Книга: Похитители тьмы
Назад: Глава 42
Дальше: Глава 44

Глава 43

Баньо Чодан держал в руках штурвал, направляя свой вертолет над зелеными зарослями во второй раз за последние четыре часа. Бывший пилот индийских ВВС любил свою работу — он возил богатых европейцев и американцев, которые выбирали горы по каталогу, чтобы добавить их в коллекцию путешествий. Когда-то альпинизм считался уделом самых крутых, самых смелых; величайшие вершины покорили только в пятидесятые годы, и в течение следующих десятилетий восхождения были довольно редкими. Этим спортом продолжали заниматься самые образованные, физически развитые люди, любители риска, что частенько приводило к смерти и трагедии. Но теперь, когда у некоторых людей появились огромные излишки денег, они решили, что путь на вершину можно купить, как медали и значки за смелость, как новую пару туфель.
Баньо не возражал, если люди предпочитали Канченджангу Аспене, Таити или Африке; он просто взял за правило не входить в дружеские отношения с теми, кого возишь, потому что смертность на Канченджанге куда как выше, чем в Аспене, а гибель клиентов приводила его в уныние.
Чодан вернулся на посадочную полосу и обнаружил там направляющийся к нему по рулежной дорожке «Боинг». Он был больше самолета Веню, который стоял поодаль. При нынешней стоимости авиационного керосина более крупный самолет предполагал, что у его владельцев имеются большие финансовые ресурсы, что и подтвердили темноволосый американец и его крупный друг-блондин — Чодан получил пять тысяч долларов.
Баньо рассказал все, что мог вспомнить о группе европейцев и их глупости — надо же было затеять путешествие не в сезон. Он рассказал об одиннадцати парнях крупного сложения и их военной осанке; о двух гидах — лучших из лучших, каких можно здесь найти; о европейце Веню, его маленьком темноволосом помощнике и его молодой дочери. И наконец, о красавице-блондинке с вызывающим взглядом, второй дочери, девице с характером.
Пилоту пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не рассмеяться, когда два американца сказали, что им нужно туда же. Два самолета стоимостью по тридцать миллионов за один день — нет, это не могло быть простым совпадением.
Он позвонил своим двоюродным братьям Ачуте и Максу, предложив их в качестве шерпов за плату в пять тысяч долларов, и получил с американцев еще две тысячи за одежду, ботинки и альпинистскую оснастку. Американцы без возражений отстегивали деньги.
Обговорив все, Баньо запросил двадцать тысяч за доставку новой экспедиции в то же место и согласие быть готовым забрать их по звонку. Да, теперь он явно сможет отдохнуть с женой на Сейшелах.
Чодан проводил их в хижину, чтобы переодеться, показал на заднюю дверь — за ней находился большой горячий источник, над которым поднимался пар.
— Вам понравится, — предложил он. — Неплохо принять горячую ванну перед такой экспедицией.
— Нет, спасибо, — с неудовольствием сказал Буш.
— Такие источники есть повсюду в Гималаях, но у этого имеются целебные свойства. И никакого серного запаха. — Баньо втянул носом воздух. — Чувствуете?
— Нет, нам нужно спешить, если вы не возражаете, — сказал Майкл.
И вот теперь они летели над зелеными холмами, направляясь прямо к пикам Канченджанги. Молотящие воздух лопасти извещали гору о том, что к ней летят новые жертвы.

 

Пол и Майкл сидели в хвосте вертолета; на обоих были большие желтые наушники и микрофоны, что давало возможность переговариваться, несмотря на шум двигателя. Ачута и Макс сидели напротив, изучая врученную им большую увеличенную фотографию карты без перевода. Ни один из них — оба родом из Сиккима — не старше двадцати пяти, а на лицах с коричневатой кожей, казалось, еще не появилось и намека на пушок. Оба тонкие, как тростинка, и даже теплая высокогорная одежда не могла это скрыть. В глазах выражение радости и озорства, когда они рассматривали карту, показывая пальцами и разговаривая на своем языке; возбуждение на их лицах было очевидно. Они направлялись в терра инкогнита, неизвестную землю, как это делали их отцы и деды.
Но приключение обещало быть краткосрочным. Майкл уже решил, что, когда их от места назначения будет отделять час пути, он отошлет братьев вниз — Сент-Пьер хотел, чтобы невинность сохранилась в их глазах.
— Что-то я уже начинаю скучать по Стамбулу, — сказал Буш, видя, как клубится его дыхание.
— Вы уже наверняка жалеете, что не искупались в этом чудном горячем источнике, — раздался в наушниках голос Баньо.
— Да, — неохотно согласился Буш, кладя на колени рюкзак. Он вытащил оттуда трекер джи-пи-эс, включил его, увеличил изображение и обнаружил, что две красные точки разделились: одна оставалась неподвижной, другая двигалась на северо-запад. Он показал экран Майклу. — Похоже, они разделились.
Сент-Пьер поднялся со скамьи, уперся руками в потолок, чтобы не потерять равновесие, и пошел в переднюю часть вертолета.
— Насколько высоко на горе вы можете нас высадить? — спросил он, радуясь тому, что наушники и микрофон позволяют ему не кричать.
— Не очень высоко. — Баньо покачал головой. Он показал на гору, громада которой высилась за лобовым стеклом, на ее пиках повисли темные зловещие облака. — Приближается буря. Возможно, вам придется отложить свой поход на день. Но вы не волнуйтесь: я больше денег с вас брать не буду.
Майкл покачал головой.
— Доставьте нас как можно выше.
Вертолет низко шел над зелеными холмами, которые теперь уступили место каменистой земле, поросшей кустарником. Этот мир казался пустынным, свежим; нога человека словно не ступала сюда, как если бы бог хранил здесь свои тайны.
Буш проделал путь до Майкла и протянул трекер Баньо, показывая на неподвижную точку.
— А сюда вы можете нас доставить?
Пилот кивнул. И через пять минут они совершили посадку точно в том месте, где он высаживал первую команду. Они принялись совместными усилиями выгружаться со всеми рюкзаками и снаряжением — ни души вокруг не было видно.
Взяли они с собой самый минимум необходимого; веревки и крючья, используемые для восхождений, им не нужны. И кислород, потому что они не собирались подниматься выше восемнадцати тысяч футов, критических для дыхания. Майкл не мог себе вообразить, какое идиотское отчаяние гнало туда Веню и Иблиса. На высоте десяти тысяч футов они уже начнут это чувствовать. И поднявшись туда, где должен был находиться пункт их назначения, выбьются из сил. На больших высотах их ждут одни заснеженные скалы, опасные даже для профессиональных альпинистов, но, по крайней мере, склоны не будут слишком круты.
Ачута и Макс обошли оставленный лагерь, следуя по карте. Они осмотрели возвышающуюся впереди гору, показывая на нее и разговаривая между собой вполголоса.
— Когда я буду вам нужен, вызывайте меня по рации, — сказал Баньо, стоя в открытых дверях вертолета. — И не делайте глупости. В первую очередь здесь погибают те, кого распирает гордыня.
Майкл кивнул и пожал протянутую руку пилота.
— Спасибо.
Баньо закрыл за собой дверь, и через несколько мгновений вертолет взмыл в небо. Майкл дождался, когда он исчезнет на юге, и повернулся.
Буш стоял среди десяти больших ящиков, все они были заперты на мощные защелки и замки. Он постучал пальцем по одному из ящиков, потом по экрану своего трекера.
— Как, по-твоему, они могли что-то оставить здесь?
Майкл подошел, вытащил скальный молоток из рюкзака и сбил замок. Сбросив защелки, поднял крышку, порылся среди палаток и рюкзаков, отодвинул в сторону складной столик и, наконец, нашел кожаный тубус.
Он вытащил его, раскрыл, кинул мельком взгляд на Буша, прежде чем извлечь сложенный лист бумаги. Две странички. Развернул их и начал читать.
Мой дорогой Майкл,
прости, что оставляю тебе это письмо. Я знаю, так не раз поступала твоя жена, и это было чем то особенным между вами, но иного способа связаться с тобой у меня нет.
Я не умею быть красноречивой — образование получала на собственном жизненном опыте, а не по книгам, но есть одна вещь, в которой я уверена и за которую благодарна. Наконец-то я знаю, что такое быть любимой, иметь человека, который бескорыстно печется о тебе. Знаю, что это такое, когда ты держишь в своих теплых руках мою душу. Знаю, что это такое — забыться в объятиях, чувствовать абсолютное спокойствие и безопасность любви. Сказать, что ты открыл мое сердце, — значит не сказать и половины того, что я чувствую.
Я люблю тебя, Майкл, простой и чистой любовью. Ты был моей первой мыслью, когда я просыпалась, и последней, когда засыпала. За то короткое время, что мы были вместе, я обрела целую жизнь любви. Ты живешь в моих снах и в моем сердце. Прости меня за мои слова сомнения и гнева, просто за то, что я не открывала тебе дверь, когда должна была впустить в дом. Хочу, чтобы ты знал: когда мы занимались любовью, страсть целиком поглощала меня. Это главные, самые идеальные мгновения моей жизни.
Если ты читаешь это письмо, значит, я поднимаюсь по склонам горы. Прошу… нет, умоляю тебя не следовать за мной. Мы идем к неминуемой смерти, а мне невыносима мысль, что ты можешь умереть из-за меня.

Люблю тебя вечно и всегда
Кэтрин Колин
P. S. Возьми, пожалуйста, это. Мой первый дар любви — других никогда не было, дар любви от тебя. Я носила его все эти последние недели, прикасалась к нему, когда мне требовались силы. Теперь я прошу тебя взять его, вспоминать обо мне, когда будешь держать его в руке, и знать, что я всегда с тобой.
Майкл наклонил кожаный чехол над своей рукой… и на его ладонь упал серебряный медальон от «Тиффани».
Назад: Глава 42
Дальше: Глава 44