Глава 128
«Безумие какое-то…»
«Кадиллак» несся по пустынным улицам на юг, но Роберт Лэнгдон ничего не видел из-за повязки на глазах. Рядом молча сидел Питер Соломон.
«Куда он меня везет?»
Лэнгдона терзало любопытство, смешанное с тревогой. Напрягая память, так что плавились мозги, профессор пытался собрать части головоломки воедино. Питер твердо стоял на своем.
«Утраченное слово? Захороненное у подножия лестницы, скрытой под огромным камнем с надписью?»
Лэнгдону верилось с трудом.
Надпись, якобы высеченная на этом камне, врезалась профессору в память, однако эти семь символов по-прежнему ни во что осмысленное не складывались.
Масонский наугольник – символ честности и «прямодушия».
Буквосочетание Au – принятое научное обозначение золота как химического элемента.
Сигма – буква «с» в греческом алфавите, в математике служит знаком суммы.
Пирамида – у египтян символ человека, тянущегося к небесам.
Дельта – греческая буква «д», математический символ изменения и различия в значениях.
Ртуть – самый древний из алхимических символов, применявшихся для ее обозначения.
Уроборос – символ целостности и единения.
Однако Соломон продолжал утверждать, что эти семь картинок составляют «послание». Все может быть, но в таком случае он, профессор Лэнгдон, его прочитать не в силах.
Притормозив, «кадиллак» резко повернул направо, и дорожное покрытие сменилось – какая-нибудь подъездная аллея. Лэнгдон насторожился и прислушался, надеясь угадать, куда его все-таки везут. Они ехали минут десять, не больше, и, хотя профессор пытался мысленно проследить путь, запутался он очень скоро. Не удивился бы, окажись, что они сейчас выруливают обратно ко входу в Масонский храм.
«Кадиллак» остановился, и Лэнгдон услышал, как опускается окно.
– Агент Симкинс, ЦРУ, – возвестил водитель. – Нас тут ждут, я полагаю?
– Да, сэр, – по-военному четко отрапортовали в ответ. – Директор Сато предупредила звонком. Сейчас уберу шлагбаум.
Лэнгдон слушал в полном замешательстве, догадываясь по разговору, что они прибыли на какую-то военную базу. Машина покатила вперед по необычно гладкому асфальту, и профессор повернулся к сидящему рядом другу.
– Питер, мы где? – не выдержал он.
– Не снимай повязку! – велел Соломон строго.
Проехав совсем чуть-чуть, «кадиллак» снова встал. Симкинс заглушил мотор. Снова голоса. Военные. У Симкинса попросили документы. Агент вышел из машины и начал что-то объяснять вполголоса.
Внезапно дверь со стороны Лэнгдона открылась, и сильные руки помогли ему выбраться. Снаружи оказалось холодно. И ветрено.
Рядом вырос Соломон.
– Роберт, агент Симкинс тебя проводит, иди с ним.
Лэнгдон услышал, как гремит в замке металлический ключ… Затем скрипнула тяжелая стальная дверь. По звуку похоже на древний шлюз. «Куда они меня притащили?!»
Симкинс подвел Лэнгдона к двери. Они перешагнули порог.
– Теперь прямо, профессор.
Его окутала тишина. Глухая, мертвая тишина. Воздух казался каким-то стерильным, профильтрованным.
Симкинс с Соломоном шагали с двух сторон от Лэнгдона, ведя профессора по гулкому коридору. Сквозь подошвы ботинок чувствовался камень.
За спиной хлопнула стальная дверь, и Лэнгдон вздрогнул от неожиданности. Замки защелкнулись. Лоб под широкой бархатной повязкой покрылся испариной. Лэнгдон хотел только одного – уже наконец сорвать ее.
Сопровождающие замедлили шаг.
Симкинс выпустил руку Лэнгдона, раздались короткие электронные попискивания, затем впереди что-то загрохотало, и профессор догадался, что это откатывается бронированная дверь.
– Все, мистер Соломон, дальше вы с мистером Лэнгдоном пойдете одни. Я буду ждать вас тут, – объявил Симкинс. – Возьмите мой фонарь.
– Спасибо! – откликнулся Соломон. – Мы ненадолго.
«Фонарик?»
У Лэнгдона тревожно забилось сердце.
Питер взял друга под руку и осторожно повел вперед.
– Не отставай, Роберт.
Они аккуратно преодолели еще один порог, и бронированная дверь за спиной снова загрохотала, закрываясь.
Питер притормозил.
– Что-то не так?
У Лэнгдона слегка закружилась голова, и его повело куда-то вбок.
– Не могу я больше в этой повязке…
– Потерпи, уже почти пришли.
– Пришли куда? – У Лэнгдона противно засосало под ложечкой.
– Я же говорил, что покажу тебе лестницу, ведущую к Утраченному слову.
– Питер, не смешно!
– А мы здесь и не для веселья. Мы здесь для того, чтобы расширить горизонты твоего сознания, Роберт. Напомнить, что на свете еще остались тайны, которые даже ты еще в глаза не видел. Поэтому, прежде чем сделать следующий шаг, исполни, пожалуйста, мою просьбу. Поверь… хоть на секунду, но поверь в легенду. Поверь, что ты сейчас посмотришь вниз с высоты винтовой лестницы, у подножия которой на глубине сотен футов спрятано одно из величайших утраченных человечеством сокровищ.
У Лэнгдона кружилась голова. Он и рад был бы поверить другу, но не мог.
– Еще далеко?
Бархатная повязка взмокла от испарины.
– Нет. Каких-нибудь пару шагов. Последняя дверь. Сейчас открою.
Соломон отпустил его локоть, и Лэнгдон покачнулся, теряя равновесие от головокружения. Он взмахнул рукой, ища опору, и Соломон тут же подставил ему плечо. Впереди тяжело загрохотала автоматическая дверь. Питер снова подхватил Лэнгдона под руку и сделал шаг.
– Сюда.
Друзья осторожно перешагнули очередной порог, и дверь поехала обратно.
Тишина. Холод.
Лэнгдон сразу почувствовал, что это пространство разительно отличается от оставленного там, за бронированными дверьми. Здесь веяло сыростью и холодом, как в склепе. Слова звучали глухо и скованно. Профессора охватила паника, накатившая вместе с приступом клаустрофобии.
– Еще пара шагов. – Соломон вместе с ним завернул за угол, а потом остановил в каком-то определенном месте.
– Теперь можешь снять повязку, – наконец разрешил он.
Лэнгдон с облегчением сорвал бархатную полумаску и тут же огляделся, пытаясь понять, где находится, но будто ослеп. Он потер глаза. Ничего.
– Питер, здесь же тьма кромешная!
– Да, я знаю. Протяни руку. Тут поручень. Возьмись за него.
Пошарив в темноте, Лэнгдон действительно нащупал металлическое ограждение.
– А теперь смотри. – Питер с чем-то повозился, и вдруг темноту прорезал ослепительный луч фонаря. Сперва он уткнулся в пол, но потом Питер, не дав Роберту времени опомниться, взметнул фонарик над ограждением и направил луч прямо вниз, за поручень.
Профессор увидел перед собой бездонный колодец, а в нем… бесконечную лестницу, ввинчивающуюся в земные недра. «Господи!» Ноги подкосились, и Лэнгдон вцепился в поручень, чтобы не упасть. Луч фонаря пробивал темноту лишь на тридцать витков этой обычной винтовой лестницы, а дальше растворялся в кромешном мраке. «Даже дна не видно!»
– Питер, – заикаясь, выговорил он, – где мы?
– Я тебя сейчас отведу к подножию лестницы, однако прежде ты должен еще кое-что увидеть.
Не в силах противиться, потрясенный Лэнгдон отошел вслед за Соломоном от лестничной шахты и двинулся в другой конец крошечной камеры. Питер упорно светил под ноги, на истертый каменный пол, не давая Лэнгдону как следует окинуть взглядом непонятное помещение. Профессор чувствовал только, что там очень тесно.
«Крохотная каменная комнатушка».
Они в несколько шагов оказались у противоположной стены, в которой обнаружилось прозрачное прямоугольное окно. Лэнгдон вначале подумал, что оно должно выходить в соседнюю комнату, однако со своего места ничего, кроме темноты, за ним не видел.
– Иди, – пригласил Питер. – Посмотри.
– Что там? – Лэнгдону вдруг вспомнилась Камера размышлений в подвалах Капитолия и как ему на секунду почудился проход в гигантскую подземную пещеру.
– Посмотри, сам увидишь, Роберт. – Соломон подтолкнул его вперед. – Только приготовься, зрелище тебя потрясет не на шутку.
Теряясь в догадках, Лэнгдон шагнул к окну. Как только он оказался у самого стекла, Питер выключил фонарь, снова погрузив комнату в непроглядную тьму.
Подождав, пока привыкнут глаза, Лэнгдон выставил руки перед собой и нащупал сначала стену, потом стекло, а затем приник к прозрачному порталу.
По-прежнему ничего, кроме темноты.
Но за стеклом…
От потрясения сбитый с толку Лэнгдон совсем потерял ориентацию и, отпрянув, чуть не упал – увиденное не укладывалось в сознании и противоречило здравому смыслу. В самых смелых мечтах профессор Лэнгдон не смог бы вообразить того, что открылось ему по ту сторону стекла.
Зрелище впечатляло.
Бриллиантовым блеском в темноте сверкала ослепительная белая звезда.
Теперь Лэнгдон понял все. Шлагбаум на въезде; охрана у входа; массивная стальная дверь; автоматические двери внутри, впускающие и тут же закрывающиеся за спиной; головокружение… а теперь эта тесная каменная каморка.
– Роберт, – шепотом произнес за спиной Соломон, – иногда, чтобы увидеть свет, достаточно всего лишь сменить угол зрения.
Лэнгдон, растеряв все слова, прилип к стеклу. Взгляд профессора устремился сквозь ночь и, преодолев почти милю пустоты, опустился ниже, еще ниже, туда, где во тьме сиял бриллиантовым блеском ослепительно белый купол Капитолия.
Никогда еще Лэнгдону не доводилось смотреть на Капитолий под таким углом – с пятисотпятидесятипятифутовой высоты Египетского обелиска, одной из достопримечательностей американской столицы. Сегодня впервые в жизни он поднялся на лифте в крохотную смотровую камеру на вершине Монумента Вашингтона.
