Книга: Похитители тьмы
Назад: Глава 25
Дальше: Глава 27

Глава 26

Буш сидел в лимузине, включив на полную мощность кондиционер, потому что стамбульская летняя ночь была жаркой. На другой стороне улицы продолжалось прибытие на торжества: знаменитостей, представителей королевских семей, стамбульских крупных промышленников — все они направлялись по синему ковру в Топкапы, словно кинозвезды, номинированные на «Оскар».
Буш не прекращал попыток связаться с Майклом по рации, чтобы предупредить о проникновении Иблиса в Топкапы, но тщетно. Его мучило, что маленький человечек с такой легкостью ушел от него. Пол с удовольствием удавил бы собственными руками этого тонкошеего типа, который с такой жестокостью избил его друга и похитил ни в чем не виноватую младшую сестру КК.
Задняя дверь лимузина открылась, и внутрь проскользнула грязная, перепачканная КК. Она положила на пол синий рюкзак и большую сумку с инструментом, сняла шапку и встряхнула свои длинные светлые волосы.
— Ну? — спросил Буш.
КК подняла кожаный чехол и помахала им, потом положила на сиденье.
— Где Майкл? — Девушка взяла стакан из бара, наполнила его льдом, налила немного воды. — Не могу связаться с ним по рации.
— Еще не поднялся.
— А Иблис? — КК просунула голову между передними сиденьями, через ветровое стекло оглядела стоящие поблизости машины и приложилась к стакану с водой.
— Я его потерял, — ответил Буш, не в силах посмотреть в глаза КК.
— Что значит — потерял?
— Он смешался с толпой и исчез в Топкапы.
— Господи Иисусе! А Майкл знает? — КК откинулась на спинку сиденья, достала рацию, но не услышала ничего, кроме помех. — Иблису нужна карта. Он убьет Майкла, чтобы ее заполучить. Как ты мог допустить, чтобы он подвергался такой опасности?
— Ты что думаешь — я тут бездельничаю? Я не мог попасть внутрь без приглашения. Вот уже полчаса пытаюсь связаться с ним. Не забывай, что он мой друг.
— Я знаю, мне нужно было пойти с ним.
— Майкл отдает себе отчет в том, что делает. Он может о себе позаботиться. Я его знаю.
— А я знаю Иблиса. — КК выплюнула имя своего учителя, словно каплю яда.
Она стянула с себя одежду, не думая ни о сидящем рядом Буше, ни о правилах приличия, схватила бутылку воды, намочила салфетку и принялась протирать лицо и руки, смывая с них прах и смерть, которые принесла на себе из гробов и усыпальниц. Быстро намазала губы рубиново-красной помадой, наложила тени, благодаря Господа, который наградил ее лицом, не требовавшим много косметики. Потом извлекла из сумки платье от Оскара де ла Ренты, купленное ею в бутике при отеле, ошеломительное платье цвета ночной синевы. Оно, словно вторая кожа, облекло формы ее тела, обнажив ноги удивительной длины — Буш и не подозревал, что такие существуют. Платье было идеальным не только потому, что являлось творением высокой моды, но и благодаря своей функциональности — оно не ограничивало ноги при ходьбе и позволяло совершать действия, не типичные для светских собраний.
— Я знал, что тебе представится случай надеть это платье.
КК, расчесывая волосы, словно и не слышала слов Буша. Она сняла медальон от «Тиффани», подаренный ей Майклом, засунула его в маленькую коробочку с бархатным донышком, а вместо него надела бриллиантовое колье и усыпанные бриллиантами сережки. Потом надела туфли на трехдюймовых «гвоздиках» и вытащила сумочку. Изготовленная по специальному заказу, с водонепроницаемой внутренней частью, та содержала множество карманов, в которых лежали всевозможные отмычки, несколько светящихся палочек, деньги, нож с тонким лезвием, похожий на пилку для ногтей, а в одном из отделений — серебряное ожерелье с двенадцатью алмазами и голубым сапфиром, подвешенным в центре. Это ожерелье у нее уже пять лет, она украла его у одного немецкого бизнесмена, который предлагал его молоденьким девушкам, завлекая грядущими подарками с единственной целью доставить их на рынок секс-рабынь в Юго-Восточной Азии. Украв это ожерелье и скопировав файлы с компьютера подонка в берлинском пентхаусе, она сообщила о нем в полицию и предоставила информацию родственникам жертв. К утру он уже был мертв.
Кэтрин держала при себе это ожерелье на тот случай, если ей когда-нибудь понадобится перевести его универсальную стоимость в какую-либо конкретную валюту, если придется выкупать себя из беды. Каждый раз, когда она смотрела на это ожерелье, оно вызывало у нее отвращение. И КК решила, что продаст его, если только возникнут какие-то крайние обстоятельства. Она бросила в сумочку помаду, сунула туда рацию, мобильник, бумажник, миниатюрный фонарик, длинную черную блузку, кроссовки и застегнула молнию. Потом схватила кожаный футляр с посохом, добытым из гробницы, и сунула его под мышку.
— А это ты зачем берешь?
— Это мой входной билет, — сказала КК, открывая дверь.
— Входной? — Пол посмотрел на толпу приглашенных, входящих в Топкапы. — Тебе туда не войти. В особенности с этим, — сказал Буш, показывая на чехол.
— Ты так думаешь? Смотри.
КК вышла из машины и захлопнула дверь.
Буш раздраженно покачал головой: «Майкл всегда находит себе таких упрямиц».

 

Кэтрин преобразилась из грязного перепачканного вора в светскую даму. Она пошла, как особа королевских кровей, всем своим видом излучая уверенность и красоту. Пересекла улицу и направилась прямо к синему ковру. Головы мужчин поворачивались ей вслед, раздавался восторженный шепот; все пытались вспомнить, кто же эта величественная блондинка с темно-зелеными глазами.
КК прошла под вспышками камер прямо к охранникам, словно была хозяйкой торжества.
— Добрый вечер, джентльмены.
У металлодетектора стояли три охранника в коричневых формах и шапках с черными полями, какие носят турецкие полицейские. На их лицах застыло неумолимое выражение, на бедрах в кобурах висели немецкие «глоки».
— Что-то не могу найти приглашения, — извиняющимся тоном сказала КК, роясь в сумочке.
— Извините, мисс, но…
КК показала ему раскрытый бумажник, куда было вложено ее удостоверение личности, а еще бейджик с фотографией. Старший из охранников пригляделся.
— Европейский союз?..
КК улыбнулась. Ее дружеское выражение, к которому она научилась прибегать за долгие годы обмана, обезоруживало. Специалист по использованию женского обаяния, она посмотрела на бейджик охранника.
— Йасим, — сказала она, обращаясь к нему по имени с фамильярностью, призванной усыпить внимание. — Я приношу этот дар от имени Улле Реджио из Швейцарии, президента Европейского союза. Мы возвращаем этот артефакт туда, где он должен находиться по праву, приветствуя Турцию в рядах членов Европейского союза.
Двое охранников посмотрели на старшего, который жестом попросил КК открыть чехол.
КК щелкнула замком и сняла крышку, показывая вершину посоха с двумя змеиными головами, обнажившими серебряные клыки и испепеляющими друг друга рубиновыми глазами, которые сверкнули в ярком свете при входе.
Кэтрин продолжала улыбаться, подавляя неожиданный страх: она поклялась больше не смотреть на посох, но вот змеиные глаза снова уставились на нее, и ее сердце наполнилось ужасом, по коже побежали мурашки. Она надеялась, что ее душевное состояние незаметно охранникам.
— Если я не смогу презентовать этот артефакт, это не только обернется международным скандалом, но и будет концом моей карьеры, — она надеялась, что выдумка насчет потери работы должным образом отзовется в умах охранников.
Йасим без всякого выражения смотрел на КК, а она ни на мгновение не отвела глаз, не перестала улыбаться обезоруживающей улыбкой. Мгновение тянулось и тянулось, но наконец старший отвел глаза от посоха и снова посмотрел на удостоверение КК. Затем закрыл бумажник, вернул его и согласно кивнул.
— Прошу вас, внимательнее. Никто из нас не хочет, чтобы его карьере был положен конец сегодня.
— Спасибо. — Женщина улыбнулась, закрывая чехол. Йасим сделал жест, приглашая КК пройти через металлодетектор, и она сквозь радушный арочный проем двинулась во Двор янычар.
Кэтрин присоединилась к гостям и вместе с толпой двинулась к Воротам приветствий. Вдоль дорожки стояли воткнутые в землю горящие факелы, которые своим оранжевым мерцанием придавали древним зданиям золотистый оттенок, посылая в небеса танцующие щупальца черного дыма.
Приближаясь ко вторым воротам, КК подалась влево и вышла из освещенного пространства. Она залезла в сумочку, делая вид, что хочет подправить макияж, и огляделась. Толпа двигалась через Ворота приветствий во второй двор, где и происходили основные торжества.
КК увидела несколько охранников, обходящих территорию, оглядывающих толпу — не обнаружится ли чего-нибудь необычного. Но она знала, что по большей части это делается для вида, и эти также полагаются на бдительность товарищей, стоящих при входе. Люди, оказавшиеся здесь сегодня, не могли стать источником каких-либо неприятностей; они не принадлежали к шумной, хулиганистой, склонной к нарушению закона черни, доставляющей беспокойство законопослушному обществу. По крайней мере, так считала КК.
Знакомым маршрутом, который они с Майклом опробовали предыдущим вечером, Кэтрин направилась в неосвещенную часть двора. Темнота здесь была гуще обычного по контрасту с освещенной факелами дорожкой. Она шла, стреляя глазами, не выпуская из вида движущуюся толпу, охранников, которые были отчасти ошеломлены величием момента и старались оставаться незаметными. Наконец добралась до темного уголка, где к Археологическому музею примыкала тридцатифутовая стена, которой был обнесен дворец Топкапы. Быстро скинула туфли-«гвоздики», надела кроссовки.
Кэтрин понятия не имела, где находится Майкл, но ей было известно, что где-то здесь затаился Иблис, а никто не знал его лучше, чем она. Он коварен, изобретателен и не останавливается ни перед чем, чтобы добиться желаемого. И еще она знала, что он ищет Майкла. Два вора, два разных взгляда на жизнь: один любой ценой избегает причинять вред другим, а другой, невзирая на цену, идет к своей цели.
КК не могла допустить, чтобы с Майклом что-то случилось — он так беззаветно пришел ей на выручку и, ни минуты не колеблясь, решил помогать в нарушении закона ради спасения сестры. Несмотря на опасности и риски, связанные с этим — ведь здесь нарушение закона грозило не только тюремным заключением, но и смертной казнью. И теперь опасность смерти нависла над тремя людьми. Над ее другом, сестрой и… Кэтрин поняла, что больше не может обманываться относительно своих чувств к Сент-Пьеру.
«К черту риски», — подумала она, перебросила на спину кожаный чехол и сумочку, потом нащупала пальцами щель в камнях и начала подниматься по стене.

 

Майкл выполз из часовни через трехфутовую дыру и осветил фонариком водосборник, где звук падающих с потолка капель подчеркивал здешнюю тишину и уединенность. Такой большой тайный мир — и всего в нескольких шагах от ничего не подозревающего общества. И такое не только в Стамбуле — повсюду в мире: в Риме, Москве, Шанхае, на американском Западе. Большая часть этого тайного мира была, к счастью, недоступна современности, потому что раскрытые тайны грозили крупными неприятностями.
Майкл оглянулся на дыру, ведущую в тайную часовню: он знал, что приподнял завесу над тайной, которая должна быть спрятана от мира. Но заделать дыру, скрыть недавнее разрушение и кражу невозможно. Он испытывал угрызения совести оттого, что заглянул в прошлое, только чтобы уничтожить его, но в жизни существовали вещи куда более важные.
Он проверил и перепроверил герметичность тубуса с картой и прыгнул в водосборник глубиной пять футов. Холодная вода отрезвила, вернула к насущности. Держа фонарь над головой, Сент-Пьер двинулся к первой стене, плеск воды гулким эхом разносился по пещерообразной камере.
Добравшись до стены, он быстро набрал в грудь воздуха, нырнул и заскользил по пятифутовой трубе в основную камеру водосборника. Всплыв на поверхность, пошарил лучиком, увидел веревку — его средство отхода. Веревка плавала в воде, перерезанная наверху. Он посветил фонариком наверх — туда, откуда спустился; пустое дело — он знал, что ничего там не увидит.
Ни минуты не колеблясь, Майкл нырнул в воду и вернулся через трубу в меньшую камеру, всплыл на поверхность, быстро направил луч на стену в тридцати ярдах, засунул фонарик за пояс и поплыл с максимальной скоростью, на какую только способен. Если бы он шел по воде, то не смог бы двигаться так быстро, уменьшая шансы на спасение. Он не сомневался в том, что надежно привязал веревку к экскаватору — когда дело касалось безопасности, он не допускал ошибок. Веревка упала не случайно.
Не останавливаясь, Майкл выхватил фонарик из-под ремня и нырнул в туннель под следующей стеной. Эта труба была длиннее, и слабое встречное течение препятствовало ему. В темноте и ограниченном пространстве сорок футов трубы, казалось, никогда не кончатся, но Майкл все же вынырнул на поверхность. Он всегда в своих планах предусматривал альтернативную возможность отступления и был теперь исполнен решимости добраться до второго выхода. Он старался не думать о том, кто мог перерезать веревку и где находится этот человек, понимая, что если впустит в свои мысли страх, то тем самым уменьшит свои шансы на спасение.
Майкл всплыл в следующей камере водосборника, которая сильно отличалась от предыдущей: высокая и узкая, она тянулась вверх на двадцать пять футов, и через решетку сюда проникали лучи света. Это был колодец, который вел в самое сердце гарема — в турецкие бани. Он представлял собой часть водосборника, который постоянно обеспечивал свежей, холодной водой в те дни, когда здесь обитали султаны и их многочисленные жены, а теперь был заброшен и забыт, как и многое в истории.
Из стены колодца торчали три трубы, расположенные через семифутовые интервалы. Диаметр они имели по три фута и выступали из стены на несколько дюймов. Их значительная удаленность друг от друга делала подъем тяжелым, с прыжками и опасными перехватами, но трудный путь всегда лучше, чем невозможный.
Майкл посмотрел на решетку в потолке: три на три фута, пролезет без проблем, если только сумеет ее поднять. Майкл поднялся на первую трубу, радуясь возможности выйти из воды; ему пришлось подавлять непроизвольную дрожь, следствие возвращения температуры тела к норме. Холод воды обессилил его, вызвал судорожные сокращения мышц, лишил пальцы чувствительности — все это делало подъем еще более опасным.
Майкл вытащил из сумки отвертку и маленький ломик, закрепил их на поясе рядом с ножом, чтобы они находились под рукой, когда он доберется до верха и ему понадобится инструмент, чтобы снять решетку на пути в гарем. Закрыл сумку и встал, пошатываясь, на верхней части первой трубы. Вытянул руки вверх — его пальцы немного не доставали до следующей трубы. Он глубоко вздохнул, сосредоточился и подпрыгнул. Пальцы Майкла ухватили выступающую трубу. Мышцы готовы были разорваться, когда он подтягивался на вторую трубу, на которой в конечном счете и примостился, переводя дыхание.
Спустя какое-то время Майкл поднялся на колени, проверил крепление сумки на поясе и, чуть вытянув голову, оторвал взгляд от воды внизу и посмотрел на решетку наверху, убрав которую можно выбраться из колодца.
А потом внезапно он услышал звук. Поначалу слабый, он усиливался, становился раскатистым, как гром. И тут воздушные вихри вырвались из трубы, на которой он сидел, закружились в колодце, растрепали его волосы. Грохочущий звук доносился из трубы, но не только из той, на которой сидел он в двенадцати футах над водой, а из всех трех. Воздух со свистом вырывался наружу, кружился по камере, прорывался наверх через решетку. Майкл понял, что последует за этим.
Без колебаний он спрыгнул с трубы. Упал быстро, но недостаточно, а в это время из всех трех труб вырвался поток воды, которая подхватила его в полете и прижала к противоположной стене. Он, перевернувшись, рухнул-таки в бассейн внизу, а три сильнейшие струи продолжали хлестать его, падая сверху. Его крутило, как тряпичную куклу, он потерял ориентацию, с трудом удавалось хватать ртом воздух, легкие горели от кашля, выталкивая воду, которая попала в них через горло.
Уровень воды быстро поднимался, дошел до первой трубы, и вода, выбрасываемая из нее, словно в каком-то убийственном джакузи, принялась молотить по беспомощному телу Майкла.
Он пытался нырнуть в быстро поднимающуюся воду, но его, словно плавучий мусор, выкидывало на поверхность. Объем выбрасываемой воды был громаден, и безжалостные струи швыряли Майкла туда-сюда, словно соломинку, под какофонию непрекращающегося рокота.
Кожаный тубус и герметичная сумка разрывали тело на две части, каждый из этих предметов словно жил собственной жизнью и тащил его в разные стороны.
Вода быстро наливалась; она уже поднялась выше второй трубы и теперь несла к решетке то выныривающее, то уходящее вниз тело. Сент-Пьер приближался к намеченной цели, но совсем не так, как собирался — пока его швыряет, словно соломинку, он не сможет отвинтить и открыть решетку.
Вода кипела и пузырилась, потоки швыряли тело. Только Майкл вылетал на поверхность, как его тут же уносило вниз. Он чувствовал тысячи ударов. Он делал все, чтобы оставаться на плаву, но не было сомнений, что, несмотря на все его усилия, он тонет. Легкие горели, перед глазами мелькали белые точки. Майкл пытался бороться каждой клеточкой своего существа: он не может подвести КК, не может предать ее.
А потом вдруг кто-то подхватил его и потащил наверх. Голова с силой ударилась обо что-то, но он не обращал на это внимания — глотал воздух; его изнемогающие легкие наконец-то получили необходимый им кислород.
Вода вокруг пенилась и бурлила, а он постепенно приходил в себя. Вода замедлила подъем на расстоянии около фута от решетки. Сент-Пьер понял, что ударился головой именно об нее, хотя совсем недавно решетка находилась в двадцати пяти футах. Он крепко ухватился за решетку, пропустив пальцы сквозь отверстия, и замер на некоторое время, чувствуя, как бурлит под ним вода.
— Видимо, ты — Майкл, — услышал он чей-то голос.
Сент-Пьер поднял глаза, посмотрел через решетку и увидел присевшего, нависшего над ним человека в черном галстуке-бабочке и белой рубашке с закатанными рукавами. Волосы зачесаны назад и тщательно уложены. Он был чрезвычайно худ, вены на руках и шее пульсировали одновременно. Его смуглая кожа подчеркивала голубизну глаз, и у смотрящего на него возникало впечатление, что он смотрит не на человека, а на призрак. Сомнений не осталось: перед ним Иблис.
— Значит, КК имеет любовника-вора.
Майкл смотрел сквозь решетку, удивляясь его американскому акценту.
— У тебя удивительная биография, мистер Сент-Пьер. — Рев воды почти заглушил слова.
Майкл глотнул воздуха, чувствуя, как вода плеснула ему в лицо.
— Мне нужна была помощь КК, но я и представить себе не мог, что она приведет помощника. Ты не только нашел карту быстрее, чем я ожидал, но мне еще и руки не пришлось пачкать.
Иблис обошел вокруг полированной металлической решетки, кружась, словно коршун, над добычей.
— Я знал, что у нее есть связи в Ватикане… но кто мог подумать, что она спит с еще одним вором? Как она тебя уболтала на это — легла под тебя, да? Повалялась с тобой в сене, чтобы ты рискнул жизнью? Дала пощупать себя за жопу?
Майкл резко подтянулся на правой руке и выкинул вверх левую в тщетной попытке ухватить Иблиса. Но тот только улыбнулся и отошел, рассмеявшись — плевать, мол, я хотел на твою ярость, на твои эмоции, на твою руку, просунувшуюся между прутьев решетки в полу.
— Обиделся, потому что я попал в самое яблочко? Или за свою красотку переживаешь? — спросил Иблис издевательским, полным яда голосом. — А что ты про нее знаешь? Для таких, как ты, она просто еще одна длинноногая блондинка с гладкой жопой. Но это я подобрал ее на улице. Если кто и имеет на нее права, то только я. Потому что создал ее, сформировал, сделал из ничего. Если кто и держит в руках ее сердце, если кто и определяет ее будущее, то один лишь я.
Майкл, хотя и был в двух шагах от гибели и понимал тщетность своих усилий, ухватился за решетку.
— Если ты посмеешь к ней прикоснуться…
— То что? — сказал Иблис, отдавливая пальцы Майкла, впечатывая их в металлическую решетку.
Майкл инстинктивно разжал пальцы, и его потащила бурлящая вода, закрутила в своем вихре, как щепку, заполнила его рот и нос, когда он выдохнул воздух из легких. Две сумки, хотя и закрепленные у него на спине, хлестали и лупили его, как незакрытые ставни в бурю.
Неожиданно, собрав силы, он выпростал руку на поверхность, схватил прут решетки и подтянул себя в остававшийся еще воздушный карман.
— Ну как, нравится плавать? — издевательски спросил Иблис, приближая лицо к решетке. — Тебе никогда не приходилось приучать к дисциплине ребенка, наказывать кого-то, кто тебе небезразличен? Может быть, мне не следовало вмешивать во все это КК, избавить от этого ее душу…
Майкл крепко ухватил прутья решетки обеими руками и подтянулся к лицу Иблиса.
— Не смей к ней прикасаться. Если с ее головы хоть волос упадет, я тебя найду…
— Что? — Иблис взорвался, его голос эхом отразился от мраморных стен. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. Наконец он овладел собой и сказал: — Ты что, думал, можешь превзойти меня? Я бы удивился, узнав, что это ее идея.
Майкл сотряс решетку, держась за нее пальцами, костяшки которых побелели; отчаяние переполнило его, когда Иблис выложил перед ним свой план.
— Она знает меня, — проговорил он. — Она знает, чем чревато предательство по отношению ко мне, прекрасно знает, какую цену придется за это заплатить, что случится с ее сестрой, если она точь-в-точь не будет следовать моим указаниям. — Иблис помолчал. — Знаешь, что я думаю? Что это твоя идея попытаться выкрасть карту и выменять ее на Симона и Синди. Никудышная идея наглого, самоуверенного, бездарного вора.
Майкл в полном бешенстве сотряс решетку, заходясь кашлем от воды, попадавшей в его легкие.
Иблис несколько мгновений разглядывал Майкла, смотрел в колодец, где тот находился.
— На твоих руках была когда-нибудь кровь, Майкл? Что ж, сегодня будет заплачена самая высокая цена; кое-кто должен будет умереть за твою некомпетентность и неосторожность.
Сент-Пьер уперся лицом в решетку, потому что вода хлестала через его тело и поднималась все выше. Глаза наполнились яростью.
— Без этой карты у тебя нет ничего.
Иблис склонился еще ниже. Их глаза встретились, Майкл почувствовал его дурное дыхание через прутья.
И вдруг что-то неожиданно защелкнулось на левой руке. Майкл впал в такое бешенство, что даже не заметил, как наручник защелкнулся на его запястье — другое кольцо прикреплено к прутку решетки. Майкл инстинктивно подался назад, потащил на себя наручник, задергался в воде, но без всякого толку.
— Расслабься, — сказал Иблис на удивление спокойным голосом. — Я не позволю тебе утонуть. А теперь дай-ка мне этот тубус, что у тебя на спине.
Майкл отвернулся, словно это могло воспрепятствовать тому дотянуться до тубуса, схватил ремень правой рукой и стянул тубус со своей спины, погрузив руку в воду как можно дальше от Иблиса. Он изо всех сил левой скованной рукой держался за решетку, пытаясь выровнять свое тело в воде, по-прежнему бурлящей вокруг него.
Иблис неожиданно сунул руку в воду, пытаясь выхватить тубус у Майкла, который изо всех сил как можно глубже, подальше от Иблиса, погружал этот пытающийся всплыть на поверхность предмет.
Иблис вытащил руку из воды, улыбнулся; улыбка надолго застыла на его лице, но это была недобрая улыбка.
— Так вот, сюда будет вызвана полиция. Она получит полное твое описание. Будет сообщено о проникновении во дворец, о намерении ограбления и потенциальном ущербе, который могли претерпеть гости наверху. Даже если ты выберешься отсюда, идти тебе некуда. И можешь мне поверить, им не понравится то, что ты сделал, — похищение такого важного артефакта, части их наследства, да еще в тот вечер, когда весь мир смотрит на них…
Он неожиданно снова наступил на пальцы Майкла — тот автоматически отпустил решетку, и его снова закрутило в бурлящей воде; он теперь только что и мог, что пытаться не наглотаться воды. Левое его запястье кровоточило и пульсировало, схваченное наручником. Несмотря на волю к жизни, силы оставляли его.
И тут Иблис принялся отворачивать винты, державшие решетку. Сент-Пьер снова ухватился за прутья, вдохнул воздуха, но теперь он мог только оставаться наблюдателем. Его левый бицепс свело судорогой, и только для того, чтобы удерживаться на поверхности, ему приходилось прилагать неимоверные усилия. Правой рукой он удерживал под водой тубус, думая, чем бы тяжелым утянуть его на дно, но тубус обладал плавучестью и стремился наверх, на воздух, как и легкие Майкла. И тому казалось, что тубус словно стремится вырваться из его рук и попасть в руки противника.
Иблис, отвернув последний винт, быстро снял решетку и потащил ее в сторону, дергая Майкла за руку. Сент-Пьер видел, как напрягся недруг — решетка оказалась тяжелее, чем он предполагал. Иблис перевернул металлическую решетку размером три на три фута, но при этом он не имел ни малейших намерений вытаскивать на поверхность Майкла.
Не медля ни секунды, Иблис просунул крышку в колодец, бросил вниз — и та неумолимо потащила Майкла за собой к неминуемой смерти. Но прежде чем пойти на дно, Сент-Пьер почувствовал, как его в очередной раз выбросило на поверхность — на этот раз причиной стала правая рука — вернее, плавучий тубус, который он крепко держал.
Выплыв на поверхность, Майкл с ужасом понял, что Иблис уже хватился за другой конец тубуса. Это была игра в перетягивание, вызов, и если Майкл проиграет ее, то проиграют все они. Он изо всех сил держался за кожаный ремень, а его другую руку чуть не вырывало из сустава тяжелой решеткой, тянущей его вниз, к смерти на дне. Он оказался в ловушке — и с той и с другой стороны его ждал ад.
И тут Иблис достал нож. На сей раз он смотрел без улыбки, без малейших эмоций в своих мертвых глазах. Его левая рука согнулась, мускулы напряглись под облегающей рубашкой. Он приложил лезвие к кожаному ремню и без колебаний перерезал его. Ремень разорвался, и тубус подбросило вверх — в руки Иблиса.
А Майкл без звука, без крика исчез под водой — тяжелая решетка на запястье потащила его вниз.
Назад: Глава 25
Дальше: Глава 27