Глава 14
Арона
Вместо того чтобы проводить время в саду или на берегу озера, Мэгги всю вторую половину дня просидела в спальне, у окна, и с тревогой наблюдала за Джессом. Антонелла носилась взад-вперед по лестнице, принося за один раз по одной выстиранной вещи. Это давало ей повод всякий раз, когда она открывала дверь, подсмотреть, что там делает Мэгги.
– Scusi, signora, va tutto bene? – услышала Мэгги за своей спиной ее голос.
Антонелла была невысокой женщиной с коротко стриженными, курчавыми от природы волосами. Украшений она не носила, лишь темные платья, а поверх них – сувенирные фартуки; казалось, что она привозила их из всех мест, где бывала. Сегодня ее грудь украшал римский Колизей. В руках у Антонеллы было одно-единственное полотенце, хотя Мэгги была уверена, что та перестирала их как минимум дюжину. Кстати, эти полотенца пришлось специально заказывать, так как итальянцы не привыкли использовать в данном качестве лоскутки махровой ткани.
– Si, Antonella. Мне хорошо, bene.
На самом деле это была ложь. С того самого дня, как Мэгги познакомилась с Адамо, она стала замечать в поведении Джесса немалые странности. Он каждый день изучал Тору, потому что она велела ему это делать, но как только прочел то, что от него требовалось, тотчас брался за другой отрывок. Если раньше он читал без особой охоты, то теперь буквально проглатывал страницу за страницей. Например, «Энеида» Вергилия. Четыреста сорок две страницы. Когда Джесс наконец закончил читать, Мэгги дала себе слово, что тоже ее прочтет. И сколько же она осилила за два дня, уделяя чтению по два часа на ночь? Двести сорок страниц. Джесс же проглотил целиком всю книгу за два часа.
Антонелла сказала, как видела, что так же быстро читают глухие дети из школы при местном монастыре, потому что им нет необходимости озвучивать каждое слово. По крайней мере, Мэгги поняла Джесса, когда он завел речь о разграблении Трои, а потом принялся скакать по веранде, выкрикивая: «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Правда, в последнюю неделю она почти перестала его понимать. Что он там упоминал? Кварки, если она правильно помнит… Когда же Мэгги попросила его объяснить, что это такое, он крикнул только одно слово: «физика», как будто это могло ей помочь. За один день он проглотил «Новый вид науки» Стивена Уолфрама – более тысячи страниц про какие-то клеточные автоматы, или как они там называются. А прочитав, заявил, что это книга изменит мир.
И вот теперь, столкнувшись лицом к лицу с правдой, Мэгги прекратила их многочасовые сидения в саду или на веранде. Феликс явно выбрал в матери Джессу не ту женщину. И хотя она вряд ли назвала бы себя тупой, ей было страшно оттого, что ее сын, похоже, гений. Он воплотил в себе все те таланты, напрочь отсутствующие у нее самой. Физическая ловкость. Она наблюдала, как он перевешивается через перила портичиолло, как бросает крошки хлеба Королю-Молчуну и другим лебедям – обе ноги в воздухе, балансирует на перилах, лежа на животе. И никакое падение ему не грозит.
Сострадание. Ничто из того, что он видел или слышал, не могло поколебать его отношение к людям. Джесс их любил. Он любил Адамо, даже когда тот бывал пьян. Соседского мальчишку, бросавшего камни через стену. Мошенника, о котором в газетах писали, будто он сколотил себе приличное состояние на махинациях с пенсиями вдов. Убийцу, которого вот-вот должны были казнить в США. Несмотря на их нечестность, обман, подлость, на то, что их руки по локоть в крови, он все равно их любил.
Интеллект. Джесс был на несколько голов выше ее. Более того, в последние дни он превзошел даже равви Диену – старик не смог ответить на некоторые его вопросы. Выходит, Феликс прав? Может, Джессу и впрямь нужны наставники, интеллектуально превосходящие его нынешних? Больше всего Мэгги пугало, с какой быстротой развивается ее сын. Он всегда был подвижным и ловким, но если бы сегодня он прошел по воде аки посуху, она бы не удивилась. Впрочем, напомнила она себе, чему здесь удивляться. В конце концов, он ведь Христос. И все же ей было тревожно видеть, как он меняется буквально на глазах.
Уж слишком стремительными были эти перемены. Мэгги вспомнила, о чем предупреждал ее Феликс. Что-то про стремительный рост и быстрое старение. Она весь день пыталась вспомнить, что именно он сказал. Что-то про его митохондриальную ДНК, которой уже в начале его жизни было тридцать пять лет. Это было единственное, что Джесс получил от нее самой.
– Синьора, ступайте к нему, – раздался за ее спиной голос. До Мэгги дошло, что Антонелла по-прежнему стоит в дверях с полотенцем в руках. Служанка чихнула, машинально воспользовалась полотенцем в качестве носового платка и лишь потом сообразила, что делает.
– Non importa, – сказала Мэгги.
– Ступайте к нему, – повторила Антонелла.
Мэгги вздохнула.
– И что я ему скажу, когда он начнет задавать мне вопросы, на которые я не могу ответить? Вскоре он поймет, что я… полная дура, – эти слова Мэгги сопроводила выразительным жестом руки, который позаимствовала у итальянцев. – Stupida! Non interessante! Brutta!
– Non brutta, signora; non stupida, – возразила Антонелла.
– В таком случае ignorante, – упиралась Мэгги.
– Нет, нет! Что вы!
Мэгги прекратила махать руками и, зарывшись лицом в ладони, глухо произнесла:
– Нет, я круглая дура, Антонелла, и с этим не поспоришь. Господи, что мне теперь делать?
Антонелла подошла к ней и обняла за плечи.
Обнявшись, обе женщины принялись вместе смотреть в окно. Внезапно до Мэгги дошло, что все это время Джесс балансировал на животе, перегнувшись через перила. Он не просто кидал крошки хлеба лебедям, а разговаривал с ними, как будто просил о чем-то. Мэгги не помнила, как она спустилась с лестницы, однако уже в следующее мгновение она была на улице и бросилась к озеру. А когда вступила на стену портичиолло, то услышала, что, собственно, говорит ее сын:
– Прошу тебя, Король-Молчун, иди к синьоре Морелли и сделай так, чтобы с ней было все в порядке. Чтобы ее ребенок родился живым и здоровым.
– Мой хороший, в чем дело? – спросила Мэгги, останавливаясь рядом с Джессом. Он соскользнул с перил и проводил взглядом Короля-Молчуна, который уплыл прочь.
– Я беспокоюсь за синьору Морелли.
– Синьору Морелли? Но почему?
Джесс повернул к ней лицо: глаза его были исполнены печалью, щеки пылали. Он протянул руки; Мэгги наклонилась и, обняв его, погладила по лбу. У него явно была температура. Сердце в материнской груди гулко застучало от страха.
– Антонелла! – крикнула Мэгги и, подхватив Джесса на руки, попыталась нести его вдоль узкой стены. – Антонелла! Антонелла!
Служанка бросилась на ее зов и, войдя в воду со стороны открытой части портичиолло, протянула руки, чтобы взять Джесса. Мэгги бережно передала ей сына, после чего тоже спрыгнула в воду. Вместе они отнесли мальчика сначала на берег, затем в его комнату в доме. Здесь Мэгги сняла с него мокрую одежду и уложила в постель. Антонелла тем временем нашла теплые одеяла, в которые они закутались, чтобы согреться.
Джесс не протестовал, лишь продолжал повторять:
– Мама, Антонелла, со мной все в порядке.
Однако взгляд его был каким-то туманным, щеки пылали. Было видно, что с ним далеко не все в порядке. Его била дрожь, и он постоянно водил глазами туда-сюда. Антонелла принесла детский аспирин, градусник, мешок со льдом, позвонила доктору и крикнула Мэгги, что сейчас приготовит куриный бульон.
Мэгги сидела на кровати, обнимая сына. Она всегда поступала так, когда он бывал болен. Лишь убедившись, что температура не так уж и высока, а Джесс проглотил таблетку, она наконец задумалась. Может, он вовсе не болен, может, причина в чем-то другом?
По-прежнему молча обнимая сына – сказать по правде, ей было страшно заговорить, да что там – молиться! – она обвела взглядом комнату. Типичная мальчишеская комната, набитая всякой всячиной, которую Джессу покупал Феликс. Бейсбольная бита и перчатка кетчера. Железная дорога. Конструкторы. Используя один из них, Джесс построил модель хромосомы. Наборы для химических и физических опытов. Модели судов и самолетов, с пультами управления. Игрушечные фигурки солдат – правда, все безоружные.
На столе – компьютер, с клавиатурой и джойстиком для компьютерных игр. Самокат, на котором он носился по подъездной дорожке. И повсюду книги. Феликс специально создал для него аккаунт, чтобы Джесс мог заказывать их через Интернет. В общем, типичная комната мальчишка, который, увы, отнюдь не был типичным.
– Когда доктор будет здесь? – спросила Мэгги у Антонеллы, когда та вошла с супом.
– Скоро, – ответила та. – Жена доктора сказала, что он отправился посмотреть синьору Морелли, и она сейчас ему туда позвонит.
Услышав такой ответ, Мэгги посмотрела на Джесса. Мальчик к этому времени уже сладко спал, словно херувим на небесах.
– Только не говори мне, что с синьорой Морелли что-то серьезное!
Внизу звякнул входной звонок. Антонелла отправилась вниз, чтобы открыть дверь. Мэгги обняла сына еще сильнее, напевая при этом «Пусть Иисус всегда идет со мною рядом». В следующий миг врач стоял в дверном проеме детской. Это был доктор Чекагаллина. Когда первый раз Джесс его увидел, он заметил, что волосы обрамляют благородное лицо доктора наподобие римского шлема. Доктор смотрел на Джесса, тяжело дыша, как будто взбежал по лестнице или же был чем-то напуган.
– Синьора Прайс, могу я задать вам один вопрос? – спросил он. – Скажите, Джесс был здесь все это время?
Мэгги задрожала и еще сильнее прижала к себе сына.
– Да, а почему вы спрашиваете?
– Синьора Морелли…
– Что с ней?
– Нам показалось… вернее, им показалось. Я не слишком хорошо говорю по-английски, и мне трудно объяснить, что к чему. Ей было плохо, очень, очень плохо, как вдруг…
В следующий миг в комнате вырос Адамо Морелли, который, как ни странно, почти твердо стоял на ногах. Мэгги почувствовала, как Джесс пошевелился. Затем он сел, с улыбкой, как будто никакой лихорадки не было и в помине.
– Мама! Кришна взял меня на свою колесницу, к синьоре Морелли. Теперь она здорова!
– Джесс, Джесс, милый мой… – Не зная, что сказать дальше, Мэгги поцеловала сына в лоб. – Что ты такое говоришь?
Доктор облокотился на край компьютерного стола.
– Мама! Зря тебя там не было! Это было так здорово! Кришна провел усыпанным драгоценным камнями рукавом над синьорой Морелли и сказал мне:
Не было такого времени, когда не было бы ни меня, ни тебя, ни синьоры Морелли, Джесс. И не будет такого будущего, в котором нас не было бы. Не плачь. Это что еще за слабость? Она тебя не украшает. «Просветленный дух принимает удовольствие и боль одинаково, и равнодушен и к тому, и к другому».
Буквально онемев от ужаса, Мэгги сглотнула застрявший в горле комок.
– Что случилось? – выдавила она наконец. – Что именно?
– Она очень больна, я имею в виду синьору Морелли. Вернее, была больна, а потом вдруг излечилась. Вернее, она упала на берегу. Синьор Морелли и его брат принесли ее домой, уверенные в том, что все обойдется. Но ей становилось все хуже и хуже. И тогда вызвали меня. И я пришел. И вижу, как она держится за… – Доктор повернулся к Антонелле и спросил по-итальянски: – Come dite lo stomaco?
– Живот, – подсказала Антонелла.
– А да, да!
– Давайте я лучше буду переводить, – предложил Адамо, глядя на Джесса.
Доктор Чекагаллина быстро заговорил по-итальянски, а Адамо начал переводить за ним.
– Она держалась за живот и кричала от боли, а затем – просто! – Адамо даже щелкнул пальцами. – Перестала кричать, сказала, что ничего не болит. Снова была здорова. И она, и ребенок. Синьора Морелли сказала мне, – Адамо вопросительно посмотрел на доктора Чекагаллину, как будто не совсем понял, что тот сказал.
– Ну а дальше что? – нетерпеливо спросила Мэгги.
– Ну, вы должны понимать, что она была немного не в себе, – продолжил Адамо, – но синьора Морелли сказала, что на самом деле с ней всегда было все в порядке и она не болела. Она так и заявила, что, мол, всегда была здорова, и вообще она была не в постели, где ее застал доктор Чекагаллина. То есть ее муж говорит, что в постели, а она утверждает, что нет.
– И я тоже говорю, что нет, – добавил от себя Адамо, – потому что я был на берегу и попытался поймать ее, прежде чем она упала.
Глаза его были темны от отчаяния.
– Она сказала доктору, – продолжил Адамо, – что не падала, не кричала он боли, хотя – синьора Прайс, поверьте мне – я собственными ушами слышал ее крики. Она кричала как резаная. Я видел, что ей было больно. Но синьора Морелли сказала мне, что, когда я вошел, она вовсе не лежала в постели.
Доктор Чекагаллина встал и, подойдя к Джессу, что-то сказал по-итальянски. Адамо и Антонелла короткое время посовещались, как правильнее перевести его слова. Наконец Адамо нахмурился и произнес с уверенным видом:
– Синьора Морелли утверждает, что она была на воде вместе с лебедями, а лебеди были с вашим сыном.