Гидеон пытался понять, что случилось. Он помнил, как ему закутали голову, как его схватили сильные руки, как острая боль пронзила бедро. Должно быть, ему вкололи снотворное и унесли куда-то, пока он спал.

Капюшона на голове не было, он сидел в темноте на холодном каменном полу. В углах мерцали свечи. Помещение маленькое, тесное и без дверей.

Камера. Если не гробница.

Еще полусонный, он с трудом поднялся на ноги и покачнулся. Ухватился за стену, стал ощупывать. Выхода не было. Отец писал о людях, похороненных в Святилище. Должно быть, это оно и есть. Его замуровали в Святилище и оставили умирать.

В груди нарастала тревога. Здесь не так уж много воздуха. Надолго не хватит. Он оставил одну свечу, а остальные погасил. Нет смысла сжигать драгоценный кислород. Глядя, как догорает единственный огонек, он рассудил, что вряд ли его оставили на смерть. Он говорил Смитсену, что принял меры предосторожности, обеспечил доставку в полицию определенных документов, если его звонок не отменит распоряжения.

Свеча догорала.

Сердце стучало все сильней, а надежды угасали. Конечно, они придут за ним, захотят узнать, что ему известно, насколько он для них опасен.

Глухо зарокотали камни. Узкие светлые щели разрезали пополам две противоположных стены. Камеру наполнили фигуры в плащах с капюшонами. Гидеон без сопротивления позволил надеть наручники и потащить себя к выходу. На этот раз без капюшона или повязки на глазах. Что-то переменилось.

Они вели его по длинному извилистому коридору.

Светильники на стенах сменились резными канделябрами. Стало даже немного теплее. Его держали с двух сторон двое мужчин. Тот, что шел справа, потянул за вделанное в стену железное кольцо. Заработал невидимый механизм. Часть стены с шумом отодвинулась. Его втолкнули внутрь.

Незнакомец, которого он видел в тумане Стоунхенджа, сидел, одетый в коричневую хламиду с капюшоном, за круглым столом из камня медового цвета.

— Садись, Гидеон.

Он махнул на сиденье напротив.

Гидеон опустился на полумесяц холодной каменной скамьи, не отрывая взгляда от человека перед собой.

— Ты ведь меня не узнал?

— Я видел вас в круге.

Мастер улыбнулся:

— Я и раньше видел тебя несколько раз, когда ты был ребенком. Мы с твоим отцом были друзьями.

Гидеон удивился:

— Тогда вы знаете, через что ему пришлось пройти, что случилось с моей матерью и что он сделал ради моего спасения.

— Действительно знаю. — Человек изучающе разглядывал Гидеона. — Ты явно многое узнал, очевидно из отцовских дневников. Но хорошо ли ты понял то, о чем читал?

— Думаю, что понял.

— Так скажи мне.

— Вы — Мастер, духовный вождь Последователей Святых. Мой отец был старшим и доверенным членом Внутреннего круга. Вы, он и многие другие посвятили жизнь охране Святых и обновлению их энергии.

Губы Мастера раздвинулись в тонкой улыбке.

— Не совсем так, но близко. — Он спешил выяснить, что еще известно отпрыску Натаниэля. — Ты имеешь представление, каким образом поддерживается энергия Святых?

— Человеческими жертвоприношениями. Жертвы приносятся до и после зимнего и летнего солнцестояний. В определенные фазы Луны. Отец писал, что это необходимо для восстановления земного и небесного равновесия.

Мастер уважительно взглянул на него.

— Ты хороший ученик. Однако между теорией и практикой — большая разница. — Он сложил скрытые рукавами руки. — Ты искал нас, Гидеон, и нашел. Чего ты хочешь?

— Быть принятым. Мои мать и отец мертвы. Вы — моя семья. Я — уже дитя Святых, вы же знаете, как крестил меня отец много лет назад.

Мастер кивнул:

— Знаю. Он омыл тебя священными водами и просил Святых охранить тебя от болезни, убившей твою мать. Обещал им свою жизнь, если они подарят тебе здоровую и долгую.

Слезы подступили к глазам Гидеона. Опять вспомнились слова Натаниэля: «Я охотно отдам свою кровь, свою жизнь. Я только надеюсь, что они окажутся достаточной ценой. Достаточной, чтобы изменить судьбу, которая ожидает моего бедного, лишившегося матери сына».

Мастер поднялся от стола и прошелся по комнате.

— Святые — не чудовища. Они не из прихоти требуют жертв. Основа всего — давать и получать, это часть цикла жизни и смерти. В обмен на сохранение твоей жизни Натаниэль обещал им свою. Он взял на себя роль жертвы.

В голове у Гидеона стало пусто.

— Самоубийство?

— Нет. Это была не жертва. Это был поступок эгоистичного отчаяния. Он хотел помешать Внутреннему кругу следовать путем, которого не одобрял.

— Каким путем?

Мастер устало вздохнул:

— Твой отец провел огромную исследовательскую работу и пришел к выводу, что неизменной доктриной Ремесла было правило, по которому те, кто получал дары Святых, становились жертвами. Он утверждал, что каждый, черпавший из божественного источника, должен по прошествии лет уплатить божественную цену. Внутренний круг с ним не согласился. Они сочли, что эта древняя традиция нуждается в развитии, что Святые сами изберут себе жертву.

— Как?

— Просто. — Мастер легко взмахнул руками. — Они притягивают людей. Смотрители — те, кто увез тебя от Камней, — ждут и наблюдают. Когда кто-то ощущает непреодолимую потребность коснуться определенного Камня, посвященного находящемуся в восхождении небесному зодиакальному знаку, они видят в нем избранную жертву.

Мастер сел на каменную скамью рядом с Гидеоном. Его следующие слова должны были потрясти парня, возможно, до глубины души.

— Ремесло — демократическая организация. Мы следуем уставу, заложенному столетия назад. Однако интерпретация этих правил — право и долг очередного Мастера и Внутреннего круга. Твой отец, решившись противостоять Кругу в вопросе жертвоприношений, практически подписал себе приговор.

Гидеон, казалось, растерялся.

— Не понимаю. Почему мнение моего отца было важнее мнений остальных?

Мастер понял, что Натаниэль рассказал сыну не все.

— Потому, Гидеон, что, когда вопрос был поставлен на голосование, Мастером был не я, а твой отец.