Книга: Чёрная мадонна
Назад: Глава 31
Дальше: Глава 33

Глава 32

Сэм доехал до Серралунда ди Креа примерно за час, миновав по пути Боргоманеро, Верчелли и Казале Монферрато, располагавшиеся примерно по прямой линии, если ехать в юго-западном направлении к Пьемонту и Турину. Вскоре предгорья Альп исчезли, и теперь дорога пролегала мимо небольших городков и рисовых полей. Сэм не слишком переживал из-за того, что он скажет Мэгги, тем более что она уснула.
По дороге Джесс смеялся вместе с ним по поводу навигатора Антонеллы, который имел связь со спутником. По словам владелицы машины, она купила его лишь потому, что, когда отправлялась за покупками за пределы Ароны, вечно плутала на дорогах. Сэм указал исходную точку их путешествия и место назначения. Женский голос компьютера разговаривал с ним по-итальянски. Например, когда следовало сделать поворот, из динамика раздавалось вежливое per piacere, то есть «пожалуйста». Если же Сэм не сворачивал, компьютер начинал нервничать и повторял одну и ту же команду. Стоило проигнорировать его указания в третий раз, как он высказывал сомнения в том, что имеет дело с разумным созданием.
Джесс хохотал до упаду, мотал головой из стороны в сторону и хватался за живот. Сэм нарочно иногда пропускал поворот, давая Джессу возможность посмеяться. Ему было приятно слышать смех мальчика, хотя бы потому, что это отвлекало его от тяжких дум о состоянии Мэгги. А оно внушало опасения. Она как будто замкнулась в себе, словно черепаха, втянула голову в панцирь, и не желала возвращаться. Если бы не Антонелла и Джесс, ее бы здесь вообще не было. Она наверняка строила бы новые планы, как ей свести счеты с жизнью.
Креа принесла одни лишь разочарования. Святилище Сэм нашел на вершине зеленого холма. И святые отцы, и короли всегда стремились селиться ближе к Богу, чем простые смертные. Сэм решил оставить Джесса и Мэгги в машине, а сам отправился на разведку. Вряд ли за это время кто-то обратит на них внимание, потому что они никому не сказали, куда едут, даже Антонелле. Сэм зашел внутрь церкви, однако никакой Черной Мадонны не обнаружил. Женщина в сувенирной лавке вручила ему брошюру, в которой говорилось следующее:
Статуя, предмет поклонения верующих в городе Креа, во время реставрации в 1981 году стала предметом эксперимента со стороны профессора Джана Луиджи Никола, в результате чего утратила свой поэтический знаменитый образ, известный как «смуглая мадонна», подобный тому, что описан в Песни Песней. В частности, в известных строфах сказано «Я смуглая мадонна, и во всей своей красе…».
В ходе реставрации получилась Белая Мадонна, в лучшем случае с кожей цвета слоновой кости. Сэм был зол на горожан Креа, однако потом понял, что, скорее, зол на самого себя. В свое время те просто покрасили статую темной краской. Он же поступил гораздо хуже. На оригинальном мраморном постаменте Мадонны была высечена латинская строчка: Nigra sum sed phormosa – «Я черная, но хороша собой». Все понятно. Сэм прошел в дверь с табличкой, на которой было написано «Выход здесь».
За дверью располагалась длинная комната, уставленная дарами – взятыми в рамочки фото с изображениями несчастных случаев, автокатастроф, людей, раздавленных бочками или обрушившимися штабелями ящиков, застреленных, упавших с лошади, больных или сбитых машинами детей. И на каждой такой картинке в небесах парила местная Мадонна, черная или шоколадного оттенка. Самодельные произведения искусства благодарили ее за чудо спасения чьей-то жизни. И все же Сэм решил, что заносить сюда Мэгги не стоит. Если цвет Мадонны важен, то Креа только все усложнит.
Он вернулся в машину и рассказал Джессу о том, что сумел найти. Было решено ехать на север. Поначалу Сэм хотел как следует расспросить мальчика о следующем пункте их назначения, однако, в конце концов, не стал этого делать. Они ехали молча. Джесс больше не смеялся над навигатором Антонеллы. Сэм той же дорогой вернулся назад, добрался до Казале Монферрато и Верчелли, затем съехал с шоссе и направился на запад по узкой второстепенной дороге. В крошечном городке под названием Кавалья, когда они с ветерком летели вдоль улицы, Джесс вскрикнул:
– Остановись! Остановись!
Сэм, под оскорбления навигатора, дал задний ход. Джесс выпрыгнул из машины и открыл дверь со стороны Мэгги.
– Мама! Мама! Просыпайся.
Мэгги открыла глаза и нехотя поднялась с сиденья. Джесс потащил ее за собой на другую сторону улицы и указал на Мадонну с младенцем, которая виднелась позади выкрашенной в голубой цвет решетчатой ограды. Статуя стояла в нише, в стене какого-то здания. На ней была золотая корона и золотистое платье под голубым плащом. Волосы ее тоже были золотыми. На одной руке у нее сидел сын. Оба – и мать, и дитя – были темно-коричневыми, почти черными. На их лицах застыла безмятежность. Джесс нашел Черную Мадонну для матери. Сэм подошел к ним и прочел вывеску на стене здания: scuola materna. Начальная школа.
– Какая симпатичная, – сказала Мэгги, и этим все закончилось.
Вернувшись в машину, она вновь пустым взглядом уставилась в пространство. Что бы там Джесс ни задумал, его уловка не сработала. И они покатили дальше, в Оропу. Бортовой навигатор сначала велел им свернуть в несуществующий переулок, а когда Сэм не подчинился, отругал его на чем свет стоит. Не считая остановки в Кавальи, и еще одной, когда они вышли из машины, чтобы перекусить, поездка заняла полтора часа. Мэгги обнаружила в бардачке шарф и укутала им шею. Она ни разу не взглянула на Сэма и не проронила ни слова. Он, в свою очередь, также ни разу к ней не обратился.
Впрочем, как только они добрались до святилища на святой горе Девы Марии Оропской, расположенной на высоте 1159 метров над уровнем моря, Сэм понял, что задуманное Джессом паломничество не такая уж и бессмысленная затея. Если Бог где-то и обитал, то точно здесь.
Он обитал за высокими квадратными колоннами, поддерживавшими кованые ворота. Его дух столетия назад поселился за этими воротами в четырех внушительных внутренних дворах в обрамлении колоннад. Он парил над усаженными цветами лужайками, поднимался вверх по лестнице к другим, поистине королевским воротам в тени аркады. Он обитал на вершине высокой горы, укутанной туманными облаками, отчего казалось, будто каменные ступени ведут паломников прямо в рай. Бог обитал здесь. И все пилигримы, что прошли сквозь эти ворота в течение столетий, обрели его и оставили после себя след Бога в воздухе.
Иисус Христос был уже на самом первом газоне – висел на огромном деревянном кресте, и Сэм подумал, что к Мэгги вернулась какая-то часть ее старого «я». Когда они проходили мимо, она постаралась занять место между Джессом и телом на кресте.
На первом дворе, в самом низу, у подножья горы располагались магазинчики и аптека. Выше – общежитие паломников. Они медленно поднялись по огромной лестнице, что вела сквозь королевские ворота, porta regia, в верхние дворы. В самом центре журчал фонтан. В Оропе царила удивительная тишина, и журчанье воды приятно ласкало слух.
Даже Джесс как будто стал выше ростом и расправил плечи, словно гравитация давила на него с меньшей силой. Он размахивал руками, скакал и прыгал. Казалось, будто все его тело танцует. Он бросился вперед, первым подбежал к фонтану, взял висевший на цепи черпак с длинной ручкой и отпил местной воды. Затем перочинным ножом, подаренным Сэмом, выкопал из травы камешки и принялся разбрасывать их по дорожке. Затем без малейших усилий отбил футбольный мяч, что прилетел ему под ноги.
Сэм отправился в информационный центр и заказал для них две светлые, чистые комнаты. На выкрашенных в бледные тона стенах висели распятия и литографии на религиозные темы. Деревянные полы и стулья, железные или деревянные кровати, голубые или желтые покрывала. Никаких телефонов, никаких телевизоров или радиоприемников. Джесс с Мэгги расположились в одной комнате, другую занял Сэм, расплатившись за оба номера деньгами, которые достал из бумажника.
Если это деньги Феликса, врученные ему много лет назад, то почему Льюистон считал его нахлебником? Если же это чьи-то еще деньги, то история Льюистона тем более подозрительна. Откуда у Сэма взялись несколько тысяч долларов? В благотворительных конторах столько не дают. Но главное, этих денег хватило, чтобы обеспечить безопасность Мэгги и Джесса. У нее теперь будет время все хорошенько взвесить, прежде чем снова попытаться вновь наложить на себя руки. Тем более что рядом с ней будет Джесс.
В течение трех дней они спали в Оропе, ели в Оропе, гуляли по тропам Оропы и ни разу не заглянули в газеты. На лыжном подъемнике поднялись в горы, купили фотоаппарат и сделали кучу снимков. Посетили библиотеку, две галереи, а также Священную гору с ее двенадцатью часовнями, каждая из которых была посвящена тому или иному событию из жизни Марии – непорочному зачатию, коронации, рождению младенца Христа и так далее. И все это время Мэгги избегала встречаться глазами с Сэмом. Кроме того, ни она, ни Джесс, казалось, не спешили нанести визит Черной Мадонне.
Все произошло совершенно случайно. На четвертый день Джесс забрел в огромную церковь с массивным куполом. Не желая упускать его из виду, Мэгги отправилась вслед за ним. Чтобы не мешать им, Сэм шел последним, на приличном расстоянии, как делал все четыре дня.
Оказавшись внутри, Сэм впервые понял, что Оропа – это огромный памятник женственности. Мрамор в церкви был розовых, кремовых и золотистых оттенков. В мраморном полу у них под ногами были выложены красные цветы и зеленые листья. Религиозные сюжеты на стенах были выполнены в пастельных тонах, причем преобладающим был небесно-голубой оттенок. В вестибюле было небольшое распятие, но никаких суровых лиц бога-отца, никаких апостолов. Такое впечатление, что святых-мужчин в Оропе не привечали. А если их и изображали на картинах, то, как правило, они были задвинуты на задний план.
Это было святилище Девы Марии, что тотчас становилось понятно, стоило взглянуть на монументальное изображение Черной Мадонны, занимавшее почти все заалтарное пространство. Она была похожа на ту, что они видели у здания начальной школы, – почти черная кожа, черты лица и одежда явно восточные. У основания массивного купола огромными буквами шла надпись на латыни. Часть текста была той самой молитвой «Magnificat», прочитанной Антонеллой перед их поездкой. Джесс начал переводить:
– …и с тех пор все поколения будут называть меня благословенной, ибо узрел Господь мое низкое положение; божественная мать, плод непорочного зачатия из дома Давидова, приснодева, соискупительница, мать-посредница…

 

Они прошли вдоль левого прохода, ощущая на себе взгляд гигантских глаз, и уже в первой же нише увидели статую Девы Марии Оропской и корзину красных роз у ее ног. Вокруг черной матери с ребенком мерцали свечи.
Мэгги, казалось, интересовало все: скамьи, колонны, мрамор у них под ногами, все, что угодно, но только не статуя, не говоря уже об огромном живописном изображении за алтарем. До настоящей Мадонны – той самой, доставленной Святым Евсевием с востока в 350 году, – они пока не дошли. Она находилась там, куда ее поставили давным-давно – в старом святилище, которое ради нее в каменной толще воздвигнул Евсевий и его ученики. В путеводителе говорилось, что за более чем шестнадцать веков состояние статуи практически не изменилось.
Интересно, задумался Сэм, как ему подвести Мэгги к настоящему святилищу, если ей неинтересно то, что наверху? Но тут ему помог Джесс. Взяв Мэгги за руку, он подвел ее к статуе и, не выпуская ее руки, опустился на колени. Мэгги ничего не оставалось, как последовать его примеру. Но глаз она так и не подняла, губы так и не прошептали слов молитвы.
Сэму было больно наблюдать эту сцену: настоящая Черная Мадонна стоит на коленях рядом со своим сыном и стесняется заглянуть в глаза позолоченной статуе. Сэм подошел и встал у них за спиной. Сработал инстинкт. Ведь вокруг никого не было. Затем он легонько постучал Джесса по плечу, как будто требуя уступить партнершу по танцу. Джесс с вызовом поднял глаза.
– Она не богиня. Она просто женщина, – сказал Сэм.
Он увидел, как Мэгги сжала руку Джесса, но тот продолжал смотреть на Сэма.
– Ti voglio bene, Mammа, – прошептал он и выпустил ее руку. Затем, отталкиваясь от спинок скамей, вприпрыжку направился на другую сторону церкви. Сэм, стараясь не прикасаться к ней, опустился на колени рядом с Мэгги и прочистил горло, не зная, с чего начать. Затем, вспомнив детские уроки в воскресной школе, произнес:
– Прости мне все, что я сделал. Прошу тебя, Господи, прости мне все мои прегрешения. Мне противны все мои грехи, потому что теперь мне никогда не попасть в рай, зато вечно гореть в аду. Но больше всего из-за тебя, о, мой Господь, потому что ты всеблагой и к тебе обращены все мои… молитвы…
Он не был точно уверен, что именно произнесли его губы, но Мэгги повернулась и впервые за четыре дня посмотрела на него. Ей не нужно было ничего говорить. Ее прекрасные глаза были красноречивее всяких слов, и они сказали: «Почему ты предал меня?»
– Мэгги, это был не я! – ответил Сэм. – Клянусь Господом Богом, это был не я. Я не отдавал себе отчета в том, что делал.
Похоже, это ее не тронуло.
– Честное слово, это не я. Я не мог этого сделать. Бог свидетель, это не я, клянусь тебе!
Мэгги молчала.
– У меня была амнезия. Я вообще не знал, что это ты. Я был сам не свой. Со мной что-то случилось, но я, наверно, все равно хотел тебя. Наверно, твой образ застрял у меня в памяти, но эта чертова память хотела только секса. Это был не я, не я, не я! Я пришел в себя лишь тогда, когда Феликс ударил меня по голове. Или же это все лебеди, или… я не знаю, Мэгги. Но тогда это был не я.
Сэм поднял голову и посмотрел на Черную Мадонну, вдохнул аромат роз, увидел подрагивающие языки свечей. А когда оглянулся, все понял. Пока он говорил, Мэгги неслышно отползла к порогу и пыталась принять решение: то ли ей остаться, то ли уйти и продолжать чувствовать себя униженной и оскорбленной. И тогда Сэм громко произнес:
– Мэгги Кларисса Джонсон! Я люблю тебя всем сердцем! Я всегда любил тебя, Мэгги, дорогая моя, милая. Я люблю тебя, я не могу без тебя. Я никогда в жизни не сделаю тебе больно. Вот моя рука, я протягиваю ее матери Божьей, сыну Божьему, самому Господу Богу и тебе.
Ему показалось, что ее застывший взгляд как будто дрогнул.
– За что ты извиняешься передо мной, Сэм, – спросила она, – если ты даже не помнишь, что произошло?
И тогда он вспомнил. Все, до мельчайших подробностей.
Кошмар ворвался в его сознание, словно стая стервятников. У него тотчас перехватило дыхание, стало больно глазам. Сердце грозило вот-вот остановиться. В его сознании возникли сцены, одна омерзительнее другой. Чтобы не упасть, он ухватился за мраморные перила и прошептал:
– Мэгги, девочка моя, о господи, Мэгги, девочка моя!
Он схватил за руку свою живую Черную мадонну. Мэгги в ужасе открыла рот, но Сэм поднялся и, взяв ее вторую руку, помог подняться на ноги. Он знал, что ему делать.
– Пойдем со мной, Мэгги. Ты должна пойти со мной. Доверься мне! Прошу тебя!
В следующий миг к нему через всю церковь устремился Джесс.
– Сэм, куда ты ведешь мою маму? – крикнул он, подлетев к Даффи. Глядя на него, можно было подумать, что он сейчас вцепится ему в ногу. Сэм, так и не придя в себя от нахлынувших на него воспоминаний, в данный момент не знал, что ответить.
– Она женщина, Джесс, а я мужчина. Иди к себе. Все будет хорошо.
Сэм вывел Мэгги из церкви. Снаружи начали собираться облака, серые и хмурые, грозившие ливнем. Он провел ее по длинному бульвару, через королевские ворота, вниз по ступенькам массивной лестницы в направлении странноприимного дома. Мэгги практически не сопротивлялась, как если бы ей не хотелось, чтобы окружающие подумали, что ее похищают средь бела дня. Лишь когда они дошли до дверей ее комнаты, она остановилась как вкопанная и не позволила Сэму сдвинуть себя с места.
– Мэгги, я тебя не обижу, я не сделаю тебе больно, – произнес он и подхватил ее на руки.
В ответ она стукнула его по лицу. Кожа лопнула, из ранки показалась капелька крови.

 

В номере Сэм положил ее на желтый диван, а сам устроился на деревянном стуле, стоявшем на другом конце комнаты. Дрожа от страха и ярости, он позвонил портье и попросил кого-нибудь из монахинь присмотреть за Джессом. После чего пересказал Мэгги все, что он сделал с ней, пересказал в мельчайших подробностях, честно, однако как можно более деликатно. Он рассказал ей, как она плакала, как он делал ей больно, что при этом чувствовал и какие ужасные мысли с тех пор носит в себе. Но он рассказывал это как человек, обретший ясность ума, человек, который любил ее и страдал от того, что натворил.
Дрожь, сотрясавшая ее тело, утихла. Заметив, что Мэгги то и дело смотрит в окно, Сэм подошел к ее кровати.
– Мэгги, когда ты будешь готова, и только когда ты, если захочешь, подойдешь ко мне. Подойдешь, и я обниму тебя. Позволь мне загладить вину перед тобой.
Она посмотрела на него таким взглядом, как будто была готова убить на месте. Целый час прошел в полном молчании. Мэгги оставалась лежать на желтом диване – колени сведены вместе, руки крепко сжаты на груди, взгляд устремлен в деревянный пол комнаты Сэма. Ей казалось, что если она будет смотреть только туда, и никуда больше, то кошмар отступит. А пока она в который раз была в комнате наедине с мужчиной, который обошелся с ней даже хуже, чем с портовой шлюхой.
По крайней мере, считала она, мужчина должен даже у шлюхи спросить разрешения, имеет ли он право сделать то, что Сэм сделал с ней. И вообще, женщин нехорошо называть шлюхами. Просто для этой ситуации ей требуется какое-то слово. То, что рассказал ей Сэм о своих «подвигах», было курам на смех, если, конечно, можно сравнивать содеянное со словами, только что услышанными ею. Как будто насилие по отношению к ней с его стороны и то, что пережила она, – это примерно одно и то же. Мэгги не требовалось подтверждения тому, что она была изнасилована. Она это знала и без него. Ее тело до сих пор помнило каждое унизительное мгновение.
На какой-то миг она подняла взгляд. По крайней мере, в Оропе, на стене не было никаких лиц. Наверно, именно поэтому она и согласилась остаться здесь. Никаких ухмылок, никаких высунутых языков. Она могла спокойно спать. И до этого момента Сэм сохранял дистанцию.
И все-таки ее душил гнев. Кто такой этот Сэм и что он о себе возомнил? С какой стати он вбил себе в голову, будто его тело способно загладить его же вину? Клин клином вышибают? Это он хочет сказать? Или же он мнит себя Господом Богом, чьи руки способны творить чудеса? Нет, его наглость не поддается описанию. Будь она в состоянии мыслить чуточку яснее, то наверняка придумала бы, как перерезать ему горло. Мэгги посмотрела на кровать и увидела, что Сэм лежит, скрестив ноги, и глядит в потолок. Вот наглец.
– Может, ты хочешь воды? – спросил он.
В ответ Мэгги лишь крепче стиснула зубы и вновь уставилась в пол.
– Или тебе хочется выпить чего-то еще?
Мэгги не ответила. Тогда Сэм встал с кровати.
– Пойду что-нибудь тебе принесу, – сказал он. – А заодно проверю, как там Джесс.
С этими словами он вышел из комнаты. Мэгги облегченно вздохнула и, распрямив руки, до этого сложенные на груди, посмотрела в окно на горы. После чего уснула прямо на желтом диване.
Когда она проснулась, день уже клонился к вечеру. Мэгги поняла это по тому, как падали на пол солнечные лучи. Под головой у нее было подушка. Кто-то накрыл ее одеялом. Откуда-то доносился запах пиццы.
– Я рад, что ты никуда не сбежала, пока меня не было, – раздался голос Сэма. – Впрочем, поступи ты так, я бы не обиделся.
И правда, подумала Мэгги, почему она никуда не сбежала?
– Я нашел Джесса. Он читал у себя в комнате. «Путешествие пилигрима», кажется, так называется эта книжка. Монахини покормили его. Он ел во дворе. Так что с ним все в порядке.
За окном раздавались детские голоса. Мэгги встала и, завернувшись в одеяло, выглянула на улицу. Джесс, вместе с другими мальчишками, гонял во дворе мяч. Такое Мэгги видела впервые. До этого он никогда не играл с другими детьми. Сейчас же Джесс, как и остальные его сверстники, с гиканьем носился по двору, и их лица светились счастьем.
– Я принес вина, – сказал Сэм. – «Кьянти». Оно, конечно, не идет ни в какое сравнение с вином Антонеллы, но на этикетке написано classico.
Мэгги вернулась на диван. Он поела пиццы, но к вину не притронулась. К этому времени уже наступил вечер, и Сэм распахнул ставни, чтобы полюбоваться на звезды. Комнату залил лунный свет.
– Мэгги, – прошептал Сэм, – с моей стороны было глупо привести тебя сюда без твоего согласия. Но ты не волнуйся. Если хочешь, можешь вернуться в свою комнату. Я знаю, что сейчас ты не можешь простить меня. И я от тебя этого не требую.
Нет, подумала Мэгги, она никогда не скажет Сэму, что способна простить многое, даже то, что нельзя простить. Просто когда он произносил эти слова, что-то произошло. Она посмотрела на простую дверь и представила себя по ту ее сторону. И вместо ощущения безопасности, неожиданно поняла, что ей там будет намного хуже. Она как будто лишилась чего-то жизненно важного. Проведя день в этой комнате, она изменилась, стала не такой, как прежде. И не была уверена, что ей хочется отсюда уйти. Уже только в этом было нечто позорное.
Ее собственные чувства предавали ее – точно так же, как ее предал Сэм. Из-за них она утратила бдительность. Наверно, ей стоит уехать отсюда. Мэгги посмотрела на дверь, пытаясь решить, что же ей делать. Но если она уедет, то это будет навсегда. И ей стало страшно при мысли, что ждет ее там, за этой простой дверью странноприимного дома. Это неведомое нечто постепенно заняло место ее врага, которое до этого занимал Сэм.
– Мне хотелось бы загладить свою вину, – сказал Сэм. – Стереть происшедшее из твоей памяти. Ведь стерлось же все из моей. И тогда бы ты ничего не помнила. И я бы сделал все для того, чтобы эти воспоминания никогда не вернулись к тебе!
И тут, стоя у окна, Сэм разрыдался. Прикрыв лицо ладонями, он, как огромная тряпичная кукла, опустился на пол и продолжал рыдать. Мэгги никогда не видела его таким – Сэм громко шмыгал носом, а его сильные, мускулистые плечи сотрясались от рыданий. Казалось, перед ней не взрослый мужчина, а маленький мальчик. Это было довольно странное зрелище, и Мэгги не могла оторвать от него глаз. Интересно, что значат эти слезы? Почему плачет тот, кто надругался над ней? А он рыдал так, будто разом исчезли все звезды во вселенной, словно солнце больше никогда не встанет из-за гор, как будто время остановилось. Но Мэгги видела, что звезды и луна на месте, а за окном ночь, всего лишь очередная ночь.
– Сэм! – Казалось, он не слышал ее. – Сэм!
Он встал. Грудь его тяжело вздымалась и опускалась, слезы стекали по щекам и капали с подбородка. Мэгги повернулась и посмотрела на своего врага – простую дверь комнаты в странноприимном доме. Она дрожала, набираясь мужества. И, наконец, собрав волю в кулак, произнесла:
– Если хочешь, прекращай лить слезы и подойди ко мне.
Сэм так и сделал. Сначала он сел рядом с ней, шмыгая носом и вытирая лицо. Затем какое-то время держал ее руку в своей, затем обнял ее за плечо. Их можно было принять за саперов, которые только что вдвоем пересекли минное поле. Мэгги сидела, крепко сжав колени, прижав руки к груди. Затем она робко прильнула к его боку. И провалилась в сон. Позднее, той же ночью ее разбудили прикосновения его губ – это Сэм целовал кончики ее пальцев. Она позволила ему заключить себя в объятия. Нет, его руки не стали ласкать ее, лишь губы нашептывали ей на ухо, как сильно он ее любит, как сделает все для того, чтобы она в это поверила.
Когда же на небе померкла последняя звезда, Мэгги прикоснулась к его лицу – там, где ее кулак оставил ссадину, – и сказала, что он ее убедил. Возможно, что-то хорошее поможет ей забыть то плохое, что случилось с ней. Сэм спросил, уверена ли она в своих словах. Мэгги ответила, что да, уверена. Он был так нежен с ней, что она расплакалась.
Они были как новобрачные. Сэм был уверен, что они разбудили призраков всех побывавших здесь до этого паломников. Мэгги была уверена, что они сделали все для того, чтобы не разбудить их. Сэм сжимал ее в объятиях, он пел ей ирландскую песню «Сонная Мэгги», под которую они когда-то давно танцевали с ней. Он насвистывал точно так же, как когда она была беременна Джессом. Они целовались несколько часов подряд. Он гладил ее, ласкал. И даже не пытался раздеть.
Они оставались в постели весь день, пока Джесс не постучал в дверь, чтобы проверить, живы ли они. Когда Мэгги пришла в базилику к настоящей Черной Мадонне, Джесс, стоя во дворе, наблюдал за матерью и по ее лицу понял, что ее сердце обрело блаженство, которое выше и счастья, и скорби. Ti voglio bene, Mamma, прошептал он, глядя, как она, сияя внутренним светом, шагает через мощеный двор. Душевный недуг был излечен.
Назад: Глава 31
Дальше: Глава 33