Над Высокими Плоскогорьями палило утреннее солнце, выжигая саму жизнь из этих земель. Джимми Уиллер остановился в тени можжевельника и оперся на скалу. Рядом присел на корточки Эрнандес, на его пухлом лице блестели капельки пота. Уиллер достал из рюкзака термос с кофе, налил себе и Эрнандесу, вытряхнул из пачки сигарету. Уитли с собаками ушел вперед, и детектив смотрел, как они медленно продвигаются по бесплодному плоскогорью.

– Ну и пекло.

– Да уж, – ответил Эрнандес.

Уиллер глубоко затянулся и оглядел бескрайний пейзаж: красные и оранжевые каньоны, куполообразные горы, остроконечные вершины, гребни, крутые холмы и плоскогорья – три тысячи акров, и стоит только остановиться да задуматься, как тут же одолевает тоска, будь она проклята. Прищурившись, детектив смотрел на ярко освещенные солнцем просторы. Труп может быть зарыт на дне одного из сотни каньонов или спрятан в какой-нибудь пещере, а их там черт знает сколько. Возможно, тело замуровали в укромном месте в углублении скалы или сбросили в расселину.

– Так жаль, что Уитли не удалось побывать на тропе, когда следы были еще свежие, – посетовал Эрнандес.

– Да, в том-то и дело.

В небе загудел небольшой самолетик – люди Управления по борьбе с наркотиками искали следы выращивания марихуаны.

Из-за вершины холма показался Уитли: неся на спине четыре тяжелые фляги, он карабкался по длинному слоистому склону, блестевшему под знойными лучами. Две собаки бежали впереди него, высунув языки и уткнув носы в землю.

– Готов поспорить, Уитли сейчас несладко приходится, – заметил Уиллер. – Питье надо тащить и для себя, и для собак.

Эрнандес хихикнул.

– А у вас какие-нибудь соображения есть? Версии?

– Сначала я думал – дело в наркотиках. А теперь мне кажется, тут все куда серьезнее. Здесь и Бродбент замешан, и монах.

Уиллер снова затянулся, потом щелчком сбил пепел с кончика сигареты. Пепел посыпался на камни.

– А что вообще происходит, как вы считаете?

– Не знаю. Они за чем-то охотятся. Ты только подумай: Бродбент заявляет, будто много ездит верхом по здешним местам просто «для удовольствия». Нет, полюбуйтесь-ка на этого паршивца! Ты бы стал тут для удовольствия на лошади скакать?

– Да ни за что на свете!

– А потом ему случайно попадается разведчик-старатель, пять минут назад застреленный. Солнце вот-вот сядет, до главной дороги восемь миль, кругом пустыня... Совпадение? Черта с два!

– Думаете, он же его и убил?

– Нет. Но Бродбент замешан в преступлении. Он чего-то недоговаривает. Во всяком случае, спустя два дня после убийства Бродбент виделся с тем монахом, Уайманом Фордом. Я о нем порасспрашивал, так вот Форд, похоже, всю здешнюю пустыню исходил – его по нескольку дней не бывает в монастыре.

– Ну хорошо, а за чем же они гоняются?

– В этом-то и вопрос. И кое-чего ты, Эрнандес, еще не знаешь. Я поручил Сильвии посмотреть, нет ли в компьютерной базе данных каких-нибудь сведений о монахе. Как думаешь, что всплыло? Он бывший агент ЦРУ!

– Да ну!

– Я не в курсе всех событий, но Форд вроде бы оставил службу довольно неожиданно, объявился в монастыре, и его туда приняли. Это случилось три с половиной года назад.

– А чем именно он занимался в ЦРУ?

– Этого мы выяснить не можем – знаешь же, как у них там, в разведке... Жена Форда тоже была агентом, погибла при исполнении. Он, выходит дело, герой.

Уиллер затянулся еще раз и, почувствовав во рту горечь от фильтра, бросил окурок на землю. Он испытал странное удовлетворение, загрязняя эту нетронутую природу, само это место, весь день кричавшее ему прямо в ухо: «Ты никто и ничто!» Вдруг детектив выпрямился. На довольно близком расстоянии он заметил черную точку, двигавшуюся вдоль невысокой горной гряды и отчетливо вырисовывавшуюся на фоне крутых утесов. Уиллер поднес к глазам бинокль, внимательно присмотрелся.

– Ага, легок на помине!

– Бродбент?

– Нет, так называемый монах. С биноклем на шее. Я ж говорю, они за чем-то охотятся. И я прямо готов дать кое-что на отсечение, только бы разузнать, какого черта им надо!