Кейтлин не могла шевельнуться, ничего не видела и еле дышала.

Ей казалось, что ее стоймя зарыли в могилу. Места едва хватало, чтобы поднять руки к лицу, от ужаса выступил холодный пот.

— Джек! — выкрикнула она, уже зная, что он не отзовется.

В памяти горело: он мешком лежит на земле в странном каменном круге. В его неподвижности было что-то, вызвавшее приступ тошноты.

— Джек!

Пока она выкрикивала его имя, он казался ей живым, хотя бы в обращенном к нему зове.

Пальцы нащупали грубый камень перед лицом. Нашла узкую щелку, в которую вливался животворный воздух. Оставалось только надеяться, что ее захватили профессионалы — опытные похитители, знающие свое дело, а не насильники-извращенцы и не серийные убийцы. Если это банда профессиональных киднепперов, им нужны деньги и ее жизни ничего не грозит. По крайней мере, не сразу. Они скоро придут за ней, вымоют, накормят, снимут на видео, чтобы послать ее родителям, и игра начнется. Ее готовили к такому случаю. Эрик Денвер десять раз репетировал это с ней, и отец тоже. Даже матушка, черт ее возьми, обсуждала возможность такого происшествия.

Теперь она понимала, какой сумасшедшей глупостью был побег с Джеком. Выбралась из безопасной сети охраны. Ей в голову пришла нехорошая мысль. Такая, что вышибла из нее остатки самоуважения. Что, если Джек был приманкой? Может, так было задумано с их первой встречи? Альтернативная версия была немногим лучше. Если это не так — где он? Она знала, что похитители редко захватывают сразу двоих заложников. Слишком много сложностей. Снова накатила тошнота.

— Джек!

Крик превратился в плач. Она провела здесь не один час, и все это время никто с ней не заговаривал. Болела спина. Плечи, затылок и колени стерлись о каменные стены, кожу саднило. И, если она не ошиблась — а она в этом почти не сомневалась, — она обделалась. Несмотря на боль, судороги и острое ощущение унижения, Кейтлин охватила дремота. В отсутствие новых сигналов извне на смену острому возбуждению пришло торможение, и она уплывала, уплывала в какие-то дали, совсем непохожие на эту вонючую темницу. Сквозь полудрему она сознавала, что стена камеры исчезла, она подалась вперед. Люди в коричневых балахонах с капюшонами подхватили ее и опустили наземь.

Она лежала навзничь, уставившись остекленевшим взглядом в высокий черный потолок и громоздкие, чугунные канделябры с толстыми горящими свечами.

В поле зрения появились четыре затененных капюшонами лица, и тихий жесткий голос отдал холодный приказ:

— Разденьте ее и вымойте. Церемония продолжается.