Осколки
Суббота, 4.07
Она послала Норту воздушный поцелуй у входа в туннель Линкольна, а теперь он срывал с нее блузку, сгорая от желания сжать ладонями ее маленькую упругую грудь. Она была молода. Полна жизни. Совсем еще свежая, не потасканная. Темные волосы, кожа – мягкая пуэрто-риканская карамель.
Рассеянный свет далекого уличного фонаря, проникавший сквозь ветровое стекло, едва обрисовывал ее тонкие черты,– одинокий луч в темном провале между двумя грязными многоквартирными домами.
Она была невыносимо прекрасна. Он крепко обнял ее и увлек в спасительную темноту.
– Осторожно!
Ее мольба упала на каменистую землю.
– Эй, полегче!
Ба-бах!
– Ты делаешь мне больно!
Ба-бах! Ба-бах!
На его плечах бугрились мышцы. Обуянный животной страстью, он извергнул семя в кондом и сжал ее так сильно, что она стала задыхаться.
Ба-бах!
Норт не шевелился. Он просто сжимал ее в объятиях, дыша тяжело и неровно.
Ба-бах!
Она высвободила руку и стукнула его, но он ее не отпустил.
Ба-бах!
Тогда она попробовала другой способ.
Ба-бах…
Она положила ладонь ему на шею и погладила его теплыми пальцами, притворяясь, что все было по-настоящему. Что ей все-таки было с ним хорошо.
Норт в ужасе отпрянул.
Ему не хотелось обмана. Если бы она спросила, он признался бы, что почти не думал о той, что утолила его страстное желание. Но она была не настолько наивна, чтобы спрашивать, да и вообще задумываться об этом.
– Ты не сказал, что хочешь жестко! За это плати вдвое, – сердито сказала она.
Норт достал еще денег.
– Скажи Мойре, что я снова хочу с ней встретиться.
– Говорила же тебе, Мойру уже давно никто не видел. Может, ты заплатил ей слишком много и она ушла из бизнеса.
Норт отвернулся. Ему стало стыдно.
– Проваливай.
– С удовольствием, психопат долбаный!
Она проверила, на месте ли деньги, и убежала в темноту, оставив Норта наедине с его душевным разладом. Секс не принес ему облегчения. Его беспокойная мстительная душа вечно искала трещинку, через которую можно было излиться наружу, но тщетно. Норт был облачен в такой толстый слой отвращения к самому себе, что лезвия гнева только терзали его изнутри и больше ничего не могли поделать.
Ба-бах!
Не в силах унять дрожь в пальцах, он стянул использованную резинку и выбросил ее за окно, а потом выехал на дорогу. Но сразу же развернул машину, заметив в зеркале какую-то женщину, которая вынырнула из темноты и принялась ползать по земле, разыскивая презерватив с его семенем.
«Зачем ей это нужно?»
Норт ударил по тормозам и выскочил из машины, но к этому времени она уже успела скрыться. Неужели сейчас даже использованные презервативы чего-то стоят?
Он не узнавал этот город. Теперь не узнавал. Узкие, навевающие клаустрофобию улочки давили на него, тяжелые, густые испарения мешали ему определить свое место в мире. Ему казалось, что его жизнь разбита. Он был словно кучка кубиков, которые выпали из мозаики.
«Психопат долбаный».
Он ехал по темному городу и видел в зеркале заднего обзора лицо своего истинного отца, которое гротескно проступало сквозь его собственные черты.
«Психопат долбаный».
Кто этот человек, который знал и его, и Гена?
Одна путаница громоздилась на другую. Сумеречное зрение играло с ним призрачные шутки – в простирающейся впереди тьме ему виделось безжизненное тело Портера, пробуждая в нем жгучую потребность сбежать домой.
Норт кружил в темноте, бесцельно поворачивая то в одну сторону, то в другую, но света все не было. И постепенно Норту открылась ошеломляющая правда – он понял, что уже не знает, где его дом. Он попал в лабиринт, сотворенный не им самим, и попал он сюда не по своей воле. Он оказался во власти жестоких капризов лабиринта, он потерялся и не мог найти выход.
5.22
Он оплатил счет Портера за длинной конторкой отеля «Пенсильвания». Ночной менеджер отвел его наверх, в убогую комнатку, чтобы он мог забрать вещи англичанина.
Все здесь осталось в таком виде, в каком было при Портере. Полотенце по-прежнему валялось на полу, и одеяло тоже. Очки для чтения лежали так, как будто доктор вот-вот вернется и снова сядет просматривать журналы.
Какие ответы в них сокрыты?
Норт собрал журналы в стопку и отложил в сторону, а потом решил сложить их в небольшую черную сумку, в которой англичанин носил паспорт и прочие документы. В одном из отделений сумки Норт обнаружил подборку газетных вырезок, в которых описывалось происшествие в музее, заметки Портера о том, как выйти на его след, и журнал, который англичанин недавно купил.
На обложке журнала был изображен очень знакомый череп. Портер обвел кружком отверстие в височной кости черепа.
Норт прочитал заголовки. Это была реклама выставки в Американском музее естественной истории под названием «Лики прошлого». Не Метрополитен – не то место, где он впервые столкнулся с Геном.
«Что я упустил?»
Норт открыл журнал и начал читать статью. Ночной менеджер раздраженно переминался с ноги на ногу и выразительно поглядывал на часы.
– Вам обязательно нужно делать это здесь? – спросил служащий.
– А вы куда-то спешите? – холодно и резко спросил Норт.
Ночной менеджер уступил и вышел в коридор.
Музей Метрополитен расположен примерно напротив музея естественной истории, по другую сторону Центрального парка. Летом эти два музея сотрудничают, совместно рекламируя свои выставки. В статье говорилось, что это довольно необычно, ведь Метрополитен, как правило, не занимается человеческими останками, его удел – ценности культуры и искусства.
Норт почувствовал себя глупо. Почему он не знает такого простого факта о своем родном городе?
Череп, который демонстрировали в музее Метрополитен, намеренно расположили напротив белой мраморной статуи Протесилая, первого грека, погибшего в Троянской войне, потому что эти два экспоната были исторически связаны. Эта выбеленная временем человеческая кость – пробитый череп воина, найденный при раскопках в Хиссарлике, современном турецком городе, который стоит на месте древней Трои.
Музейные работники сделали копию этого черепа, по отметинам на его поверхности определили общую толщину мягких тканей. А потом скульптор вылепил из темной глины каждую лицевую мышцу, каждое тончайшее сухожилие, слои подкожного жира и гладкую, туго натянутую кожу. Так постепенно было реконструировано лицо реального человека, который погиб в Трое.
На примере реконструкции этого черепа музей Метрополитен предлагает ознакомиться с коллекцией черепов, восстановленных подобным способом, которые демонстрируются в музее естественной истории. Эта коллекция полна сюрпризов. Лицо английского крестьянина, который две тысячи лет назад жил у берегов реки Северн,– точная копия его дальнего родственника Гая Гиббса, изображенного на современной фотографии. На следующей странице журнала приводился еще один пример. Англичанин из Чеддара, который выглядит точно так же, как его предок, черепу которого уже более девяти тысяч лет.
Рядом со статьей Портер прикрепил фотографию Норта и нарисованный художником портрет Гена. Кроме того, Портер отметил идентичную врожденную метку, которая была и у Гена, и у Норта, и на черепе с обложки журнала. Смысл постепенно начинал проясняться.
Норт вспомнил, как наступил на комок модельной глины, яростно брошенной на мраморный пол. А в большой луже духов с запахом жасмина плавали стеклянные глаза.
«Ген уничтожил модель лица».
Норт с содроганием вспомнил, как впервые вошел в музей и встретился с Геном в тени статуй. Он вспомнил, как Ген судорожно стискивал пальцами разбитый череп – как будто тоже был раздавлен ужасным пониманием и его мысли крошились, словно кость в пасти собаки, жаждущей добраться до жирного костного мозга.
Человек возрождается снова и снова, просыпается в новой жизни и понимает, что его мысли переходят по наследству из одной телесной оболочки в другую. Может быть, Ген понял, что держит в закаменевших руках свой собственный череп?
«Или мой?
Но у меня нет врожденной отметины. Значит, я – не Киклад? Значит, Портер солгал?»
Но почему Портер не рассказал ему об этом? Почему утаил?
Дрожащими руками Норт положил журнал обратно в сумку. Чемодана у Портера не было. Он путешествовал налегке.
6.36
Норт, оказавшись в плену четвертого участка, цеплялся за свой рабочий стол, как за спасительный якорь. Он цеплялся за сводки новостей, сложенные стопками на столе. Цеплялся за факс из ЦСУ, в котором ясно и недвусмысленно черным по белому было написано, что отпечаток пальца из дома Кассандры Диббук в Трое идентичен отпечаткам с окровавленных осколков стекла из музея.
Ген – это Эжен Диббук. Маленькая, но все же победа.
Норт посмотрел на рабочий стол Мартинеса. На нем кипой лежали карандашные наброски портретов нападавших из Чайна-тауна, созданные на основе свидетельских описаний. Некоторые наброски были очень похожи. Один портрет пожилого мужчины получился удачнее всех и казался очень знакомым.
Почему ему проще разбираться с портретами, чем с сообщениями, которые Нэнси, секретарша, прилепила к телефону у него на столе? Вчера несколько раз звонила его мать. Наверное, из-за отцовского барбекю?
«Мой отец. Который отец?»
Норт не мог сейчас разбираться с матерью. И в любом случае, еще слишком рано. Он оставил записку на месте, встал со стула, подошел к столу Мартинеса и собрал портреты.
Разложив рисунки у себя на столе, Норт принялся внимательно их изучать, всматриваясь в форму глаз, очертания губ, носов.
Что так поразило его во всех этих портретах? Может быть, то, что они все кажутся похожими друг на друга, как родственники?
«Есть ли у меня братья?»
И дело было не только в их сходстве. Норт достал бумаги из сумки Портера и отыскал журнал, на глянцевой обложке которого красовался череп.
Неровная дыра на виске, в том месте, где был проломлен череп, явственно выдавалась над наружным краем глаза – в том самом месте, где у Портера и Гена были одинаковые врожденные отметины.
Однако ни у одного из изображенных на рисунках такой отметины не было. И, что гораздо важнее, у Норта ее тоже не было.
«Портер соврал мне».
Норт устало откинулся на спинку кресла. Ветер утих, и паруса бессильно обвисли.
«Значит, он просто использовал меня, чтобы добраться до Гена?
Я должен был увидеть этот череп».
Он пролистал журнал и узнал, в какие часы работает музей. До десяти утра музей не откроется.
– Ты нашел череп?
Норт поднял голову и увидел, что над ним нависает Мартинес. Мартинес принес ему чашку с черным кофе, и Норт с благодарностью ее принял.
– Да, наверное. Через пару часов все выясню.
– Понятно…
Мартинес сел на свое место, но ему тоже было неуютно. Беспокойство отражалось на его лице, под глазами виднелись темные круги.
Норту показалось, что он снова смотрит в зеркало. Он отложил журнал и привлек внимание Мартинеса к рисункам.
– Что мы знаем об этих людях? – спросил Норт.
– Ничего.– Мартинес отхлебнул горького кофе. Такой ответ Норта не удовлетворил.– Серьезно, никто ничего не знает. Просто чудеса какие-то. Я прочесал, наверное, целых три квартала. И никто ничего о них не сказал. А твой приятель, Джимми Пен? Исчез с лица земли.
Норт не удивился.
– Кем бы ни были эти парни, они крепко запугали Чайна-таун. Даже не знаю, потешаться над этим или тревожиться.
– Молчание можно купить за деньги.
Мартинес понял намек. Они искали не только Гена. Норт посмотрел на часы на стене.
– Я думал, у тебя сегодня выходной. Зачем ты явился сюда в такую рань?
Мартинес поморщился, потом снова отхлебнул глоток кофе.
– Да просто не спалось, вот и все.
Неуклюжая отговорка.
Мартинес молчал и нервно покачивал ногой в безупречно начищенной туфле из черной кожи. Эти туфли он надевал редко, не каждый день.
«Парадные туфли…– подумал Норт.– Наверное, в шкафчике у него висит и костюм к этим туфлям. Через несколько часов – похороны Мэнни Сиверио».
Норт склонил голову.
– Как я мог забыть…
– Ну, у тебя своих проблем хватает.
«Ты даже не догадываешься, насколько ты прав»,– подумал Норт. Мартинес смотрел на него, ожидая услышать в ответ какую-нибудь ничего не значащую фразу, но так и не дождался. Норт решил не отвечать.
Маринес не стал к нему цепляться. Он потянулся через стол, взял один из журналов Портера и пролистал старые, потрепанные страницы.
– Значит, твой приятель ведет дневник?
Записи, сделанные небрежным почерком, ничего для него не значили. Зато запах, который донесся от журнала, возбудил его любопытство. Мартинес поднес старый журнал к носу и принюхался. Что бы он там ни учуял, это явно было не то, чего он ожидал.
– Кажется, пахнет дешевыми духами…
«Мне надо бы поменять рубашку».
Норт забрал у него журнал и аккуратно положил в стопку, к остальным журналам Портера.
Но отделаться от Мартинеса оказалось не так просто.
– Ты что, все это прочитал?
– А ты прочитал все записи дорожного движения?
Мартинес пожал плечами.
– Большую часть.
– Ну и что?
Молодой детектив достал из кармана куртки три черно-белые фотографии и разложил на столе перед Нортом. Снимки были нечеткие, смазанные, но на них все-таки можно было разглядеть человека, очень похожего на Норта, который столкнулся на велосипеде с машиной.
Норт почувствовал, как в нем забурлил адреналин.
– У тебя есть четкие снимки номерных знаков? Мартинес покачал головой.
– Я оставил пленку в лаборатории, они сейчас пытаются улучшить картинку. Если что-нибудь получится, они проверят номера и выяснят, на кого зарегистрирована машина. Но пока рано на что-то рассчитывать.
Норт побарабанил пальцами по твердой и холодной стальной поверхности стола и сказал:
– Спасибо. Хорошая работа.
– Эй, это еще не самое лучшее. Вчера я съездил в Колумбию. Поговорил с деканом. Ты знаешь, что Эжен Диббук получал стипендию от спонсора, когда учился на бакалавра?
Норт пошел на поводу у любопытства.
– И кто этот спонсор?
– Биотехнологическая компания под названием «А-Ген». Слышал когда-нибудь про такую?
Норт ничего подобного не вспомнил.
– Это была не просто стипендия. Они оплатили все расходы на его обучение, оплатили жилье и, как полагает декан, даже выделяли деньги на карманные расходы. Неплохо, правда?
– И как он учился?
– Средний балл – три и девять из четырех. Почти круглый отличник.
– Значит, «А-Ген» не зря вкладывала в него деньги.
Мартинес отставил кружку с кофе и потянулся за своими записями.
– Понимаешь, по бумагам выходит, что зря.
– То есть как это – по бумагам?
– Обычно заключаются такие соглашения – фирма спонсирует студента, а после обучения студент отрабатывает в фирме сколько-то лет или возвращает деньги. Так вот, Ген не пошел к ним работать. Сначала он попал на интернатуру в «Колд-Спринг Арбор» на Лонг-Айленде. Потом вернулся в альма-матер, получил степень магистра и начал работать в «Мемори фармацевтикалс» у Эрика Кендела. Разрабатывал лекарства, которые замедляют, останавливают или даже восполняют потерю памяти.
«Память!»
Все встало на места.
Норт открыл свой черный блокнот на чистой странице.
– А что там в «Колд-Спринг Арбор»?
– Лаборатория.
– И чем они занимаются?
– Генетическими исследованиями. Там у них целый комплекс. Декан рассказал мне, что основал школу один из тех парней, которые открыли ДНК.
Норт отчетливо вспомнил множество зачитанных книг по генетике, которые стояли на полках в старой комнате Гена в Трое. Так ясно вспомнил, как будто только что листал их пыльные страницы. Кто открыл ДНК? Уотсон и Кендел.
– Авторитетные люди.
– Джеймс Уотсон? Эрик Кендел? Он знаком с нобелевскими лауреатами.
– Знаком – да. Но он не один из них. Значит, он ушел из лаборатории «Колд-Спринг Арбор»…
– А ты не хочешь узнать, чем он там занимался?
Норт не понимал, какое это может иметь значение. Ген – генетик, это и так понятно.
– Он исследовал ЭРВЧ.
Норт понятия не имел, что это может означать. Мартинес пояснил:
– Эндогенные ретровирусы человека. Болезнетворные микроорганизмы, которые встраивают свою ДНК в ДНК человека,– так что, если кто заразится такой болезнью, то передаст ее по наследству своим детям. Мерзкая штука! Ген интересовался только теми ретровирусами, которые затрагивают мозг. Вирусами памяти – понимаешь теперь, к чему я клоню?
Норт замер.
«Неужели он знает о моих воспоминаниях? Нет, не может быть».
Норт молчал.
Мартинес заметил, что лицо его партнера исказилось от страха. Он понял, что задел Норта за живое, но даже не догадывался, в чем тут дело. Тогда Мартинес попробовал зайти с другой стороны.
– Ну, понимаешь, я просто хотел сказать – ведь в шприце у этого сукина сына могло быть вообще что угодно. Ты уверен, что тебя проверили по всем параметрам, а?
Ба-бах!
«Психопат долбаный».
Норт заверил Мартинеса, что все узнает.
Ба-бах!
На него накатило острое чувство облегчения. Постыдная тайна упрятана глубоко и надежно.
– А ты не терял времени зря,– заметил Норт.
– Да, много всего узнал.
– И что, Ген до сих пор работает в «Мемори фармацевтикалс» ?
– Нет. Я разговаривал с дамой из их отдела кадров. Она сказала, что им пришлось его уволить,– объяснил Мартинес.
«Пришлось?»
– Она сказала почему?
– Они подозревали, что он передает информацию об исследованиях конкурентам.
«Промышленный шпионаж?»
Норт пытался составить воедино разрозненные обрывки информации. Забрезжило нечто вроде логического объяснения.
– Так может, он все-таки работал на «А-Ген»?
Мартинес согласился, что это вполне возможно.
– Они выдвигали против него какие-нибудь обвинения? – поинтересовался Норт.
– Дама не знает, а в личном деле у него ничего такого нет. Они просто попросили его уйти.
– Как насчет последнего места жительства?
– Студенческое общежитие. Ничего нового.
Норт записал в блокнот свои соображения. «А-Ген».
– Где зарегистрирована эта фирма?
– Этого я не знаю. Просто не успел выяснить. Куча времени ушла на проверку Чайна-тауна.
Норт всем весом привалился к спинке стула. Приятно было узнать, что Мартинес такой сообразительный, однако чего еще они не выяснили? Что упустили? Где-то должен был остаться след в бумагах.
«Деньги?»
– Интересно, как Гену платили в «Мемори фармацевтикалс»?
Мартинес уже подумал об этом.
– Обычными чеками. Я уже проверил. Но он больше не пользуется банком, через который ему перечисляли зарплату, и у них нет его нынешних реквизитов.
– Но у кого-то есть. Когда я его видел, на нем были спортивные туфли за две тысячи долларов. Где-то же он обналичивает свои чеки!
– Ну, я искал его автопоиском… Он не голосовал, у него нет кредитной карты, нет никаких закладных, даже телефона нет…
«Что-то не сходится…»
– Но Кассандра Диббук говорила, что сын время от времени звонит ей и последний раз это было в прошлом году.
– Однако телефон на его имя нигде не зарегистрирован.
– Значит, после окончания учебы он что, просто исчез? И как же это ему удалось?
«Помоги мне».
– Может, он поменял фамилию? – предположил Мартинес.
«Нет. Зачем ему это?»
– Или, может, у него классический случай параноидной шизофрении?
«Психопат долбаный».
Норт поскреб пальцами лоб, пытаясь хоть как-нибудь облегчить продвижение Быка внутри.
– А ты как думаешь? – спросил Мартинес.
– А что, если…– немного неохотно сказал Норт.– А что, если кто-то намеренно старается его спрятать?
Мартинеса эта мысль не утешила.
– Послушай, единственное, что я нашел,– на его имя все еще зарегистрирована машина. Если кто-то пытается убрать все упоминания о нем, значит, они подчистили не все следы.
Норт вспомнил машину, припаркованную у дома Диббуков.
– Бронзовый «камаро» тысяча девятьсот восемьдесят первого года выпуска?
Это произвело на Мартинеса впечатление.
Норт продолжил:
– На этой груде металлолома уже много лет никто не ездит.
«Гена кто-то снабжает деньгами. Кассандру Диббук кто-то снабжает деньгами. Его мать».
Норт обратил внимание на телефон, к которому была приклеена записка. Надо перезвонить матери. Он отклеил листок и повертел его в руках.
Мартинес посмотрел на него и сказал:
– Знаешь, она шесть раз вчера звонила, спрашивала, как ты.
– Она сказала, в чем дело?
Мартинес пожал плечами.
– Она же твоя мать. Наверное, увидела новости про Чайна-таун по телевизору, вот и беспокоится.
«Ну и что?»
Он уже много лет работает в полиции, ему и раньше приходилось попадать в переделки. Из-за чего она так встревожилась, что даже позвонила?
«Рисунки?»
Ба-бах!
Норт спросил:
– Эти наброски показывали в новостях?
Мартинес сказал, что один из рисунков точно пошел в программу вечерних новостей.
Ба-бах!
– Ты знаешь какой?
Мартинес перебрал рисунки и отложил тот, на котором был изображен пожилой мужчина – тот самый, в котором Норт узнал своего биологического отца из кошмарного сна.
«Она тоже его узнала».
Ба-бах!
«Что еще она знает?»
Мартинеса встревожило странное поведение напарника.
– Эй, с тобой все в порядке?
– Знаешь, мать Гена сказала мне, что ей заплатили за то, чтобы она его родила.
Мартинес поморщился, но не проникся сочувствием.
– Она что, была вроде суррогатной матери?
Норт счел, что это определение не совсем верно отображает ситуацию.
– Нет, ей заплатили и за то, что она вырастит его как родная мать – каковой она, собственно, и является.
Мартинес захотел узнать почему.
– Она сказала, что ей просто нужны были деньги.
– Какой цинизм,– молодой детектив передернул плечами, впечатленный таким сценарием.– А Ген про это знает?
Норт сказал, что знает.
– Ну, от такого любой ребенок испортится. А кто его отец?
– Не знаю. Но я уверен, что он до сих пор ее содержит.
Из этого напрашивались любопытные выводы. Действительно ли это прорыв в следствии или просто слепая надежда? Значит ли это, что человек, который оплачивал образование Гена через компанию «А-Ген»,– тот самый, кто зачал его и вырастил? Тот самый человек из Чайна-тауна?
«Мой биологический отец».
Ба-бах!
Теперь уже Мартинес посмотрел на часы на стене.
7.21
Мартинес сказал, что сам займется бумажной работой, но из-за стола встали оба.
– Ты знаешь, что судейские больше не работают круглосуточно?
Конечно, Норт это знал. Раньше здание Нью-Йоркского криминального суда на Сотой Центральной улице, в нескольких кварталах отсюда, было открыто двадцать четыре часа в сутки. А теперь оно закрывалось в час ночи, и найти судью, который мог бы подписать ордер на арест, можно было только после девяти утра.
Норт взял журнал с рекламой музеев, потом обратил внимание на рисунки.
«Что известно моей матери?»
Он засунул рисунки под мышку и достал из кармана ключи от машины.
– Я на улицу. Ты на сегодня здесь закончил?
На лице Мартинеса отразились мрачные мысли о похоронах, но он уже успокоился.
– Нет. Посижу еще пару часов, не больше,– ответил он.– А потом, мне некуда торопиться.– Мартинес рывком пододвинул стул к своему столу.– Значит, проверим банковские счета старушки и выясним, кто ей платит.
– И еще надо получить судебный ордер на прослушивание телефонных разговоров Кассандры Диббук,– добавил Норт.– Она сказала, что он сам ей звонит, а номера его она не знает и позвонить ему не может.
Мартинес отнесся к этой идее без энтузиазма.
– Сомневаюсь, что из этого будет толк.
Норт согласился.
– Но, может быть, в следующий раз он позвонит ей со своей работы.
