Меган поставила два стакан с вином на разделявший их с Гидеоном столик паба. Заведение было странным, с явными признаками раздвоения личности: наполовину бистро, наполовину старомодная пивная. Крабовые котлеты и домино. Салат из рукколы и свиные шкварки.

— Спасибо! — Гидеон придвинул к себе стакан, но пить не стал. Был занят своими мыслями. И ему хотел ось их высказать.

— Помните, когда вы приезжали в дом моего отца, я говорил, что связываю его самоубийство с тайным обществом — Последователями Святых?

Она кивнула, показывая, что слушает, и озабоченная его душевным здоровьем.

— Да, я помню. Вы говорили, что он упоминал в своих дневниках некую тайную организацию.

Гидеон почувствовал ее скепсис.

— Вы считаете меня сумасшедшим? Свихнувшимся от горя и переживаний?

— Нет. — Она старалась говорить сочувственно. — Вы, безусловно, не сумасшедший. Но я действительно думаю, что вы под действием стресса. — Наклонившись к нему, она тихо заговорила: — Гидеон, вполне возможно, что ваш отец был членом какой-то тайной организации, но я сомневаюсь, чтобы это имело отношение к его смерти. — Она поежилась при мысли, что придется сказать дальше. — Простите, но мой опыт говорит, что люди лишают себя жизни по множеству личных причин, но никогда — из-за членства в том или ином частном клубе.

Он покачал головой и нервно подвигал стаканом по столу.

— Человек, вломившийся в дом отца и поджегший его, принадлежал к этой группе. — Он склонился ближе. — Речь идет не о скаутском клубе. Там что-то дурное.

Меган переключилась на интонации ведущего допрос следователя.

— Возможно, вы так думаете, но можете ли доказать?

— Я это знаю. — Гидеон прижал кулак к сердцу. — Там, внутри, я знаю.

— Для закона этого недостаточно. — Меган понимала, что причиняет боль, но не видела смысла и дальше позволять ему морочить себя. — Вы не думаете, что, если бы ваш отец состоял в таком обществе, братстве, кто-нибудь из них пришел бы сегодня из уважения к нему? Но никого не было. Только вы и я.

Это был укол.

— Возможно, они не знали. Об этом не писали в газетах. — Ему пришла в голову другая мысль: — Или не хотели показываться. Возможно, предвидели присутствие полиции. — Он холодно взглянул на нее.

Она поняла намек.

— Я не только за этим приехала.

— Нет, конечно, не только. — Он услышал, что слова прозвучали горько. — Простите! — Гидеон наконец отпил вина. Кислятина. Сейчас ему ничто не пришлось бы по вкусу. — Накануне ко мне заезжал строительный подрядчик, сказал, что услышал о пожаре и хотел помочь исправить повреждения. Сказал, что работал для моего отца, и я впустил его оценить ущерб. Он тут же начал шарить наверху.

Она поставила стакан.

— Он что-то взял?

— Не успел, но я застал его в личной комнате отца. Он перебирал дневники, которые я вам показывал.

— В какой «личной комнате»? — не поняла она. — В спальне?

— Нет, в соседней. Отец устроил в конце коридора потайное помещение. Там и хранил все дневники. Если не знать, ее невозможно заметить. Но я оставил дверь открытой.

Меган пришло в голову, не впустил ли он по ошибке вора или взломщика, покушавшегося на антиквариат.

— Вы узнали имя этого строителя?

— Смитсен.

Она достала из сумочки ручку и записала на под-ставке для стакана.

— Хотите, я проверю, действительно ли он подрядчик?

— Не нужно. Я заезжал к нему. Спросил напрямик, состоял ли он в числе Последователей вместе с отцом. Он отрицал.

Меган пристально взглянула на измученного, грустного мужчину. Тайные комнаты. Тайные секты. Подрядчик, которого он принимает за шпиона. Парень болен. Паранойя. Она бы не удивилась, узнав, что он страдает какой-то формой посттравматического стресса.

— Гидеон, мне кажется, вы придаете этому слишком большое значение. Вы не в себе, вам нужно время, чтобы оправиться после потери отца, взлома и нападения. Вам станет легче, когда мы посадим виновного, а я надеюсь, это произойдет скоро. Мы заканчиваем обработку данных с полученного от вас телефона и связались с нашими агентами.

Он кивал, но Меган видела, что ему этого мало.

— Мы относимся к этому очень серьезно, честное слово.

— Нет, — огрызнулся он. — Отец лишил себя жизни из-за каких-то действий этой группы. Они занимаются чем-то ужасным. А вы не принимаете этого всерьез. Вас волнуют только тот чертов взлом и ваши уголовники. — Он залпом допил остатки вина и встал. — Спасибо, что приехали и выпили со мной. Мне пора. Надо выйти подышать. Побыть одному.