выжить, нужны еда, горючее и печка.
— Почему ты считаешь, что все это там осталось? — Даже мне самому показалось, что в моем голосе слышно отчаяние и даже паника.
— Вспомни, Джейк, — сказал Дикон, — здесь, в третьем лагере, мы устроили склад, накрыв наши запасы брезентом — примерно в пятидесяти футах к западу от лагеря, у подножия Чангзе, где камни становятся острыми. Сегодняшний снег мог совсем скрыть его. Кроме того, склад находился достаточно далеко, и немцы могли его не заметить — в отличие от базового и других лагерей, где у них было преимущество светлого времени суток, третий лагерь они атаковали в темноте.
— Может, сначала нужно решить, что делать дальше — в каком направлении мы пойдем и какие у нас планы, — а уж потом спасать то, что можно спасти? — спросил Жан-Клод.
— Тут нечего обсуждать, — настаивал я. — Экспедиция окончена. Вопрос лишь о том, куда идти — на запад через Чангзе и перевал Лхо Ла и дальше в Непал или на восток через Северо-Восточный гребень… нет, так не получится… но все равно надо как-то выбираться из долины, а потом через перевалы Лакра Ла и Карпо Ла спускаться в Тибет. Думаю, это должен быть запасной вариант.
— Куда идти и что делать — это мы обсудим после того, как пополним запасы, — послышался командный голос капитана Дикона. — Существуют факторы, о которых ты, Джейк, и ты, Жан-Клод, еще не слышали. Первым делом следует добыть печку и топливо, а также все, что сможем найти. Кроме того, нужно посмотреть, нет ли там выживших.
— Шерпов или немцев? — спросил я.
— И тех, и других, — ответил Дикон. — Я бы отдал свое левое яичко, чтобы взять одного немца в плен.
— Я бы тоже отдала за это ваше левое яичко, — мгновенно отреагировала Реджи.
Забыв обо всех мерах предосторожности, соблюдавшихся во время перехода из второго лагеря, мы громко рассмеялись. Когда смех стих, Дикон спросил, кто хочет пойти вместе с ним в лагерь.
— Я пойду, — вызвался Же-Ка.
— Я останусь здесь с леди Бромли-Монфор, — сказал Пасанг.
— Я тоже пойду с вами. — Эти слова стали неожиданностью для меня самого.
