~~~

Состояние графа делла Мирандолы постоянно и неуклонно ухудшалось. У изголовья больного побывало много врачей. Все они были единодушны во мнении, что жизненные силы покинули его тело. Уже несколько дней Ферруччо не оставлял друга ни на миг и терпел бесконечные стенания Джироламо Бенивьени и краткие визиты другого Джироламо, Савонаролы. Он уже давно смирился с молчанием Пико, но теперь от того юноши, которого он любил и опекал, осталась всего лишь бледная тень. Джованни отказывался от еды и питья, закрывая глаза и плотно сжимая губы.

Однако в это утро он, казалось, пришел в себя и слабым голосом позвал Ферруччо.

— Книга у тебя? — спросил он, удостоверившись, что в комнате никого нет.

— Да, в надежном месте, и только я знаю, где она находится.

— Я отправляюсь вслед за Великой Матерью, которая не пожелала открыться никому, кроме меня. Она права, время еще не наступило.

— Джованни, не поддавайся! Ты не можешь покинуть нас. Нам еще столько надо…

— Это уже от меня не зависит. Не бойся, я готов. Но обещай мне…

— Обещаю все, что захочешь, — ответил Ферруччо и взял его за руку.

Она была такая худая, что под кожей ясно обозначались кости, как у старика. А ведь Джованни исполнился всего тридцать один год.

— Ты потомок человека, который мог бы изменить судьбы мира и внести в него покой. Но тогда тоже было не время. Сохрани книгу, Ферруччо. Когда ты тоже будешь готов, как я, передай ее сыну, и пусть так будет всегда. Де Мола станут хранителями истины о Великой Матери, пока кто-нибудь из них не решит, что время настало. Тогда свершится то, чего не смог сделать я, может быть, по воле самой Великой Матери. В этот день люди вернутся к жизни и узнают, что началом всего был акт любви, тот самый, который ежедневно повторяет любая женщина, рожающая дитя. Будет борьба, и те, кто создал Бога пугающего, преследующего и наказующего, сделают все, чтобы он снова одержал победу. Но если мое открытие станет всеобщим достоянием, они окажутся бессильны против любви и знания.

— Обещаю, Джованни. Клянусь жизнью!

— И еще одно. — Голос графа совсем ослабел. — Прошу тебя, не давай в обиду Анджело Полициано. Он в опасности по моей вине. Он… знает.

— Джованни, я…

— А теперь иди. Я хочу наедине поговорить с Великой Матерью, прежде чем встречусь с ней.

Ферруччо послушно вышел. Появилась Леонора и обняла его. Они выглянули в окно. Сквозь кипарисы просвечивали крыши Флоренции, такие же красные, как закатное солнце, посылавшее на землю последние лучи. Их поразил легкий, пьянящий аромат, разлитый в воздухе.

— Как странно, — прошептал Ферруччо.

— Что, любимый?

— Этот запах. Пахнет розами, но им еще рано цвести.

— Может, какая-нибудь дочь природы решила опередить своих сестер?

— Может быть… А помнишь, Джованни сказал однажды, что Савонарола предостерегал его от морозника, ядовитой розы? Он цвел в монастыре, где убили Маргериту… Я чувствую тот самый запах, но его не должно здесь быть.

В миг, когда солнце коснулось горизонта, Леонора увидела зеленый луч, и ей показалось, что от солнца оторвался огненный шар и устремился к земле.

В эту секунду умер Джованни Пико, граф делла Мирандола.