ГЛАВА 3

Краули был представительным мужчиной немного за шестьдесят, с густыми седыми волосами, квадратным лицом и умными глазами. Правда, росту в нем было не больше пяти футов девяти дюймов, и Финн не сомневалась, что он казался выше за счет утолщенных подошв и каблуков своих дорогих туфель. Как всегда, директор был облачен в костюм-тройку, но сегодня выглядел особенным франтом. Возможно, потому, что вечером собирался на прием сотрудничавшего с музеем благотворительного фонда, куда таких, как Финн, никто не приглашал.

Однако ее внимание привлекло не это, а то, что Краули держал в руках музейный экспонат, не надев белых перчаток. Оно конечно, у директоров, в отличие от простых сотрудников, руки не перепачканы красками или иными потенциальными загрязнителями, но ведь порядок есть порядок, о чем Финн и не преминула высказаться.

Лицо Краули, и без того уже красное, побагровело.

– Надеты у меня перчатки или нет, это вас не касается. А вот меня то, чем вы здесь занимаетесь, касается напрямую, и поэтому я спрашиваю: как к вам попал рисунок, к которому вы не имеете никакого отношения?

– Доктор Краули, он находился в ящике, с которым я работала, производя инвентарную сверку. Поначалу мне показалось, что это обычная единица хранения.

– Поначалу?

– Да. По-моему, рисунок неверно аннотирован.

– Как так?

– Согласно каталогу под данным инвентарным номером числится работа Сантьяго Урбино, второстепенного живописца венецианской школы.

– Я знаю, кто-такой Сантьяго Урбино, – буркнул Краули с таким видом, словно она усомнилась в его профессиональной компетентности.

– По-моему, это ошибка. Я думаю, он сделан Микеланджело.

– Микеланджело Буонарроти? – изумленно воскликнул Краули. – Вы сошли с ума.

– Я так не думаю, сэр, – возразила Финн. – Я внимательно изучила его и нахожу, что по ряду признаков он может быть атрибутирован как произведение Микеланджело.

– Выходит, мы уже шестьдесят пять лет как располагаем страницей из утраченной тетради Микеланджело? И никто об этом не знал, никто ничего не подозревал до тех пор, пока молоденькая практикантка, не имеющая даже магистерской степени, не совершила выдающегося открытия? – Директор издал глухой смешок. – Это маловероятно, мисс Райан.

– Я посмотрела инвентарные описи, – не сдавалась Финн. – Музей не располагает ни одним другим произведением Урбино. С чего бы в коллекции мог оказаться единственный рисунок?

– Да хотя бы с того, моя дорогая, что он мог приглянуться мистеру Паркеру или мистеру Хейлу.

– Вы не хотите даже задуматься над тем, что это может быть работа Микеланджело?

– И дать вам написать по этому поводу безответственную статью, которая в конечном счете обернулась бы ущербом для репутации музея и моей лично? Нет, моя дорогая, я не столь высоко ценю вашу работу в качестве практиканта или ваше самомнение.

– Я вам не «моя дорогая», а мисс Райан, в крайнем случае Финн, – сердито откликнулась она. – А мое самомнение не имеет к этому никакого отношения. Ясно ведь, что рисунок выполнен не Урбино, а Микеланджело. Тот, кто делал аннотацию, допустил ошибку.

– А кто, кстати, делал аннотацию? И когда? – спросил Краули.

Финн пробежалась пальцами по клавиатуре и нажала «пробел», чтобы переместиться к концу каталожной записи.

– А. К., одиннадцатое июня две тысячи третьего года. Вот это да!

Она не сразу сообразила, что означают инициалы А. К.

– Да, Александр Краули. То есть я. И аннотация, как видите, совсем недавняя.

– Может быть, в таком случае речь идет не о моем, а о вашем самомнении? – съязвила Финн.

– Нет, мисс Райан, дело тут не в моем самомнении, а в вашей слабой компетентности, которую вы, смею заметить, пытаетесь восполнить излишней самонадеянностью.

– Я целый год изучала творчество Микеланджело во Флоренции.

– А я изучал мастеров эпохи Возрождения всю свою трудовую жизнь. Вы заблуждаетесь, а ваше категорическое нежелание признать свою ошибку и согласиться с более квалифицированным суждением заставляет меня считать, что вы не тот человек, который нам здесь нужен. Мы не можем держать в музее людей, выносящих легковесные суждения на основании собственных, ничем не подкрепленных амбиций, и пренебрегающих советами опытных коллег и элементарным здравым смыслом. Боюсь, что мне придется положить конец вашей стажировке в Паркер-Хейл.

– Вы не можете сделать этого!

– Еще как могу, – возразил Краули с вкрадчивой улыбкой. – Мало того, я только что это сделал. – Улыбка не сходила с его лица. – Предлагаю вам во избежание дальнейших недоразумений забрать свои личные вещи и уйти прямо сейчас.

Он покачал головой.

– По правде сказать, жаль. Вы были украшением нашего маленького отдела.

Некоторое время Финн молча таращилась на него, не в силах поверить услышанному, а потом выскочила из ниши, схватила свой рюкзачок и выбежала вон. Она знала, что вот-вот расплачется, и не могла позволить себе проявить слабость в присутствии этого надутого коротышки, этого самодовольного сукина сына!

Пять минут спустя Финн уже вовсю крутила педали по направлению к Алфавит-Сити.