ГЛАВА 57
Дорже приподнял расписной фарфоровый чайник, и зеленый чай полился в изящные пиалы. Лука сидел напротив Дорже на молельном коврике.
На невысоком помосте лицом к ним, сложив ноги, устроился настоятель. Он вдохнул аромат чая, струящийся по комнате, и его взгляд остановился на Луке.
Они сидели в округлой комнате с высоким куполообразным потолком, как в колокольне. Свет проникал внутрь со всех сторон сквозь узкие окна, вырезанные в стенах через неравные промежутки. Они находились в самой высокой точке монастыря, но Лука, поднявшись по последнему пролету винтовой лестницы, сел на пол, даже не взглянув на величественную панораму гор.
Настоятель внимательно изучал лицо Луки. Над верхней губой протянулся длинный шрам, со щек так и не сошли отеки после избиения. За ту неделю, что миновала после схода лавины, лицо европейца в значительной мере вылечилось. Физически он выздоравливал неплохо, но за все это время почти не произнес ни слова. Настоятелю сообщили, что европеец часами лежит в келье, смотрит пустым взглядом в потолок и едва прикасается к еде.
Дорже всунул пиалу в раскрытую ладонь Луки. Тот, сделав глоток, поставил ее, расплескав горячий чай себе на пальцы. Даже не заметив этого, он посмотрел на настоятеля опухшими от бессонницы глазами.
— И что теперь? — спросил он.
— Зависит от того, о ком речь, — ответил Дорже и отхлебнул чая.
— О мальчике.
— Его святейшество останется здесь под непосредственным присмотром настоятеля. Ему станут объяснять все тонкости нашего учения, пока он не будет готов занять свое место в ІІІигадзе.
— Но это означает, что китайцы победят, — безучастно сказал Лука. — После всего, что случилось, после гибели стольких людей вы собираетесь спокойно взирать, как они посадят на трон собственного панчен-ламу.
Дорже глубоко вздохнул и кивнул.
— Да, они будут упиваться победой, но только какое-то время. Нам не следует рисковать, предъявляя Бабу миру, пока он мал, не имеет собственного мнения и не видит пути. Многие будут искать способ поставить его под контроль. Вы видели, как это происходило даже в стенах нашего монастыря. Помните: несмотря на глубокие познания и силу воли, Бабу всего лишь ребенок. Мы должны дождаться, когда он будет готов к тому, чтобы его узнал мир. Но можете не сомневаться, мистер Мэтьюс, однажды наш законный правитель займет положенное место.
— Вероятно, понадобятся годы. А то и десятилетия.
Дорже снова кивнул.
— Да, скорее всего. Но к счастью, терпение — одно из наших выдающихся качеств. Мы и без того не одно десятилетие ждем свободы для нашей страны. И готовы ждать дальше.
Он сделал еще глоток чая и пригласил Луку присоединиться. Когда Лука поднес пиалу к губам, настоятель наконец перевел взгляд с него на Дорже.
— Я думаю, настало время сообщить европейцу всю правду о нашем монастыре, — сказал он по-тибетски низким неторопливым голосом.
Дорже посмотрел на него ошарашенно, пиала наклонилась в руке, и немного чая пролилось на колени.
— Но для чего, ваше святейшество? Зачем делиться тайной с посторонним?
Настоятель скользнул взглядом по ссутуленным плечам Луки, по шраму на его губе.
— Затем, что он отдал нам все, — ответил настоятель. — После всего, что случилось, он заслуживает знать, спасению чего способствовал.
Дорже глубоко вздохнул, поставил пиалу, помедлил секунду, потом, увидев, что настоятель кивнул еще раз, начал говорить.
— Некоторое время назад, мистер Мэтьюс, я сказал, что в монастыре Гелтанг хранится сокровище, но то сокровище, о котором я говорил, не имеет никакого отношения к статуям, что вы видели в подвале.
Лука поднял взгляд, вспоминая глаза Будды, сверкающие в пламени зажигалки.
— Но я видел их… видел алмазы и другие драгоценные камни.
— Да, для некоторых они представляют ценность, но для нас это не более чем украшения священных статуй. Гелтанг создали не для того, чтобы хранить их. Совсем нет. Наш горный бейюл, все наши тайные бейюлы были построены совершенно для других целей. Но вы должны знать нашу историю, чтобы понять это.
Дорже встал и, подойдя к окну, посмотрел на горы.
— Более двух тысяч лет назад индийский принц Сиддхартха Гаутама первым достиг полного просветления. Он стал Верховным Буддой. В течение жизни его учение, я имею в виду те слова, что он произнес, были в точности записаны и разделены на восемь частей, или путей, если говорить по-другому. Каждый путь, в свою очередь, разделялся еще на восемь других. Всего шестьдесят четыре книги. Вы должны понимать, что эти книги получены не из вторых рук. Они не переписывались и не пересматривались — это слова самого Верховного Будды.
Впоследствии их распределили на хранение по бейюлам, спрятали в самых надежных библиотеках, втайне от всего мира.
Дорже медленно отвернулся от окна, его лицо постепенно помрачнело.
— Но, как вам известно, наши бейюлы обнаружили и разграбили, сровняли с землей. Их уничтожали один за другим, и многие из драгоценных книг были утрачены. Когда сгорел монастырь Бенчаан, в огне полностью погибло два пути, и тогда пять наших орденов решили сосредоточить все знание в Гелтанге. Но физически книги невозможно было перенести. Стояли темные времена культурной революции, и все религиозные труды либо конфисковывали, либо тут же сжигали, а их владельцев арестовывали и подвергали мучительным пыткам. Мы не имели права на такой риск.
И вот в разгар безумия мы избрали монахов, обязавшихся выучить ту или иную книгу наизусть. Таким образом, каждое слово, каждое предложение, каждый абзац — все, изреченное Буддой, было сохранено в живой книге. Переодетые крестьянами или торговцами, они проходили через блокпосты, миновали патрули и в конечном счете добирались до Гелтанга, где приступали к длительному процессу записи каждой книги на бумагу.
— Книги? — переспросил Лука. — Значит, все дело в книгах?
— Да, — тихо ответил Дорже. — И теперь у нас есть едва ли не все сохранившиеся тексты. Последний из восьми путей почти завершен.
Лука покачал головой, вспоминая монахов, которых видел в библиотеке за бесконечной работой. Среди них была и Шара.
— Так вот, значит, что она везла сюда?
— Я полагаю, вы имеете в виду мисс Шару? Она и в самом деле живая книга, пятая книга восьмого пути, одна из самых драгоценных наших работ. Она попала в Гелтанг при исключительных обстоятельствах. Доставить текст должен был ее брат, но его поймали на границе три года назад. С того дня мы не получали от него известий и ничего не знаем о его судьбе. И вот после долгих поисков обнаружилось, что мисс Шара владеет тем же сокровищем, что и ее брат, и она добровольно вызвалась занять его место. Она уже пустилась в путешествие по Тибету, чтобы доставить книгу в наш священный монастырь, когда до приверженцев желтой веры дошло, что было предпринято покушение на жизнь его святейшества. Они перехватили мисс Шару в пути и поручили ей сопроводить мальчика к нам. Остальная часть истории вам известна.
Луки недоуменно хмурился — он пытался представить, как можно выучить наизусть целую книгу. Тома, которые он видел в библиотеке, были толщиной в несколько дюймов.
— Я заходил в библиотеку и видел их за работой, — сказал он, — но я не понимаю, как человек способен запомнить книгу от корки до корки.
— Не сомневайтесь, это нелегко, в особенности с учетом того, как важен этот текст. Но человеческий мозг может гораздо больше, чем мы себе представляем. Даже на Западе вы в изобилии видите свидетельства того, на что он способен. Возьмите, например, тех, кто страдает некоторыми формами аутизма. Они умеют сохранять и обрабатывать огромный объем информации. — Дорже замолчал, вспоминая свои первые дни в Гелтанге, куда он прибыл, выдавая себя за нищего бродягу. — И только после многих лет бесчисленных попыток и осознанной медитации некоторые из нас получают доступ к необходимым для этого долям головного мозга.
Дорже замолчал. В одно из открытых окон проник солнечный луч и коснулся низкого стола, за которым они сидели. Настоятель чуть склонил голову, и когда его взгляд переместился на горы за окном, в уголках глаз появились веселые морщинки. Еще мгновение, и он жестом руки пригласил Луку подойти к окну. Лука поставил пиалу и медленно поднялся на ноги.
За долинами виднелась гора-пирамида в один из тех редких моментов, когда ее вершина освободилась от облаков. Лука обвел взглядом ровные склоны, сходящиеся к острой сверкающей вершине, словно грозящей пронзить небеса. Несмотря ни на что, красота горы поразила его. Он чувствовал ветерок из открытого окна. Он вдохнул полной грудью, и эмоции, с которыми он боролся всю неделю, с новой силой нахлынули на него.
Послышался высокий тихий звон, и Лука, повернувшись, увидел, что настоятель держит в руке маленький золотой колокольчик. Настоятель жестом пригласил Луку сесть рядом, вытянул правую руку и прикоснулся ладонью ко лбу Луки. Склонив голову, Лука сидел, пока настоятель читал долгое благословение; наконец монах убрал руку.
— Вам пора в путь, — сказал он по-английски с сильным акцентом.
При мысли о том, что ему придется покинуть монастырь, Лука неожиданно испугался. Все это время его терзали угрызения совести, и он не думал о том, что будет, когда он наконец вернется домой.
Теперь он ощутил холодок в желудке. Дело было не только в возвращении к повседневности и рутине: работа, дом, надежды отца… Ему предстояло встретиться с Кэти и рассказать об ужасной трагедии. После гибели Билла он словно жил с отсроченным приговором. Но с каждым днем те образы, что возникали перед его мысленным взором в палатке китайца, обретали плоть, переплавлялись в глубокое отчаяние, которое ни на минуту не давало ему покоя. Он нередко просыпался от почти физической боли.
Как ему вернуться теперь? Как они смогут понять то, что случилось?
Лука почувствовал приступ слабости и оперся рукой на помост, чтобы не упасть. Его внезапно охватило желание обосноваться в Гелтанге, среди невозмутимых монахов и безмолвных гор. И в самом деле, почему бы ему не начать новую жизнь, оставив позади все, что он когда-то знал?
— Я не хочу уходить, — заявил он, глядя в глаза настоятелю. — Мне нужно время, чтобы все осмыслить. Начать заново.
Выражение лица настоятеля не изменилось.
— Вы не должны бежать от своей жизни, — сказал настоятель, указывая пальцем в грудь Луки. — Только когда вы поймете свою жизнь, то сможете понять жизни других.
На лестнице послышались шаги, и в комнате появилась Шара. Она низко поклонилась настоятелю, и взгляд ее остановился на Луке. На лице промелькнуло озабоченное выражение, когда она протянула ему руку.
— Идемте, — сказала она, пытаясь улыбнуться. — Все готово.
Лука стоял под цветущими деревьями во дворе, глядя на медленно опадающие лепестки. Справа от него начиналась каменная лестница, ведущая к подножию горы далеко внизу. Ему казалось, что прошла вечность с тех пор, как он тащил по этим ступеням Билла.
Шара уже приготовила рюкзак Луки, и он, набитый провизией и снаряжением, лежал у первой ступеньки. В нише неподалеку стояли две налитые Шарой пиалы чая.
— И сколько же времени уйдет у вас на то, чтобы записать книгу? — спросил Лука, не отрывая глаз от лепестков.
— От двух до трех лет. Не меньше, — ответила Шара, аккуратно ставя пиалы на первую ступеньку.
Она рассматривала горы, когда Лука подошел к ней и встал рядом.
— Конечно, мне потребовалось гораздо больше времени, чтобы выучить ее наизусть.
Лука опустил взгляд на изящные фарфоровые пиалы.
— Кажется, я уже напился чаем, — сказал он.
— Одна пиала для меня, — ответила Шара, поднимая пиалу и делая глоток. — А вторая будет ждать вас, если надумаете вернуться, — таков обычай.
Лука заглянул в ее зеленоватые глаза. Они светились печалью, какой он не замечал прежде, а по сжатым губам он видел, что она пытается скрыть обуревавшие ее чувства.
— Но настоятель сказал, что я должен уйти. Он не хочет, чтобы я возвращался.
— Он сказал, что вы не должны бежать от своей жизни. Когда разберетесь с ней, вы свободны делать, что хотите. — Она взяла его руку в свои. — Но что бы ни произошло, Лука, помните: в гибели Билла нет вашей вины.
Услышав имя друга, Лука отвернулся. Ужас случившегося сдавил ему грудь, и у него прервалось дыхание.
— Прощайте, Шара, — прошептал он и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.
Он задержался, вдыхая ее тонкий аромат. Потом резко отвернулся и расправил плечи. Он поднял с земли рюкзак и пошел вниз по ступенькам, не глядя на девушку и пряча глаза.
Шара осталась на верхней ступеньке. Ветерок играл ее длинными волосами. Она долго смотрела вслед его удаляющейся фигуре, ожидая, что он обернется. Но он шел не оглядываясь, и наконец его силуэт потерялся на фоне далеких гор, а чай на ступеньке давно остыл.
