Глава 3
Наши дни
Стена была серой и выщербленной. Потолок белый. Деревянная дверь с застекленным окошком, над ней распятие. Слышен монотонный гул и время от времени какое-то пиканье, похожее на случайные выстрелы в старой компьютерной игре. Каждая клетка ее тела кричала и стонала от боли.
Она лежала на спине, рассматривая детали. Так было легче побороть боль. Оказывается, стена никакая не выщербленная, это всего лишь иллюзия: просто краска на бетоне слегка облупилась. Серая краска. Интересно, кому это пришла в голову мысль красить бетонную стенку серой краской? Пиканье было неритмичным и доносилось из двух источников, которые звучали немного не в такт. Один отставал от другого на пару секунд. Затем пару мгновений звуки доносились почти синхронно, после чего второй вырывался вперед.
Потолок не был полностью белым. На плитках темнели бурые пятна, как будто от пролитого вина.
Пятно на окошке шевельнулось. Оно было не на окне, а по ту сторону стекла. Кто-то стоял там, спиной к двери. Она стала ждать, когда человек отойдет, но тот оставался на месте.
Где я? — подумала она. Затем возник новый, куда более страшный вопрос: Кто я?
Ее охватила паника. Она попыталась встать, но обнаружила, что не может. Паника усилилась, дыхание перехватило. Сердце стучало так часто, как будто было готово выскочить из груди. Все вокруг неожиданно потемнело. Она заметалась на кровати, пытаясь скинуть с себя одеяло. Из горла вырвался истошный крик. Дверь тотчас же распахнулась. В комнату ворвался мужчина в тесном костюме. Он что-то громко крикнул на незнакомом языке. Пиджак распахнулся, открыв взгляду пистолет в коричневой подмышечной кобуре.
Она вновь провалилась в темноту.
— Эбигейл! Вы меня слышите?
Паника никуда не делась, теперь она дремала в ней, подобно медленному запалу, постепенно прожигая дыру в ее животе. Дыхание сделалось поверхностным. Она попыталась пошевелить рукой, но не смогла. Дыхание участилось. Успокойся!
Внезапно она поняла, откуда доносится пиканье. Она тотчас прислушалась, заставляя себя сосредоточиться на его ритме, выделяя его среди прочих звуков. Затем попыталась дышать ему в такт. Это помогло ей немного расслабиться. Наконец, она осмелилась открыть глаза.
И увидела перед собой лицо. Карие глаза, каштановые волосы, рыжеватая бородка. Неужели это лицо реально? Или оно ей привиделось, и этот образ родился из бурых пятен на потолке?
Лицо немного сместилось. Потолок остался на месте.
— Эбигейл Кормак? — произнес незнакомец.
— Я не знаю…
— Вы не помните?..
Паника усилилась. Разве я должна что-то помнить? Что именно? Неужели это так важно? Ее разум был столь же слаб, как и тело. Он отчаянно барахтался в незримых путах.
— Не помню.
— Ничего не помните?
Невероятно. Это повергло ее в еще большее отчаяние.
Лицо отодвинулось куда-то в сторону. Она услышала скрежет отодвигаемого стула. Когда лицо появилось снова, оно было ниже, но дальше от нее, этакое солнце над горизонтом ее плоского мира.
— Ваше имя Эбигейл Кормак. Вы работаете в министерстве иностранных дел и по линии миссии Евросоюза EULEX находились в командировке в Косове. В выходные с вами кое-что случилось.
В целом это соответствовало истине. Она словно видела это в кино или читала в книге. Какие-то вещи ускользнули из ее памяти, какие-то нет, третьи по непонятной причине изменились. Она внимательно посмотрела на обладателя рыжеватой бородки.
— Кто вы?
— Меня зовут Норрис. Я из британского посольства в Подгорице. Это…
— …столица Черногории. — Слова как будто всплыли из ниоткуда, что удивило ее не меньше, чем мужчину с бородкой. Откуда я это знаю?
Карие глаза прищурились.
— Значит, вы помните.
— Да. Нет. Я не… — Она изо всех сил попыталась произнести эти слова. — Я что-то знаю. Когда вы произносите слова вроде «британское посольство» или «Косово» или «выходные», они мне знакомы. Я понимаю вас. Но когда задаете вопрос, я ничего не понимаю.
— Ничего?
Она задумалась, но даже эта попытка ее утомила.
— Был человек с пистолетом, — осторожно произнесла она, примеряя слова словно платье, чей размер вызывает сомнения.
— Вы запомнили его?
Она закрыла глаза, пытаясь воскресить в памяти образ.
— Синий костюм. Он вошел через дверь.
— На вилле?
— Сюда вошел. В эту комнату.
Норрис со вздохом сел обратно на стул.
— Это было сегодня утром. Возле вашей двери поставили полицейского, чтобы он охранял вас. Он услышал ваш крик и вошел, чтобы убедиться, что с вами все в порядке.
Охранник? Полицейский?
— Я в опасности?
— Вы действительно ничего не помните?
Ну сколько можно повторять одно и то же! Эбби бессильно опустила голову на подушку.
— Расскажите мне.
Он бросил взгляд на дверь, как будто искал подтверждения каким-то своим действиям. Она тотчас испытала новый приступ паники. Неужели там есть кто-то еще?
Она попробовала поднять голову, но ничего не увидела.
— В вас стреляли. Нам известно лишь то, что когда прибыла полиция, вы лежали там, на вилле, полумертвая. Всюду кровь. В вас попала пуля. Медики нашли ваш паспорт и позвонили нам. Что касается вашего мужа…
Внутри у нее тотчас что-то напряглось.
— Что с ним?
— Вы не помните?
Она покачала головой. Норрис бросил еще один косой взгляд в угол.
— Мне трудно говорить об этом. Извините, что сообщаю вам эту печальную весть, но ваш муж мертв.
— Гектор?
Настала очередь Норриса удивиться.
— Кто такой Гектор?
«Не знаю!» — хотела она закричать в голос. Имя пришло ей на ум неожиданно, появилось как призрак, непрошенное и нежданное.
— Разве не он мой муж?
Но даже когда эти слова слетели с ее губ, Эбби поняла, что ошибается. Я не замужем, подумала она. Затем, с легкой улыбкой, подумала, что уж такого-то она бы не забыла.
Норрис посмотрел на какой-то листок.
— Согласно найденному паспорту, его имя Майкл Ласкарис.
Это имя что-то для нее значило. Улыбка погасла. Она откинулась на подушку. Воспоминания полетели мимо со скоростью миллион миль в час.
Пик-пик. Красный спортивный автомобиль, мчащийся среди гор. Пик. Темная бухта, ярко подсвеченный бассейн и мертвые лица статуй. Пик-пик. Просыпаюсь среди ночи. Человек с пистолетом. Схватка. Крик Майкла, слетающего с утеса. Ее крик. Пик-пик-пик-пик…
Кто-то стукнул в дверь… не человек с пистолетом, а женщина в зеленом халате со шприцем в руке.
— Подождите! — услышала она голос Норриса. — Дайте ей возможность!..
Но они не дали ей возможности. Сильные пальцы взяли ее за руку, и в кожу вонзилась тонкая игла. Воспоминания замедлили бег.
Затем наступила тишина.
— Так вы помните Майкла Ласкариса?
Картинки в памяти сделались стабильнее, теперь сменяя друг друга в нежном анданте.
Эбби усадили в постели. Это все, на что она была способна в своем состоянии. Ее левая рука и плечо были в гипсе, так же как грудь и часть живота. Ей объяснили, что где-то под ним находится пулевое ранение. В вас стреляли, сказали врачи. Это показалось ей абсолютно невероятным. Стреляли в других людей, в жертв. На своей старой работе Эбби повидала достаточно ранений, чтобы понимать: подобное бывает не только в кино или на экране телевизора. Но все равно это происходило не с ней. Вы страдаете, я соболезную.
— Вы помните Майкла?
— Он водил «Порше».
Листок в руке Норриса превратился в папку. Он принялся деловито перелистывать страницы.
— «Порше Тарга», 1968 года выпуска, красная, зарегистрирована в Объединенном королевстве, верно?
Эбби пожала здоровым плечом.
— Была красная.
У нее и в мыслях не было шутить. Разве что чуть-чуть. Однако Норрис явно воспринял ее слова как личное оскорбление. Он резко встал и захлопнул папку.
— Я понимаю, вы в неважном состоянии. Господи, вам повезло, что вы вообще остались в живых! Но вы должны понимать, насколько все серьезно. Кто-то врывается в дом и нападает на двух дипломатов из Европы. Такие вещи нельзя спускать на тормозах.
Он не врывался, подумала Эбби. Он уже был в доме, возле бассейна вместе с Майклом.
— Черногорцы мечутся туда-сюда как ужаленные. Они боятся, что дело вызовет бурю в Брюсселе и это затормозит их прием в Евросоюз. Боятся, что их внесут в списки террористов или что-то в этом роде. На мой взгляд, они, конечно, все сильно преувеличивают. — С этими словами Норрис строго посмотрел на нее, как будто это была ее вина. — Вы не настолько важная персона.
— Спасибо.
— Но мы не спешим поднимать скандал. Нам он тоже ни к чему. Ситуация слишком щекотливая, если говорить честно.
Картинки поплыли чуть быстрее.
— Извините, если доставила вам неприятности.
— Ничего, справимся, — ответил Норрис. Он явно не уловил сарказм в ее словах. — Но нам необходимо знать, что случилось.
— Мне тоже.
Это она тянет время. Были кое-какие фрагменты, которые ожидали, когда их перевернут и внимательно изучат. Она не вполне знала, что при этом выяснится, но понимала, что ей заранее страшно.
— Давайте начнем с Майкла Ласкариса.
В голове всплыл фрагмент из начала их беседы.
— Он не мой муж.
— Теперь мы это знаем. По вашим документам, имеющимся в Лондоне, мы узнали, что вы были замужем. Вас и Майкла нашли вдвоем. Мы сделали предположение. Получается, что мы ошибались.
— То есть я в разводе? — И снова она поняла, что это было ей известно еще до того, как Норрис подтвердил этот факт. Слово «развод» показалось ей правильным и каким-то кислым.
— Майкл Ласкарис упал со скалы, — продолжил Норрис. — Три дня спустя полиция выловила его тело в Которской бухте.
Эбби заставила себя еще немного выпрямиться. Боль острием кинжала пронзила ребра. Эбби поморщилась, однако удержала себя в новой позе.
— Он не упал с утеса. Его сбросили.
— Значит, вы это помните.
— Память начинает возвращаться.
Норрис достал ручку.
— Давайте начнем с самого начала. Это была ваша идея поехать туда?
— Нет, не думаю.
— Майкла?
— Вилла принадлежала его другу.
— Он сказал вам, кто этот друг?
Теперь память возвращалась к ней намного легче.
— Какой-то итальянский судья.
Норрис сделал запись.
— Он был там? Этот судья?
— Нет, мы были вдвоем.
— Романтическое убежище.
На этот раз его тон не понравился Эбби. Она откинулась на спину.
— Вечер закончился отнюдь не романтически.
Она по возможности быстро сообщила ему те клочки воспоминаний, которые возвращались к ней: проснулась среди ночи, услышала шум, вышла на террасу с бассейном.
— Майкл дрался с каким-то незнакомым мужчиной. — Эбби сделала паузу. К ней вернулись лишь крошечные обрывки воспоминаний, смутные образы и моменты. Норрису же требовался связный четкий рассказ. — Дом был полон антиквариата. Я предположила, что это грабитель. Майкл, должно быть, услышал, как он забрался в дом, и застал его врасплох. Я попыталась помочь. Он…
Эбби замолчала. Из всего, что она отчаянно пыталась вспомнить, этот образ ей хотелось забыть навсегда.
— Он столкнул Майкла с обрыва, после чего набросился на меня.
— Вы его разглядели?
Она напряглась и попыталась вспомнить, но чувствовала себя как во сне. Чем сильнее Норрис нажимал на нее, тем дальше отступали воспоминания. Она вглядывалась в лица, но видела лишь размытые очертания.
— Извините.
— Вы уверены, что там больше никого не было?
— Я никого больше не помню. — В глазах собеседника Эбби прочла недоверие. — А что, кто-то был?
— Кто-то позвонил в полицию.
— Может, соседи? — спросила она, зная, что это не так. Ей вспомнилась темнота — никаких огней на несколько миль вокруг.
Норрис покачал головой:
— Звонили с виллы. Лишь поэтому стало известно, что вы там. — Норрис отложил ручку. — Должно быть, это сделали вы. Вы были слишком слабы, чтобы говорить. Вы ничего не сказали. Просто оставили трубку на полу и отползли в сторону.
Попытка вспомнить случившееся обернулась для Эбби головной болью. Она зажмурила глаза и потерла виски.
— Нет, такого я точно не помню.
Она открыла глаза, в надежде, что Норрис ушел. Тот, напротив, остался и занялся виниловым карманом на задней обложке папки. Вытащив из него запечатанный пластиковый пакетик с чем-то плотным внутри, он поднес его к глазам Эбби, чтобы та могла рассмотреть содержимое. Это оказалось ожерелье: причудливое переплетение, как бы сотканный из золотых нитей узор вокруг монограммы в форме буквы «Р» с петелькой, которая, продолжаясь влево, пересекала вертикальную черту. Вещь явно была старой.
— Узнаете?
— Да, это мое ожерелье, — ответила она. — Оно было на мне в ту ночь.
— Что оно означает?
Неужели он проверяет ее? Что, если это ловушка? А если да, что он хочет доказать? Я с трудом вспоминаю собственное имя. Эбби обвела взглядом комнату. Монитор, похожий на допотопный радиоприемник. Капельница. Облупившаяся краска. Распятие над дверью… и что-то связанное с ним. Ей показалось, будто между ожерельем и распятием пробежала какая-то искра. Искра эта на миг перекинула мостки через пропасть беспамятства, породив столь яркие озарения, что Эбби ощутила едва ли не физическую боль.
— Его подарил мне Майкл. Это древний христианский символ.
Она протянула было руку, как будто кусочек старинного металла хранил в себе память о Майкле, к которой она могла прикоснуться. Увы, ей помешали повязка и гипс.
Норрис сунул ожерелье обратно в папку. Эбби тотчас ощутила боль утраты: последняя связь с Майклом ускользала от нее. Неужели все так и будет до конца ее жизни? И ей ничего не остается, как тосковать о том, что больше к ней никогда не вернется?
— Полицейские нашли его в бассейне. Они решили, что оно имеет какое-то отношение к нападавшему.
Норрис захлопнул папку и встал.
— Думаю, что на сегодня хватит. Если вы, разумеется, не вспомните что-нибудь еще.
С этими словами он направился к двери.
— Подождите! — позвала его Эбби, чувствуя, что ей снова становится страшно. — Что теперь будет со мной?
Норрис на мгновение задержался на пороге.
— Вы вернетесь домой.
