Эпилог

Фургон подпрыгивал на грунтовой дороге, стрелой пересекавшей пустыню Хорнада-дель-Муэрто в Нью-Мексико. Ровная и плоская, она напоминала поверхность океана, лишь далеко впереди чернела цепочка холмов. Фургон проезжал территорию ракетного испытательного полигона Уайт-Сэндс площадью в три тысячи квадратных миль.

Постепенно темные холмы приняли определенные очертания. На вершине центрального холма, давным-давно потухшего вулкана, в ряд выстроились радиомачты и антенны.

– Почти приехали, – сказала Мелоди Крукшенк, сидевшая на переднем сиденье рядом с водителем-военным.

Вскоре они миновали скопление обгоревших заколоченных зданий, обнесенных по периметру двойной оградой. За ними стояло новенькое строение, слабо поблескивающее гладкими титановыми панелями и окруженное надежным заграждением.

– Раньше там помещалось что-то вроде лаборатории по генной инженерии, – сказала Мелоди, – но после пожара ее закрыли. Смитсоновский институт, на базе которого работает Национальный музей, заключил договор об аренде части территории. Поскольку когда-то здесь уже были созданы условия биологической безопасности четвертого уровня, многое из того, что нам требуется, уже в наличии – по крайней мере лаборатории надежно укрыты от посторонних глаз. Они станут превосходным местом для изучения динозавра: по сей день под защитой Уайт-Сэндс и в то же время доступные.

– Жить тут, наверное, одиноко, – заметила Робби Уэзерс.

– Ничуть! – ответила Мелоди. – В пустыне ощущается какая-то буддистская непорочность. И вообще, это же потрясающее место, здесь можно увидеть столько интересного: развалины древних индейских поселений, застывшие потоки лавы, пещеры с полчищами летучих мышей. Есть даже тропа, которую в незапамятные времена проложили испанцы. И потом – конюшни, бассейн. Я как раз начала учиться ездить верхом. Все лучше, чем Нью-Йорк и подвальная лаборатория без окон.

Фургон подпрыгнул, переезжая заграждение для скота. Охранник махнул рукой, пропуская приехавших. Они остановились перед зданием на посыпанной галькой площадке. Там уже теснились другие машины, вагончики телевизионщиков со спутниковыми «тарелками», джипы, «хамви» и прочие военные машины.

– Ну и понаехало гостей, – сказал Форд.

– А то. Мне сказали, открытие будет смотреть почти столько же людей, сколько смотрело Кубок мира. Миллиард.

Форд присвистнул.

Они выбрались из фургона и очутились в июльском зное, обычном для южных районов штата Нью-Мексико. Жар волнами поднимался от земли, словно она испарялась.

Вновь прибывшие прошли через парковку к белому зданию. Охранник придержал дверь, и Форд с Мелоди попали в просторный атриум, овеваемый кондиционированным воздухом. К ним приблизился человек в форме, с двумя звездами на погонах. Он протянул руку.

– Генерал Миллер, – представился человек, обменявшись рукопожатием с каждым. – Командующий ракетного испытательного полигона Уайт-Сэндс. Добро пожаловать. – Он кивнул Тому: – А с вами мы уже встречались, только вы тогда были в очень потрепанном виде.

– Простите, я вас, наверное, не запомнил.

Генерал широко улыбнулся и снова пожал Тому руку.

– Теперь вы выглядите чуточку лучше.

Группа репортеров, толпившихся в ожидании на краю атриума, бросилась вперед. Замелькали вспышки фотоаппаратов, камеры нацелились на вошедших.

– Доктор Крукшенк! Доктор Крукшенк! Правда ли, что... – Отдельные вопросы затерялись в общем гуле толпы наступавших корреспондентов.

Мелоди подняла обе руки вверх:

– Дамы и господа, пока никаких вопросов. После открытия состоится пресс-конференция.

– Один вопрос мисс Уэзерс!

– Приберегите его до пресс-конференции! – прокричала Робби, и через двери из вишневого дерева они прошли в сам лабораторный комплекс: длинный белый коридор, по бокам которого тянулись двери из нержавеющей стали. Свернув за угол, будущие герои пресс-конференции направились к противоположному концу вестибюля к еще одним дверям, двойным. За ними находилось помещение, напоминающее обычный конференц-зал. Ряды кресел стояли напротив стены, затянутой длинным белым занавесом. В помещении было полным-полно ученых в спецодежде, людей в серых костюмах – наверное, из правительства, смотрителей и офицеров. Представители СМИ теснились за веревочным заграждением, и их это явно не устраивало.

– Он там? – спросила Робби, кивнув на занавес.

– Да. Вся лаборатория спроектирована так, чтобы можно было работать в условиях полной безопасности, в том числе биологической, четвертого уровня, и в то же время открыто, безо всякой секретности. Это самое главное. Результаты исследований будут публиковаться в Интернете, и все смогут о них узнать. Находка такого уровня... Она очень значительна, и это еще мягко говоря.

Мелоди здоровалась с разными людьми. Прибыли новые важные лица, и затем, после официального объявления, все заняли свои места.

– Ну, сейчас, – сказала Мелоди.

По залу пробежал шепот, когда она поднялась на возвышение и, волнуясь, перебрала в руках штук шесть карточек. Горели многочисленные телевизионные софиты, Мелоди несколько раз моргнула.

Наступила тишина.

– Добро пожаловать, – сказала Мелоди, – на новую палеонтологическую исследовательскую базу Смитсоновского института.

Зал разразился аплодисментами.

– Я доктор Мелоди Крукшенк, заместитель директора, и вы, я думаю, догадываетесь, для чего мы здесь собрались. – Она, немного нервничая, смешала карточки, которые держала в руках. – Мы собрались, чтобы продемонстрировать всем нечто, являющееся, несомненно, величайшей палеонтологической находкой. Мы также собираемся дать этой находке имя. Некоторые считают ее самым грандиозным научным открытием всех времен. Но прежде чем мы продолжим, я хотела бы воспользоваться моментом и упомянуть человека, которому эта невероятная находка принадлежит, – покойного Марстона Уэзерса. Всем вам известна история о том, как Уэзерс обнаружил ископаемое и как был убит. Немногие знали, что Уэзерс являлся, вероятно, величайшим охотником за динозаврами со времен Барнума Брауна и Роберта Стернберга, пусть он и применял несколько нетрадиционные методы. Сегодня Марстона Уэзерса представляет его дочь Роберта. Робби, встаньте, пожалуйста.

Раздался гром аплодисментов, когда Робби, краснея, поднялась и закивала.

– Я хочу поблагодарить еще нескольких человек. Прежде всего Тома Бродбента и Салли Бродбент, а также Уаймана Форда, не будь которых, динозавр никогда бы не увидел свет.

В зале зааплодировали еще громче. Том взглянул на Форда. Тот был уже не в коричневой монашеской сутане и сандалиях. Вместо этого – элегантный костюм, бородка коротко подстрижена, непослушные волосы аккуратно зачесаны назад. На широкоскулом лице до сих пор заметен загар, приобретенный во время блужданий по пустыне, и лицо это все так же непривлекательно. И тем не менее Форд, похоже, оказался в своей стихии, он держался уверенно и непринужденно.

Мелоди сложила список лиц, которым объявляла благодарность. Собравшиеся в зале задвигались. Мелоди помолчала, снова перебирая карточки и взволнованно улыбаясь. Шепот прекратился.

– Филипп Моррисон, физик из Массачусетского технологического института, однажды заметил, что где-то еще во Вселенной жизнь либо есть, либо ее нет, но от обеих возможностей дух захватывает одинаково. Сегодня, находясь здесь, мы знаем ответ на этот величайший из всех научных вопросов. Да, где-то во Вселенной жизнь наверняка существует. На протяжении нескольких столетий возможное обнаружение жизни на других планетах было предметом научных построений, оно также будило воображение авторов научно-фантастических произведений – это видно из бесчисленных книг и фильмов. И вот теперь знаменательное событие свершилось. Но – надо же! – подтверждение явилось абсолютно неожиданным образом: инопланетные микроорганизмы нашлись в окаменелости! Фантасты успели продумать уже практически все возможные варианты великого открытия, кроме этого. Очередное доказательство – но задумайтесь, нуждались ли мы в нем? – того, что в нашей огромной и прекрасной Вселенной есть еще масса удивительного. Здесь, на палеонтологической исследовательской базе Смитсоновского института, мы сможем изучать новую форму жизни в надежных и безопасных условиях и в то же время не таясь, а, наоборот, делясь своими открытиями с миром ради блага всего человечества. Не будет никаких секретов, не будет ни малейшей возможности того, что этой находкой злоупотребят и она не пойдет на пользу людям. Кроме того, окаменелость расскажет нам очень многое о динозаврах тероподах, в особенности о тираннозавре рекс: об их анатомическом строении, клеточной биологии, об их жизни, питании и размножении. Наконец, мы узнаем гораздо больше о значительном событии, произошедшем шестьдесят пять миллионов лет назад: тогда с Землей столкнулся астероид Чиксулуб, который вызвал величайшую на нашей планете природную катастрофу. Уже известно, что загадочные инопланетные микроорганизмы, «венерины зеркальца», на Землю принес астероид и что они распространились в результате его падения, поскольку фрагмент того же астероида был обнаружен на Луне во время миссии «Аполлона-17». Из-за этих инопланетных микробов дни динозавров оказались сочтены. Те из них, которые пережили катастрофу, погибли от ужасной пандемии, от страшнейшей чумы. Если бы не полное и окончательное исчезновение динозавров, млекопитающие бы никогда не поднялись на вершину эволюционной лестницы, и люди тоже никогда не появились бы. Можно сказать, эти организмы освободили Землю для нас с вами, поскольку после падения астероида и эпидемии произошел великий эволюционный взрыв, приведший к возникновению человека. – Мелоди сделала паузу и перевела дыхание. – Благодарю вас.

В зале загремели аплодисменты. Директор Смитсоновского института с бутылкой шампанского прошагал к возвышению и пожал Мелоди руку. Широко улыбаясь, он повернулся к присутствующим и к камерам.

– Я хотел бы попросить Робби Уэзерс подняться сюда.

На лице Робби просияла улыбка, обращенная Тому и Салли, и женщина прошла к возвышению. Там директор крепко взял ее за руку и передал ей шампанское.

– Свет, пожалуйста.

Позади загорелись лампы, осветив тяжелый занавес, которым был задрапирован дальний конец зала.

– Разрешите представить Робби Уэзерс, дочь Марстона Уэзерса, человека, нашедшего динозавра. Мы попросили ее руководить церемонией «крещения».

Раздались аплодисменты.

– Конечно, нельзя разбивать бутылку шампанского об ископаемое, однако мы можем по крайней мере выпить за нашего динозавра. И вот человек, который как нельзя лучше подходит для произнесения тоста. – Он обратился к Робби: – Не хотите ли сказать что-нибудь?

Робби подняла бутылку:

– Это тебе, папа.

Снова аплодисменты.

– Дробь, пожалуйста.

Из громкоговорителей зазвучала предварительно записанная барабанная дробь, и занавес на противоположном конце зала раздвинулся. Показалась ярко освещенная лаборатория за толстой стеклянной перегородкой. На металлическом столе лежала поразительная окаменелость, разделенная на пять участков и местами еще покрытая цементирующим материалом. Специалисты уже очистили большую часть черепа динозавра и разверстые челюсти, изогнутую шею, когтистые верхние и нижние конечности. Теперь еще больше, чем когда-либо, казалось, будто животное пытается вырваться из камня.

Директор поднял руку, и барабанная дробь смолкла.

– Настало время откупорить бутылку. Робби...

Робби возилась с пробкой, по-всякому пытаясь ее извлечь. Раздался щелчок, и пробка пролетела над головами зрителей, а из бутылки полилось шампанское. Послышались хлопки и одобрительные возгласы. Директор подставил бокал под струю, поднял его и сказал, обращаясь к ископаемому:

– Нарекаю тебя Робби, тираннозавр рекс.

По залу прошел громкий гул одобрения. Из боковых дверей появились официанты. Они несли серебряные подносы, заставленные высокими бокалами с шампанским. Официанты пошли в зал.

– Тост! Тост!

Помещение наполнилось разговорами, смехом, звяканьем стекла – все поднимали бокалы за небывалого динозавра. В зале раздавались возгласы «За тираннозавра рекс по имени Робби!», в динамиках зазвучала тема из «Парка юрского периода» композитора Джона Уильямса.

Через несколько минут Мелоди присоединилась к Тому и остальным. Они чокались бокалами направо и налево.

– Ну и здорово же будет раскрыть наконец тайны этой окаменелости, – сказала Мелоди.

– Вы, наверное, об этом всю жизнь мечтали, – заметил Форд.

Мелоди рассмеялась:

– Я всегда была фантазеркой, но даже в самых смелых мечтах никогда ничего подобного себе не представляла.

– В жизни полно неожиданностей, а? – подмигнув, сказал Форд. – Когда я пришел в монастырь, я и подумать не мог, что в результате окажусь здесь.

– Не очень-то вы похожи на монаха, – ответила Мелоди.

Форд засмеялся:

– Не похож, похож не был и теперь уж никогда не буду. Охота за динозавром помогла понять, что созерцание и размышления не для меня. Монастырь в свое время мне очень помог, но проводить там всю жизнь я не стану.

– Чем собираешься заняться? – спросил Том. – Вернешься в ЦРУ?

Форд покачал головой.

– Займусь частными расследованиями.

– Что? Станешь детективом? Что скажет настоятель?

– Брат Генри от всей души одобряет мое решение. Говорит, он с самого начала знал, что мне никогда не сделаться монахом, однако я должен был осознать это сам. Вот и осознал.

– А чем именно ты будешь заниматься в качестве детектива? Выслеживать с фотоаппаратом неверных мужей?

Форд расхохотался:

– Вовсе нет. Моя деятельность будет касаться корпоративного и международного шпионажа, криптографии, криптоанализа, научных и технологических проблем. Примерно в этой же сфере я работал, когда был агентом ЦРУ. Кстати, я ищу напарника. – Он подмигнул Тому. – Как тебе такая работенка, а?

– Кому, мне? Я же ничего не смыслю в шпионаже.

– Ничего. Я знаю твой характер, и этого достаточно.

– Подумаю над твоим предложением.

Снова раздались возгласы – директор открыл новую бутылку и стал ввинчиваться в толпу репортеров, подливая им шампанского и выслушивая их жалобы. Динозавр лежал на длинном металлическом столе: шея вывернута, зубы оскалены, пустые глазницы смотрят на людское сборище. Форд обернулся к Мелоди:

– Не скажешь, что этот тираннозавр почил в мире.

– Ярость, ярость. А как же, ведь для него мерк весь свет, – негромко проговорила Мелоди.

Форд сделал маленький глоток шампанского.

– Пока вы говорили, Мелоди, мне пришла в голову довольно неожиданная мысль.

– Какая же?

Форд взглянул на чудище, потом – снова на Мелоди.

– Можно вас спросить: почему вы считаете, что «венерины зеркальца» живые?

Мелоди улыбнулась и покачала головой.

– В принципе формально они не подходят под используемое в настоящее время определение живого, поскольку у них нет ДНК. Однако по остальным признакам частицы являются живыми: они способны размножаться, расти, адаптироваться, питаться, совершать энергообмен и выделять отходы.

– Есть одна возможность, о которой вы, кажется, не подумали.

– Какая?

– Что, если «венерины зеркальца» – это механизмы?

– Механизмы? Машины микроскопических размеров? Но для чего они?

– Чтобы обеспечить исчезновение динозавров. Механизмы, сконструированные, чтобы направлять эволюцию, манипулировать ею. Машины, внедренные в астероид, который летел к Земле. Который, возможно, даже послали на Землю.

– Но зачем?

– Вы же сами сказали – чтобы сделать возможным появление людей.

После короткого молчания Мелоди смущенно засмеялась:

– Вот уж точно неожиданная мысль. Только у бывшего монаха могла возникнуть такая безумная идея.