Глава 17

Сэм сидел в кожаном кресле, сидел прямо, с улыбкой глядя на Феликса, или, по крайней мере, старался улыбаться, до тех пор пока частный самолет не поднялся в воздух. Сэм не просто устал, он валился с ног от усталости. Но выдать этого никак не мог, потому что тогда Феликс может совершить какую-нибудь глупость – например, задержит вылет или вообще отвезет его, как недавно вышедшего из комы, назад, к доктору Льюистону или вообще в клинику, в которой он, согласно липовым документам Брауна, провел все эти годы.

Феликс без особого энтузиазма отнесся к путешествию, хотя Льюистон, как врач, и дал на него добро. И вот теперь, сидя в частном самолете, где их было всего двое, Сэм впервые подумал, что Феликс наверняка чертовски богатый тип. Он везде держал себя с таким видом, как будто он лорд Байрон, и это не было игрой. Глядя на него, можно было подумать, что он считает себя властелином мира. В принципе, он был на него похож: черные волосы немного длинноваты, но ухожены. Костюмы сидят слегка свободно, как это принято у толстосумов – мол, я могу позволить себе немного небрежности.

Даже самолет вписывался в этот образ. Хотя Сэм был выше шести футов ростом, ему не нужно было пригибаться, когда он ступил на борт. Он думал, что как только войдет, так сразу рухнет в кресло, однако сначала ему пришлось пройти вслед за Феликсом вдоль длинного комода и стола, вокруг которого стояли четыре обтянутых плюшем кресла. Лишь после этого они оказались в той части салона, где стояла настоящая длинная дизайнерская софа. Сэм не отказался бы, будь у него такая возможность, вытянуться на ней в полный рост. Вместо этого он сел напротив Феликса в голубое кожаное кресло, превышающее размерами настоящий шезлонг, и, как и Росси, неспешно попивал предложенный ему напиток. Потому что стоит ему выпить стакан залпом, как он тотчас вырубится.

Сэм кивнул Феликсу и обвел взглядом чертов самолет. Салон был рассчитан на двенадцать персон. Четырнадцать – если усадить людей на диване поплотнее. Он подождал, когда самолет поднимется за облака, выше туч и коммерческих воздушных трасс, и увидел изгиб линии горизонта. После чего позволил себе зевнуть во весь рот и, чтобы не кружилась голова, пошлепал себя ладонями по щекам.

– Я смотрю, ты устал, – произнес Феликс, опуская газету и пристально глядя на Сэма.

– Это точно.

Росси тотчас поднялся на ноги.

– В таком случае тебе лучше лечь, а я тебя осмотрю.

– А вы врач?

– Да. А теперь давай на осмотр.

Слава богу, подумал Сэм и, встав с кресла, с благодарностью растянулся на серой софе. Феликс помог ему снять дешевого вида пиджак и рубашку, после чего откуда-то вытащил и открыл внушительный медицинский баул.

– Черт, и что там у вас? – спросил Сэм, глядя вниз. Это был черный кожаный чемоданчик, в котором имелись два верхних отделения и одно, основное, нижнее.

Феликс улыбнулся.

– Да, в наше время такие чемоданчики можно увидеть лишь у медиков «скорой помощи» или у сельских врачей. Я приобрел его специально для…

Сэм сделал вид, будто не заметил, что Росси не договорил фразы и даже слегка покраснел.

Для клона, подумал Сэм. Твой набитый лекарствами чемодан предназначался для клона. Потому что при каждом визите ты был готов к худшему. Интересно, задался вопросом Даффи, а у клона те же самые болезни, что и у нормальных людей? Впрочем, какое ему до этого дело…

Феликс прочистил горло и приступил к осмотру Сэма. Тот покашлял, когда врач попросил его об этом, прижав стетоскоп сначала к груди, затем к спине. Когда же Росси наконец снова сел и сказал, что с ним все в порядке, у Даффи отлегло от сердца. Ему меньше всего хотелось бы снова очутиться в коме. Десять лет пустоты пугали его. Пугала амнезия, хотя он и старался не показывать вида. Он не мог сказать, что Феликс ему симпатичен, уж слишком он странный тип. Пытался клонировать Иисуса Христа и все такое прочее… Но с другой стороны, не лез в душу – в отличие от Льюистона. Сэм лежал на диване, потягивая виски, глядя на черный космос вверху, синее небо внизу и боролся со сном. Хотелось все-таки сообразить, что к чему.

Если Браун прав, то существует мальчишка, пребывающий в уверенности, что он Сын Божий. И должна быть еще телка, возомнившая себя Девой Марией. Если Браун прав, то Феликс туп, как слоновья задница, раз взял его с собой в самолет. Сэму Даффи же очень хотелось надеяться, что Феликс не так уж прост, что у него явно заготовлен какой-то подвох. Потому что уж слишком гладко пока все идет. У Сэма же было такое чувство, что ему в любой момент нужно ждать от жизни какого-то подвоха. Пока что ему вроде как доверяли. Может, доверяют и сейчас. Даффи задумался, прокрутил эту мысль в голове и так, и этак. Странно. Доверие. Что это вообще за штука? Правильнее назвать это дело недостаточной информацией. Потому что ты либо что-то знаешь, либо нет. Доверься кому-нибудь, и поставишь себя под удар.

На барной стойке в передней части салона появились фрукты и сыр. Их подал второй пилот, выполнявший по совместительству обязанности стюарда. Ну и работенка! Сэм представил себе объявление. Требуется: пилот сверхзвукового лайнера, умеющий делать бутерброды. Феликс наложил тарелку с горкой и поднес ее Сэму. Тот отправил в рот несколько кусков сыра. В нос ударил специфический мускусный аромат, и он тотчас взбодрился. Вкус сыра во рту можно было сравнить разве что с сексом. В мозгу моментально всплыла последняя картина: задранная юбка портовой шлюшки и то, что под ней. Сэм извинился и направился в туалет, чтобы снять напряжение. Черт, не хватало ему дрочить на борту самолета! Почему-то у него было такое чувство, что в той своей жизни он не испытывал недостатка в уступчивых телках.

И все же Сэм был рад, когда самолет сбросил высоту и они наконец приземлились в Турине. Его уважение к Феликсу только возросло, когда тот поймал такси и отвез Сэма в небольшой отель «Виктория» в самом сердце города, а не к себе домой, в родовое гнездо, которое, по словам Брауна, располагалось на холме, на другом берегу реки По. Позвонив Брауну и сообщив ему свои координаты, Сэм принялся распаковывать чемодан, а когда закончил, принялся ждать. Не прошло и часа, как раздался стук в дверь. Как оказалось, это был коридорный со свертком. Сэм дал мальчишке чаевые и снял упаковку.

Под толстым слоем оберточной бумаги оказались две коробки. В первой – флаконы с медицинскими препаратами. Один для Сэма – это план «А». Второй – для мальчишки, если план «А» провалится. Во второй коробке, как и обещал Браун, лежал пистолет. Еще во время перелета Сэм, хорошенько подумав, понял, почему Браун отправил в «Забар» Льюистона – чтобы тот познакомился с Феликсом. И все же Даффи был не в восторге от того, что ему вновь придется встретиться с врачом, и надеялся, что, в конце концов, придумает способ, как этого избежать. А еще он надеялся на то, что сможет выманить у Феликса как можно больше деньжат, в придачу к тем, что уже получил от Брауна. Не выключая света и отдернув шторы, Сэм сонно лежал на мягком матрасе в уютном номере отеля «Виктория» и вспоминал Корал и портовую шлюху.

Такси Феликса въехало под аркаду пьяцца Виктория. На зеленом холме замаячил купол церкви Девы Марии. Затем такси пересекло реку По и спустилось позади церкви к страда Сей Вилле – частной дороге, вдоль которой на изумрудно-зеленых склонах холма располагались особняки.

Такси остановилось перед черными железными воротами, являвшими собой подлинное произведение искусства. Тонкие железные прутья извивались и переплетались между собой, образуя причудливые узоры. Казалось, будто стая птиц пыталась пробиться сквозь них и в результате оставила здесь свои крылья. Феликс высунулся из окна, вставил в прорезь замка карточку, и ворота открылись. Проехав вдоль короткой подъездной дороги, такси остановилось перед фамильным особняком Фубини – здесь когда-то жили давно ушедшие в мир иной его родители. Если бы не нацисты и Вторая мировая война, они с Франческой наверняка бы появились на свет на этой шикарной вилле и были бы воспитаны как итальянские евреи, а не как нью-йоркские католики.

В ту ночь, когда сюда нагрянули нацисты, тети и родителей не было дома. Они уехали на небольшую виллу в Ароне, где сейчас жили Мэгги и Джесс. Предупрежденные добрым пекарем, они холодной, ветреной ночью пешком бежали в леса. Мать, на седьмом месяце беременности, потеряла ребенка. Убитый горем отец поклялся, что никогда не допустит, чтобы его семья подвергалась опасности, тем более что сделать это было нетрудно. В ту ночь он перестал быть евреем, и они эмигрировали в Америку как итальянцы-католики. Но, даже сбежав за океан, свои крылья, так сказать, они оставили здесь.

Симон и Сильвия были в числе тех редких счастливчиков, которые, прячась, пережили войну и сумели после ее окончания вернуть довоенную собственность. За этими чудными коваными воротами сохранились еврейские корни семьи Фубини. Феликс вышел из такси и посмотрел на массивную виллу, где дядя Симон все эти годы ждал возвращения брата. Но тот так и не вернулся. Родители Феликса погибли в автомобильной аварии. И дядя Симон заменил Феликсу и Франческе отца.

Двери распахнулись, и на крыльцо, широко раскинув руки, вышла тетушка Сильвия.

– Феликс, мой дорогой! Как я рада тебя видеть! – воскликнула она по-итальянски, спускаясь ему навстречу.

Они обнялись прямо на ступеньках лестницы. Сильвия расцеловала Росси в обе щеки. Тот отметил про себя, что тетушка пахла розами и оливками.

– Я тоже рад видеть тебя, Сильвия. Симон дома?

В огромных двойных дверях показался мужчина с аккуратной седой бородкой и веселыми глазами. Внешне он был очень похож на отца Феликса.

– И где же мне еще быть, как не у себя дома, дорогой племянник?

Он протянул руки, и Феликс обнял его. Сильвия же, не обращая внимания на протесты племянника, подхватила его чемодан и внесла в дом. Симон и Феликс вошли вслед за ней. Огромные двойные двери закрылись за ними. Не успели они войти в вестибюль, как Феликс шепнул дяде на ухо:

– Скажи, дядя, как скоро мы можем уехать отсюда?

– Уехать? – обернулась к ним Сильвия. – Неужели ты хотя бы не отведаешь моей пасты?

Симон с хитрой улыбкой развел руками, как будто собрался сказать что-то очевидное.

– Моя добрая женушка, не переживай. Наша Мэгги накормит его так, что он не сможет сдвинуться с места!

Сильвия рассмеялась. Она протянула Феликсу чемодан и на прощанье чмокнула его в щеку.

В подвале дома Симон открыл потайную дверь и повел племянника по теперь уже знакомому коридору, который – пока Феликс не привез в Италию Мэгги – не использовался с самого конца войны.

Они остановились рядом с магнитофоном, лежавшим на небольшом столе. Феликс взял лист бумаги, протянутый ему Симоном, и записал часть напечатанного на нем диалога. В отсутствие Феликса его родственники будут проигрывать эту запись для возможных соглядатаев Брауна, если, конечно, те все еще следят за ними. А если следят и хотят слышать все, что говорится в этом доме, им придется навести на окна специальные лазерные микрофоны, чтобы подслушивать снаружи, ибо Симон сделал все для того, чтобы в его доме не установили ни одного «жучка».

Именно благодаря этой уловке все эти годы Феликс навещал Мэгги, но Браун этого так и не смог отследить.

Как только Росси закончил, они прошли в конец коридора, где Симон постучал в деревянную стену. Та открылась, и Симон обменялся рукопожатием с человеком, который жил в другом доме на холме. Он был примерно того же роста, что и Феликс, и такой же темноволосый. Человек передал Симону ключи, поменялся с Феликсом одеждой, затем вошел в коридор, соединявшийся с домом Симона. Спустя несколько минут Феликс и Симон уже сидели в принадлежащем соседу фургоне и катили по Страда Сей Вилле. Проезжая мимо виллы Фубини, Феликс увидел, что Сильвия разговаривает в окне с каким-то мужчиной. Для любого, кто наблюдал за домом, он по-прежнему гостил у дяди.

Путь до Ароны занял примерно час. Феликс вышел из фургона и открыл ворота желтой виллы. Дядя въехал внутрь на машине. Как только фургон проехал ворота, Росси закрыл их и проследовал вслед за фургоном к парадному крыльцу виллы, выходившему прямо к озеру. Мэгги уже ждала их, и как только машина остановилась, посмотрела на Феликса, затем пристальным взглядом впилась в машину. Росси отметил про себя, что на ногтях у нее лак, на губах – помада, и она явно что-то сотворила со своей прической. Подойдя ближе, Росси глубоко втянул в себя воздух. Он мог поклясться, что от нее пахло лавандой. Мэгги бросилась к машине, заглянула в кабину и когда увидела там одного Симона, вопросительно посмотрела на Феликса. На лице ее было написано такое горькое разочарование, что у того защемило сердце. Что ж, придется с ней поговорить, подготовить ее, чтобы она сохраняла голову на плечах.

– Привет, Симон, – сказала она. – Добро пожаловать.

После чего повернулась к Феликсу.

– Привет, Феликс. Нам с тобой нужно поговорить. Но, прежде всего, где Сэм?

Симон вопросительно посмотрел на племянника.

– А кто такой Сэм?

– Тот самый парень, который спас Мэгги в ту ночь, – ответил Феликс.

– Но мне почему-то казалось… – начал было Симон.

– Нет, как оказалось, он жив. Мы случайно с ним встретились. Он потерял память. Он не узнает нас.

– Этакая незадача! – покачал головой дядя Симон.

Мэгги застыла на месте, скрестив на груди руки.

– Где он, Феликс?

– Я оставил его в гостинице, в Турине.

– Прекрасно, – заявила Мэгги, хватаясь на ручку дверцы фургона. – Отвези меня к нему.

– Дядя Феликс! Дядя Симон! – раздался голос Джесса. Сам он появился на верхней ступеньке лестницы, что вела к озеру. – Дядя Феликс!

И он со всех ног бросился им навстречу. Росси подхватил его на руки.

– О господи, какой же ты большой! Прошло всего лишь несколько недель, а тебя не узнать!

Симон усмехнулся и покачал головой.

– Эх, а на меня уже никто не обращает внимания!

– Ну, ничего удивительного, – возразил Феликс. – В мое отсутствие ты, в отличие от меня, видишься с ним постоянно.

– Тоже верно, – согласился тот.

– Чао, дядя Симон! – крикнул ему Джесс.

– Чао, Джесс, – ответил тот и повернулся к Мэгги: – Может, нам лучше пойти внутрь, а эта парочка влюбленных пусть побудет наедине? Кстати, у тебя не найдется стаканчика лимонада? Что-то мне, старику, хочется пить.

– Джесс, – произнес Феликс, – у меня такое подозрение, что в данный момент в направлении портичиолло движется новый парусник.

– Ой, дядя Феликс! – воскликнул Джесс и горячо расцеловал его в обе щеки.

Мэгги посмотрела сначала на Росси, затем на Симона, как будто пыталась понять, что у них на уме. Затем плотно сжала губы и, ничего не сказав, повела за собой Симона.

Джесс же, шагая рука об руку с Феликсом, вернулся к озеру. И верно, в их сторону направлялась лодка. Два красных паруса, на ветру колышется синий флаг. Одиннадцать футов в длину, крепкая и остойчивая, она была длиннее, чем старый «Оптимист» Джесса, в котором было всего восемь футов. В ней можно было грести, ходить под парусом и даже крепить к корме мотор. Для начинающего морехода она была пределом мечтаний.

Когда лодка подплыла к портичиолло, из нее с улыбкой вышел мужчина и уступил ее Джессу. Тот сразу же шагнул в нее, Феликс последовал за ним. Джесс не нуждался ни в каких инструкциях. Не успел Феликс и глазом моргнуть, как мальчик уже вывел лодку в воды озера Маджоре, где плавали лебеди и охотились за рыбой чайки. Здесь Феликс из первых уст узнал про то, как индийский бог Кришна спас жизнь синьоры Морелли.

Это наверняка бы переполошило Феликса, не знай он, кто такой Джесс. Вместо этого он с любовью посмотрел в честное лицо мальчика. Перед ним был двойник Макса Сегра, он создал его собственными руками. В результате чего Мэгги едва не умерла во время родов; Сэм, получив смертельное ранение, потерял память и десять лет жизни; его собственная сестра, Франческа, чудом избежала смерти от рук подручных Брауна, а сам он почти утратил любовь Аделины, женщины, которую любил сильнее всех на свете.

Теперь же боги стали Феликсу безразличны, зато куда важнее – те, кого он любил. Что бы ни случилось, он не бросит этого ребенка в беде. Взяв в свои руки управление лодкой, Росси прижал Джесса к груди и взъерошил ему волосы. И они поплыли по волнам прекрасного, прохладного озера, в окружении зеленых холмов и белых лебедей, что гордо скользили вслед за ними по водной глади, словно пернатая свита.

– Что ты думаешь о Кришне, Джесс? – спросил он.

– Сложный вопрос, дядя Феликс, – ответил тот, – потому что это великая тайна.

– Все боги – великая тайна, – заметил Феликс.

– Да, но Кришна в особенности. Именно поэтому он мне так нравится. Он предостерегает нас тем, что его слава сияет через наши слезы и через наш смех; более того, одно порождает другое. Он поясняет, что он есть смерть и, одновременно, жизнь. Он – наша ненависть и наша тьма, а не только нежность и свет.

Интересно, подумал Феликс, неужели книги, присланные им, уже возвели в сердце мальчика защитную стену от убеждений Мэгги?

– А что ты думаешь о Христе? – как бы невзначай спросил он. – Что бы ты сказал о нем?

Джесс выпрямился.

– Я не слишком хорошо его знаю. Но мне почему-то кажется, что в целом он очень даже хороший. Хотя ростовщикам наверняка не понравилось то, как он крушил их лавки, и я считаю, что это не слишком хороший пример для других. А ты как думаешь?

Феликс улыбнулся, и Джесс залился краской.

– Ну, я, конечно, не уверен. Наверно, мне стоит лучше изучить Иисуса. А пока… – Он не договорил.

– А пока что?

– Когда я повзрослею, мы с мамой совершим поездку в Индию. Я хотел бы заняться йогой. А еще я хочу изучить ранние веды и все упанишады. Я хотел бы пойти по стопам великих индийских мудрецов.

С этими словами Джесс воздел к небу руки и, подставив лицо солнцу, процитировал Рамакришну:

– Ветры благодати божьей дуют вечно, чтобы мы поднимали наши паруса.

Феликс на минуту притих, затем спросил:

– Скажи, Джесс, а твоя мама про все это знает?

Мальчик с озабоченным видом повернулся к нему.

– Что вы, дядя Феликс, нет, конечно. Я пока ей ничего не говорил. Она и Кришна не слишком хорошо ладят друг с другом. Я надеялся, что вы поговорите с ней. Ведь я никак не могу поехать в Индию без ее разрешения.

Интересно, задался про себя вопросом Феликс, откажется ли Джесс от интерната, если мать не даст на то согласия.

– Дело в том, Джесс, – произнес он, – что родители всегда волнуются, когда их дети впервые идут в школу. Особенно переживают матери.

Вид у мальчика был озадаченный.

– Ты хочешь сказать, что родители отпускают их одних?

Феликс рассмеялся, пытаясь превратить разговор в шутку.

– Разумеется, Джесс, а как же иначе?

– А детям при этом не грустно? Разве они не плачут по ночам?

– Кто-то плачет, – согласился Феликс. – Но, как правило, недолго.

– Дядя Феликс, – произнес Джесс, – я бы плакал целую вечность.

– Неправда, – возразил Росси, ласково взъерошив волосы мальчика, и поспешил сменить тему разговора.

Когда они вернулись на виллу, Симон уже уехал, пообещав вернуться, как только понадобится. Феликс с Мэгги закрылись в гостиной и, расположившись на диване с обивкой в цветочек, имели долгий разговор, правда, не о школе. Феликс решил, что такое серьезное дело лучше отложить до утра.

Вместо этого он набрал туринский номер и пригласил к телефону отца Бартоло. Это был тот самый священник, который стал присматривать за ними одиннадцать лет назад, когда Феликс со своей командой изучал плащаницу. Бартоло тогда разгадал их секрет и перед самым рождением Джесса нанес визит Мэгги. Если он согласится приехать снова, то вполне сможет объяснить Мэгги, кто такой на самом деле Джесс.

Правда, самой Мэгги он про это не сказал. Она решила, что Росси звонит Бартоло лишь потому, что встретил Сэма, страдающего амнезией. Оставив Джесса не попечение Антонеллы, Мэгги и Феликс взяли такси и покатили в город – сначала по виа Семпионе, затем вокруг скалы под названием Ла Рокка, затем мимо общественного пляжа и теннисных кортов. Приехав в Арону, они сели на поезд до Турина, где снова взяли такси, планируя сначала заглянуть в отель «Виктория», а затем захватить по пути назад и отца Бартоло.