Глава 87
«“Все явит тридцать третий градус!” – мысленно твердила Кэтрин на бегу. – Я знаю, как преобразить пирамиду». Весь вечер разгадка лежала буквально на поверхности, прямо под носом.
Кэтрин с Лэнгдоном бежали по пристройке, ориентируясь по указателям с надписью «Клуатр». Как обещал декан, вскоре они выскочили во внутренний двор, окруженный массивными каменными стенами.
Клуатр Национального собора представлял собой пятиугольный садик с бронзовым постмодернистским фонтаном в обрамлении арочных галерей. Плеск воды, отражающийся эхом от каменных арок, показался Кэтрин чересчур резким и громким. И тут она поняла, что шумит не фонтан, а…
– Вертолет!
Ночное небо прорезал яркий луч.
– Быстро, в галерею!
Слепящий свет поискового прожектора залил крохотный клуатр, но Кэтрин с Лэнгдоном метнулись на другую сторону и, скользнув под готической аркой, нырнули в тоннель, ведущий к наружной лужайке, и затаились. Вертолет пролетел над ними и начал описывать широкие круги над собором.
– Выходит, Галлоуэй не ошибся насчет гостей, – проронила изумленная Кэтрин.
«Чем слабее зрение, тем тоньше слух».
Сама она, наоборот, почти оглохла от стука собственного сердца.
– Нам сюда. – Лэнгдон подхватил саквояж и двинулся по проходу.
На прощание декан Галлоуэй выдал им один-единственный ключ и подробные инструкции. Короткий тоннель остался позади, и от цели беглецов отделяла широкая лужайка, залитая светом прожектора от кружащего над головой вертолета.
– Не перебраться…
– Стой… смотри! – Лэнгдон указал на черную тень, накрывающую лужайку слева. Сначала расплывчатая, бесформенная, она быстро росла, надвигаясь на них, обретая очертания, обрушиваясь, вытягиваясь, и наконец превратилась в огромный черный прямоугольник с двумя длиннющими шпилями.
– Это же фасад собора перекрывает луч прожектора! – догадался Лэнгдон.
– Они садятся у входа!
Лэнгдон схватил Кэтрин за руку.
– Вперед!
К декану Галлоуэю вернулась давно утраченная легкость поступи. Оставив позади средокрестие, он шел по главному нефу к нартексу и западному порталу.
До него доносился шум вертолета, зависшего перед собором. Декан вспомнил то время, когда он еще различал цвета, и представил, как пронзает окно-розетку луч прожектора, рассыпая калейдоскоп огней по всему пресвитерию. Как ни странно, непроницаемый мрак, ставший обителью Галлоуэя, расцветил для него жизнь по-новому.
«Сейчас я вижу даже лучше, чем раньше».
Галлоуэй начал служить Господу с ранних лет и на всю жизнь проникся огромной – какую только способен испытывать человек – любовью к церкви. Как и многие его коллеги, всецело отдавшие себя Господу, священник не отличался крепким здоровьем. Все его жизненные силы ушли на то, чтобы нести свое слово сквозь шум невежества.
«А чего я ждал?»
В борьбе за власть уже многие сотни лет – от Крестовых походов и Святой инквизиции до современной политики Соединенных Штатов – именем Иисуса Христа прикрывались, словно щитом. Испокон веков невежды кричали громче всех, подчиняя своей воле простодушную толпу. Свои мирские желания они подкрепляли цитатами из Писания, в котором не понимали ровным счетом ничего. Они кичились нетерпимостью к инакомыслящим как доказательством своих убеждений. И теперь, по прошествии веков, человечество окончательно вытравило всю изначальную красоту образа Христа.
Сегодняшняя встреча с символом креста и розы пробудила в сердце Галлоуэя величайшую надежду, напомнив о пророчествах из розенкрейцерских манифестов, которые декан столько раз перечитывал раньше и помнил до сих пор.
Глава первая: Господь Иегова во искупление человечества откроет те тайны, что ранее были уготованы лишь избранным.
Глава четвертая: И станет весь мир как одна книга, и придут к согласию наука и богословие.
Глава седьмая: Богом решено твердо и неотменно – даровать и послать миру перед его кончиной истину, свет, жизнь и славу, дабы облегчить его страдание.
Глава восьмая: Но лишь тогда будет даровано откровение, когда мир очнется от тяжелого сна, куда погрузило его поднесенное в отравленном кубке вино богословской лжи.
Осознавая, что церковь давным-давно сошла с пути истинного, Галлоуэй посвятил жизнь тому, чтобы вернуть ее обратно. И вот теперь этот час стремительно близился.
«Ночь особенно темна перед рассветом».
Оперативный агент ЦРУ Тернер Симкинс соскочил с подножки вертолета, опускающегося на покрытую инеем траву. Он дождался, пока выпрыгнут остальные, и тут же махнул рукой пилоту, чтобы поднимал машину и не спускал глаз с выходов.
«Никто не покинет здание незамеченным».
Вертолет взмыл в ночное небо, а отряд Симкинса уже взбегал по лестнице к главному порталу. Пока агент решал, в которую из шести дверей постучать, одна из них отворилась.
– Да? – раздался из темноты негромкий голос.
Симкинс едва различил очертания согбенной фигуры в облачении священника.
– Вы декан Колин Галлоуэй?
– Да, это я, – ответил старик.
– Я разыскиваю Роберта Лэнгдона. Вы его видели?
Старик шагнул вперед, глядя мимо Симкинса невидящими белыми глазами.
– Это было бы поистине чудом…
