Кейтлин открыла глаза и ахнула. Она снова оказалась в леденящей мозг пустоте, ставшей ее персональной тюрьмой. Она не помнила, как ее возвращали в эту адскую дыру. Должно быть, потеряла сознание под душем. Под кровавым душем.

Лучик света просачивался сквозь крышку оконца прямо у нее перед глазами. Сдвинув ее, они могут увидеть пленницу. Может быть, покормить. Она уже понимала, что вернулась не в прежнюю камеру. Эта немного отличалась. Больше места. Ненамного, но больше.

Понемногу она замечала и другие отличия. Можно было поднять руки в стороны. Она ощупала стены. Спереди камень, камень по бокам и за спиной. Она снова в каменной щели, тут никаких перемен. Кейтлин развела руки, сколько позволяли стены. Пожалуй, меньше метра. Руки приходится сгибать в локтях.

Что-то касалось ее ног под коленями. Скамейка? Она попробовала сесть и убедилась, что полка выдерживает ее вес. Какое блаженство! Она по-прежнему была босиком, но в каком-то балахоне с капюшоном.

Девушка пошевелила головой, плечами и бедрами, чтобы ткань потерлась о кожу. Грубая мешковина наждаком царапала груди.

Она принялась складывать воедино обрывки прошедшей ночи. Они сорвали с нее одежду. Вымыли кровью. Одели, как одеваются сами. Вспомнились и слова. Их было слишком мало для анализа, но хватило бы и одного — «церемония».

Кто-то сказал: «Церемония продолжается».

Что за церемония? Господи, что они с ней сделают?