За шесть месяцев, прошедших с открытия Утопии, Боб Аллокко, глава службы безопасности парка, повидал всякое. Но ни с чем подобным ему не приходилось сталкиваться.

Он стоял в помещении поста наблюдения у выхода из Башни грифонов, глядя через одностороннее стекло на зрителей, покидающих аттракцион. Слышались смех, свист, грубоватые шутки — обычное поведение возбужденной толпы после представления. Возможно, она выглядела даже более восторженной, чем обычно. Он прибавил мощность микрофонного канала, чтобы послушать разговоры.

— Просто класс! — говорил один мальчишка другому. — Как тебе эти драконы? Круто!

— Никакие это не драконы, тупица, — сказал тот. — Это грифоны. Ни черта ты не знаешь.

Из дверей вышла пожилая женщина, обмахиваясь путеводителем.

— Силы небесные, — проговорила она, обращаясь к идущей рядом с ней другой женщине, еще старше. — Эти фейерверки прямо мне в лицо… знаешь, я думала, мне придется уйти — с моим сердцем.

— Видела, как погиб тот рыцарь? — сказал своей жене мужчина, толкавший детскую коляску. — Бах — и прямо сквозь шлем. Интересно, как они это сделали?

— Ничего особенного, — ответила женщина. — В наши дни с помощью спецэффектов можно имитировать все, что угодно. Но когда на нас свалился кусок башни — вот это было действительно нечто.

Молча водя по губам гигиенической помадой, Аллокко дождался, пока выйдут последние зрители. Затем он открыл дверь, кивнув служителям и служительницам в костюмах, и вошел внутрь. Упавшую часть башни поднимали на место с помощью надрывно гудящих гидравлических механизмов. Огромные воздухоочистители всасывали остатки дыма в трубы над головой.

Он остановился между рядами кресел, глядя на высокие стены из искусственного камня. Конечно, дурные предчувствия были у него и раньше — похоже, он испытывал их всегда, когда парк был открыт. Больше всего Утопия нравилась Аллокко в шесть утра — такая, какой она и должна была быть, при минимальной численности персонала и в отсутствие разрушающих иллюзию посетителей. Можно было пройтись по мощенным булыжником улочкам Газового Света или по воздушным эстакадам Каллисто, не беспокоясь о потерявшихся детях, о слабых здоровьем ил и о любителях судебных исков. Или о пьяных студентах.

Всего лишь на прошлой неделе трое мотоциклистов решили искупаться голышом в лодочном пруду Дощатых Тротуаров. Потребовалось восемь человек, чтобы убедить их одеться и уйти. За неделю до этого какой-то португальский турист, недовольный тем, что в «Сферу Шварцшильда» приходится стоять два часа, пытался угрожать ножом служащему, контролирующему очередь. Аллокко покачал головой. Сотрудникам службы безопасности запрещалось носить оружие, даже для самозащиты. Никаких дубинок, никакого слезоточивого газа и уж тем более пистолетов. Приходилось полагаться на улыбку, на способность убеждать. Не лучшая замена девятимиллиметровому стволу. Охраннику, владеющему португальским, удалось успокоить того парня, но несколько минут ситуация висела на волоске.

Аллокко прошел по устланному ковром проходу к сцене, поднялся по ступенькам и заглянул за занавес. Актеры стояли небольшими группами, все еще в костюмах, негромко переговариваясь. Велев им разойтись, начальник охраны подошел к человеку в белом халате, который склонился над неподвижно лежащим рыцарем в доспехах.

Шлем рыцаря лежал в стороне. Аллокко поднял его, повертел в руках. В обеих боковых пластинах виднелись маленькие аккуратные отверстия. Приподняв шлем, Аллокко взглянул сквозь дырочки. Крови почти не было заметно. От шлема пахло обожженным металлом и пригоревшим гамбургером. Положив шлем на пол, он повернулся к сидящему на корточках доктору.

— Как он? — спросил Аллокко.

— Луч лазера прошел насквозь через обе щеки, — ответил доктор. — Ссадины на коже, повреждения тканей и мускулов. Это понятно. Язык обожжен, и, вероятно, он лишится двух-трех зубов. У него будет чертовски болеть голова, когда он очнется. Но ему повезло, что он остался жив. Если бы луч прошел на пару дюймов выше, нам потребовался бы мешок для трупа, а не носилки.

Начальник службы безопасности что-то невнятно проворчал.

— Мы можем наложить ему швы в медицинском центре, но ему, вероятно, потребуется косметическая хирургия. Может, позвонить в Лейк-Мид и вызвать оттуда «скорую»?

Аллокко вспомнил про Джона Доу.

— Нет. Пока не надо. Просто постарайтесь привести его в чувство. И дайте знать, если что-то изменится.

Доктор дал знак ожидавшему неподалеку санитару, и Аллокко отвернулся. Возле кулисы помощница режиссера наблюдала за техниками, спускавшими что-то с лестницы. Подойдя ближе, Аллокко увидел, что это робот. Он походил на тележку на колесиках, увенчанную длинной белой трубой — лазерной пушкой — с линзой на одном конце и проводами, тянувшимися с другого. Линза была разбита и свободно болталась в креплении. Верх лазерной пушки был разорван, иззубренные края металла обуглились и дымились.

Техники осторожно поставили робота на пол.

— Кто следит за лазером? — спросил Аллокко.

Высокий мужчина повернулся к нему.

— Я отвечаю за лазерную безопасность в Камелоте, сэр.

— Можете рассказать, что случилось?

— Не знаю, сэр. — Техник судорожно сглотнул. Вид у него был крайне напуганный. — Это всего лишь тридцативаттный лазер. Я ничего не понимаю, этого просто не может быть…

— Спокойнее, сынок. — Аллокко показал на робота. — Просто расскажи, что произошло.

— Это аргоновый лазер с многолинейной головкой и воздушным охлаждением. Нам был нужен именно аргон, чтобы цвет луча совпадал с цветом огненных шаров архимага.

— Продолжайте.

Если позволить этому парню достаточно долго болтать, он мог в конце концов сказать нечто важное.

— И мы не могли воспользоваться стандартным контроллером для лазерных шоу, поскольку определенной программы нет. Понимаете?

Начальник охраны кивнул. Процедура была ему знакома.

— Луч должен каждый раз попасть в рыцаря. Но вы не можете в точности сказать, где будет стоять рыцарь, когда сработает лазер.

Техник кивнул в ответ.

— У нас был лишний робот, которого использовали для каких-то служебных целей и который больше не требовался. Кому-то пришла в голову умная мысль.

На лице его отразился еще больший страх. «Догадываюсь, кому именно», — подумал глава службы безопасности, но промолчал.

— В общем, к нему приделали аргоновую пушку и закрепили робота на рельсах прямо над сценой. — Он показал в сторону мостика. — Та женщина-робототехник… Тереза? Она переделала его так, чтобы он отслеживал инфракрасный луч на шлеме рыцаря и в нужный момент выстреливал лазером прямо в сторону источника сигнала.

— И давно это было?

— Недели через две после открытия шоу. Уже почти три месяца, четыре раза в день. Никаких проблем.

— Никаких проблем… — Аллокко показал на разрушенный корпус. — Каким образом могла случиться подобная перегрузка?

— Никогда такого не видел, сэр. Как будто на него подали мощность в сто раз больше обычной.

Глава службы безопасности искоса посмотрел на техника.

— Похоже, этот инцидент собирается расследовать Администрация США по охране труда и здоровья.

Тот побледнел. На мгновение Аллокко показалось, что он лишится чувств.

— Вы соблюдали все правила? — уже спокойнее спросил он.

Техник снова кивнул.

— Все по Зет-136, как по учебнику.

Речь шла об АНСИ Зет-136, стандарте лазерной безопасности для промышленности и научных разработок.

— Еженедельные проверки, как положено, техническое обслуживание…

— Молодец. А теперь отнесите эту штуку вниз и проведите вскрытие. Если что-нибудь найдете, сообщите мне.

Он посмотрел на помощницу режиссера, которая молча слушала их разговор.

— Больше никаких лазеров для архимага, по крайней мере в ближайшем будущем, — сказал он. — Сможете что-нибудь соорудить к представлению в четыре двадцать?

— Придется, а что делать?

Повернувшись, она следом за техниками ушла за кулисы, скрывшись в темном туннеле, который вел к костюмерным.

Аллокко посмотрел ей вслед, затем достал из кармана рацию.

— Девяносто седьмой, говорит Тридцать третий.

— Да, сэр.

— Проверьте историю Башни грифонов. Были попытки проникновения за последние сутки?

— Одну минуту. — Начальник охраны ждал, прислушиваясь к негромкому шипению помех. — Нет, сэр. Разрыв одного луча, остальное чисто.

— Разрыв луча? Где?

Послышался стук клавиш.

— Башня грифонов, двести шесть. Западная сторона, мостик четыре.

— И когда это произошло?

— Примерно пять минут назад, сэр. Хотите, я направлю кого-нибудь для осмотра?

— Нет, спасибо. Проверю сам. На сигналы с башни не обращайте внимания, пока я снова с вами не свяжусь.

Убрав рацию в карман, Аллокко направился дальше за кулисы, задумчиво разглядывая переплетение перекладин и металлических балок, составляющих каркас Башни грифонов.

Все общественные места в Утопии были окружены сетью инфракрасных лучей, гарантирующих, что посетители аттракционов будут оставаться в своих тележках и не забредут, преднамеренно или случайно, в потенциально опасные места за кулисами. Когда человек пересекал инфракрасный луч, происходил лишь временный его разрыв. Если луч оставался разорванным постоянно, это почти всегда означало отказ оборудования.

К тому же кто из посетителей стал бы карабкаться по металлическим стропилам, избежав всех остальных датчиков, а затем сидеть неподвижно прямо на пути луча?

Аллокко посмотрел на металлический мостик, по которому прежде двигался робот с лазером, затем на то место на сцене, где только что лежал раненый рыцарь.

Сама мысль казалась ему безумной. И тем не менее глава службы безопасности знал, что должен ее проверить.

Перекладины металлической лестницы, выкрашенные серой краской, казались холодными на ощупь. Он стал осторожно подтягиваться наверх, перебирая руками. Прошло немало лет с тех пор, как он карабкался по лестницам — или бегал трусцой, или плавал, или занимался какой-либо физической деятельностью, кроме ходьбы, — и меньше чем через минуту он начал задыхаться. Перед глазами проплывали разнообразные элементы закулисного оборудования — антенные оттяжки, подъемные блоки занавеса, черные электропровода.

Стало темнее. Едва можно было расслышать доносившиеся снизу звуки — бормотание голосов, звонкую песню трубадура. Над головой виднелись очертания мостика с нарисованной снизу белой краской цифрой «2». Он выбрался на мостик, тяжело дыша. По одну его сторону располагался наблюдательный пост с биноклем и телефоном. Во время представлений здесь царило оживление, но сейчас не было ни души. Вдоль стены над мостиком тянулась узкая лента светящихся огоньков, чтобы рабочие не наталкивались друг на друга, спеша туда и обратно.

Пройдя по мостику двадцать футов до следующей лестницы, Аллокко вздохнул, схватился за перекладины и начал подниматься дальше.

До мостика номер три карабкаться пришлось дольше. Добравшись до него, Аллокко подтянулся, уселся на жесткую решетку и прислонился спиной к перилам. Он чувствовал, как пот стекает у него по спине, пропитывая рубашку. Это просто безумие. Следовало послать сюда обычную команду охранников. А лучше поручить это отделу технического обслуживания. Но раз уж он забрался так далеко, нет смысла возвращаться. Да и физические упражнения не помешают.

Тяжело дыша, он огляделся вокруг. Теперь он находился на уровне потолка кулис. Свет здесь был слабее; в дальнем конце мостика угадывалась большая надстройка — помещение для гидравлического механизма, сбрасывавшего на зрителей в кульминационный момент шоу отвалившийся кусок каменной кладки. Наверху сходились вместе внешняя и внутренняя стены — узкий вертикальный канал, образующий фасад Башни грифонов. Впереди виднелось основание еще одной лестницы, уходящей в темноту над головой. Он подождал минуту-другую, переводя дыхание, затем поднялся на ноги. Слишком много еще нужно сделать, нельзя сидеть здесь весь день.

Подниматься внутри оболочки башни оказалось намного труднее. Если он слишком сильно отклонялся назад, его спина цеплялась за шершавый искусственный камень внутренней стены. Приходилось прижиматься к перекладинам и подтягиваться. К тому времени, когда над ним возникли туманные очертания мостика номер четыре, мускулы его рук сводило судорогой. Задыхаясь, он с трудом выбрался наверх.

Эта площадка использовалась лишь для техобслуживания и редких проверок безопасности; здесь было очень темно. Трудно поверить, что прямо за внешней стеной ярко светит солнце, гуляют менестрели, смеются туристы. Аллокко прислонился к лестнице, чувствуя, как отчаянно колотится сердце. Будет здорово, если его хватит сердечный приступ. Никто не найдет его как минимум неделю.

Минуту спустя, когда дыхание немного успокоилось, он достал из кармана рубашки маленький фонарик. Слабый, похожий на нитку луч осветил мостик над его головой. И почему он не подумал о том, чтобы взять нормальный фонарь?

Взобравшись по последним перекладинам, он шагнул на четвертую площадку — узкую, с высокими перилами. Хотя под ногами Аллокко видел лишь темноту, он прекрасно осознавал величину пропасти, отделяющей его от сцены внизу. Он чувствовал себя маленьким насекомым, ползущим по внутреннему краю банки с завинчивающейся крышкой.

Платформа уходила влево и вправо, исчезая во тьме. Ему говорили про западную сторону. Сориентировавшись, Аллокко осторожно двинулся вперед, освещая фонариком путь перед собой.

Мгновение спустя луч выхватил из темноты корпус инфракрасного датчика, закрепленного на перилах примерно в футе над полом. Он был искусно спрятан, но тем не менее легко доступен, если знать, что искать. Начальник охраны присел рядом с ним, направив луч на переднюю панель. GT-205. Это означало, что дефектный датчик — следующий. Слава богу. Поднявшись, он снова двинулся вперед.

Внезапно он остановился, напряженно прислушиваясь. Он открыл было рот, чтобы крикнуть, но некое шестое чувство подсказало ему, что стоит промолчать.

Затем произошло нечто странное — его правая рука потянулась к поясу, наткнувшись на пустоту.

Аллокко удивленно посмотрел на собственную ладонь.

Много лет назад — в другой жизни — он служил в полиции Бостона. Ему уже лет десять не приходилось доставать пистолет — какой атавистический импульс побудил его сделать это сейчас?

Глава службы безопасности оглядел мостик, освещая темноту фонариком, пытаясь заметить какое-то движение, блеск металла — все, что могло бы представлять угрозу. Сердце его колотилось, инстинкты поднимали тревогу. Но он не слышал ни звука, не видел ни малейшего движения и несколько минут спустя заставил себя расслабиться. Вздохнув, он выпрямился, достал рацию и поднес к губам, но тут же снова опустил в карман. Он рядом с датчиком. Какой смысл теперь вызывать подкрепление?

Аллокко тряхнул головой, ругая себя за собственную глупость. Он позволил Джону Доу себя напугать. Слава богу, что Сара Боутрайт его сейчас не видит. Она терпеть не могла любых проявлений слабости. А он стоит тут, весь в поту, тяжело дыша, с отчаянно бьющимся сердцем, словно полицейский-новобранец на первой операции. Просто стыд и позор. Полный непрофессионализм. Возможно, тот тип всего лишь пудрил им мозги. И все это просто игра вроде ложных предупреждений о заложенных бомбах, которые они постоянно получали. Кто из террористов, бандитов, профессиональных наемников, вообще кто угодно, стал бы атаковать парк развлечений? В Утопии не было ничего такого, что могло бы им понадобиться.

Тихо посмеиваясь над собой, Аллокко снова двинулся вперед, освещая мостик фонариком в поисках дефектного датчика. Вот он — у самого пола, в том же месте, что и предыдущий, футах в двадцати впереди.

Он тут же увидел, что датчик вполне исправен. Но на пути луча что-то виднелось.

Глава службы безопасности сделал еще несколько шагов, на этот раз медленнее, — и у него перехватило дыхание.

— Господи, — прошептал он.

Опустившись на колени, он уставился на пол перед собой.

Теперь у него уже не оставалось ни малейших сомнений: что бы здесь ни происходило, это в любом случае не игра.