Строители опустили на землю бадью и окатили Лорда водой из шланга, смывая раствор и кровь. Костюм Лорда был безнадежно испорчен, как и галстук. Белая рубашка и черные брюки промокли насквозь и покрылись серыми пятнами. На свежем осеннем воздухе они казались холодным компрессом. Рабочий принес отсыревшее шерстяное одеяло, пахнущее лошадями, и укутал Лорда.

Майлз был совершенно спокоен.

Он вышел из милицейской машины на Никольской улице, там, где все началось. Улица была заполнена каретами «скорой помощи» с включенными мигалками. Вокруг суетились милиционеры в форме. Движение было перекрыто. Милиция перегородила улицу с обеих сторон, до самого «Макдоналдса».

Лорда подвели к невысокому широкоплечему мужчине с толстой шеей и коротко остриженными кустиками бакенбардов на мясистых щеках. Глубокие морщины пересекали его лоб. Нос был свернут на сторону, словно после перелома, так и не зажившего окончательно, лицо бледное до желтизны, как у многих русских. Одет в мешковатый серый костюм и темную рубашку, на плечи накинуто черное пальто. Ботинки облупленные и грязные.

— Следователь Орлегов, милиция.

Мужчина протянул руку, и Лорд обратил внимание на печеночные пятна, густо покрывающие запястье.

— Это вы быть здесь, когда начинаться стрелять?

Следователь говорил по-английски с трудом, и Лорд подумал, не ответить ли по-русски. Определенно, это облегчило бы общение. Большинство русских полагают, что американцы слишком высокомерны или ленивы, чтобы учить их язык, — особенно чернокожие американцы, которых они воспринимали как некую цирковую диковинку. За последние десять лет Лорд двенадцать раз приезжал в Москву; он давно научился хранить свои лингвистические способности в тайне, получая при этом возможность слушать разговоры юристов и бизнесменов, уверенных, что их надежно защищает языковой барьер. Сейчас Лорд относился ко всем крайне подозрительно. До сих пор его общение с милицией ограничивалось парой споров по поводу парковки и одним случаем, когда его вынудили заплатить пятьдесят рублей якобы за нарушение правил дорожного движения. Московские милиционеры частенько «трясли» иностранцев. «А что можно ждать от того, кто зарабатывает сто рублей в месяц?» — спросил как-то один сержант, убирая в карман пятьдесят долларов, полученные от Лорда.

— Стрелявшие были милиционерами, — сказал Лорд по-английски.

Русский покачал головой.

— Они только одеваться как милиционер. Милиция не стрелять в людей.

— Эти стреляли.

Лорд бросил взгляд за спину следователя на окровавленный труп Артемия Белого. Молодой русский адвокат лежал навзничь на тротуаре, с открытыми глазами, из ран на груди сочились красно-бурые струйки.

— Сколько человек пострадало?

— Пять.

— Пять? Убитых много?

— Четыре.

— Похоже, вас это нисколько не беспокоит. Четыре человека застрелены насмерть среди бела дня на оживленной улице.

Орлегов пожал плечами.

— А что тут можно поделать? «Крыша» есть трудно контролировать.

«Крышей» назывались различные бандитские группировки, обосновавшиеся в Москве и других городах европейской части России. Лорд так и не смог выяснить происхождение этого понятия. Быть может, оно отражало процесс передачи денег преступникам — при встречах на крыше; а может быть, это было иносказательное обозначение неестественно оторванной от реальности современной российской жизни. Главарям мафии принадлежали самые дорогие машины, самые большие дачи, самая роскошная одежда. Они даже не пытались скрыть богатство. Напротив, воротилы преступного мира словно похвалялись процветанием как перед властью, так и перед простыми людьми. Это был отдельный общественный класс, возникший с потрясающей быстротой. Знакомые Лорда из числа бизнесменов считали отступные, которые им приходилось платить бандитам за «защиту», лишь одной из статей накладных расходов, такой же необходимой составляющей успеха, как подготовка персонала и выделение оборотных средств. Не раз он слышал, что, когда джентльмены в костюмах от Армани наносят визит и говорят: «Бог наказал делиться», к этому нужно относиться очень серьезно.

— Меня интересовать, — продолжал Орлегов, — почему эти люди преследовать вас.

Лорд кивнул на труп Белого.

— Вы не хотите его прикрыть?

— Он ничего не иметь против.

— А я имею. Я был с ним знаком.

— Откуда?

Лорд отыскал бумажник. Запаянное в пластик удостоверение, выданное ему несколько недель назад, пережило купание в цементной ванне. Лорд протянул удостоверение следователю.

— Вы есть из Царская комиссия?

Тон, каким был задан этот вопрос, подразумевал недоумение по поводу того, почему какой-то американец имеет отношение к чему-то такому насквозь русскому. Следователь Орлегов нравился Лорду все меньше и меньше. Пожалуй, лучшим способом выразить свое отношение к нему будет тонкая издевка.

— Я есть из Царская комиссия.

— Ваши обязанности?

— Это есть конфиденциален.

— Можно быть очень важно для это дело.

Лорд понял, что попытка сарказма осталась незамеченной.

— Обратитесь в комиссию.

Орлегов указал на труп.

— А этот?

Лорд рассказал, что Артемий Белый, юрист из Министерства юстиции, участвовал в работе комиссии, помогал получать доступ к советским архивам. В личном плане Лорд знал только, что Белый был холост, жил в коммунальной квартире на севере Москвы и мечтал когда-нибудь побывать в Атланте.

Шагнув к убитому, Лорд окинул его долгим взглядом.

Ему давно не приходилось видеть человека, погибшего насильственной смертью. Однако он повидал кое-что похуже во время командировки в Афганистан, растянувшейся на целый год. Лорд был там в качестве юриста, а не солдата; его направили в страну как специалиста, знающего язык, в составе группы сотрудников государственного департамента для поддержки переходного правительства после падения режима Талибан. Адвокатская фирма, в которой трудился Лорд, посчитала очень важным послать в Афганистан своего человека. Хорошо для реноме фирмы. Хорошо для карьеры самого Лорда. Но по прибытии в Афганистан он поймал себя на том, что не хочет ограничиваться перекладыванием бумаг. Лорд помогал хоронить убитых. У афганцев были страшные потери. В прессе об этом почти не сообщалось. Лорд до сих пор чувствовал палящий зной и жестокий ветер; в таком климате трупы разлагались быстро, еще больше усложняя зловещую работу. В смерти нет ничего приятного. Где бы то ни было.

— У пуля пустой наконечник, — заговорил у него за спиной Орлегов. — Входить маленький, выходить большой. Забирать с собой по пути очень много.

В голосе следователя не было ни тени сострадания.

Обернувшись, Лорд увидел оловянный взгляд, слезящиеся глаза. От Орлегова исходил слабый запах спиртного и мяты. Лорд с отвращением вспомнил его насмешливый ответ на предложение прикрыть тело. Сняв с себя одеяло, он положил его на труп.

— У нас мертвых накрывают, — сказал он Орлегову.

— Здесь их есть слишком много, всех не накрывать.

Лорда передернуло от такого цинизма. Вероятно, этот милиционер многое повидал. У него на глазах правительство постепенно теряло контроль над ситуацией в стране, в то время как он сам, подобно большинству жителей России, работал лишь за обещание зарплаты, за бартер и за американские доллары, купленные на черном рынке. Семьдесят с лишним лет коммунизма оставили неизгладимый след. По-русски это называлось «беспредел». Анархия. Несмываемое пятно вроде татуировки. Глубокий шрам, который обезобразил всю страну и привел ее к гибели.

— Министерство юстиции есть частая мишень, — сказал Орлегов. — Они участвовать в разные вещи, мало думая о своя безопасность. Их есть предупреждали. Не первый и не последний юрист, кто умирать.

Лорд промолчал.

— Может быть, наш новый царь все это решить? — спросил Орлегов.

Они стояли вплотную, друг напротив друга.

— Хуже просто некуда, — сказал Лорд.

Орлегов сверкнул глазами, и Лорд не смог определить, согласен он с ним или нет.

— Вы мне так и не ответить. Почему люди гнаться за вами?

Лорд вспомнил, что сказал Прищуренный, вылезая из машины. «Проклятый черномазый остался жив». Сообщить ли об этом Орлегову? Почему-то русский следователь не внушал ему доверия. Впрочем, быть может, у него мания преследования после случившегося. Нужно вернуться в гостиницу и обсудить все с Тейлором Хейесом.

— Понятия не имею — разве только потому, что я успел хорошо их рассмотреть. Послушайте, вы видели мои документы и знаете, где меня найти. Я промок насквозь, замерз до смерти, а то, что осталось у меня из одежды, пропитано кровью. Мне бы хотелось переодеться. Не могли бы ваши люди отвезти меня в гостиницу «Метрополь»?

Следователь ответил не сразу. Он долго смотрел на Лорда, наконец вернул ему удостоверение.

— Разумеется, мистер член комиссии. Как вы сказать. Я вызывать машина.