Глава 3
Не так уж много событий в жизни человеческого существа – по крайней мере человеческого существа мужского пола – бывают столь предельно свободны, роскошны, бесценны и наполнены предвкушением будущего, как первый день лета для одиннадцатилетнего мальчишки. Лето манит его подобно тому, как может манить великолепный пир, каждый день кажется нескончаемо долгим и дарит возможностью смаковать каждое блюдо этого пира.
Проснувшись утром, первым восхитительным утром лета, Дейл Стюарт немножко полежал, еще в сумерках полудремы наслаждаясь необычностью происходящего: будильник не звонит, ни его ни Лоуренса не зовет снизу мама, серый холодный туман не липнет к окнам, а в восемь тридцать утра не ждет их такая же серая холодная школа, а громкий хор сердитых голосов не командует ими, то приказывая переворачивать страницы учебников, то приказывая переворачивать в голове мысли. Нет, это утро было наполнено пением птиц, ароматным теплым воздухом лета, плывущим в окна, звуком газонокосилки трудолюбивого пенсионера, живущего неподалеку и – заметное даже сквозь шторы – благодатное, теплое благословение солнечных лучей, протянувшихся наискосок кроватей обоих братьев, как будто барьер мрачного школьного года наконец поднялся и свету позволено вернуться в мир.
Дейл перекатился на бок и увидел, что брат уже открыл глаза и разглядывает своего любимого плюшевого мишку. Лоуренс широко улыбнулся, оба живо вскочили, посбрасывали пижамы прямо на пол, разом прыгнули в джинсы и футболки, поджидавшие их на стуле, натянули белые носки и не совсем белые кеды, выскочили из комнаты, скатились по лестнице на кухню для торопливого завтрака, посмеялись с мамой над всякими глупостями и долой из дома… А там сразу на велосипеды, вниз по улице, дальше, дальше, прямо в лето.
Три часа спустя братья уже сидели в курятнике Майка О'Рурка, вместе с друзьями разместившись на безногой, продавленной софе, колченогих стульях и прямо на полу их неофициального клуба. Все были здесь – Майк, Кевин, Джим Харлен и даже Дьюан Мак Брайд приехал со своей отдаленной фермы и теперь сидел вместе с друзьями, пока его отец отоваривался в одном из магазинов. И казалось положительно невозможным сделать наконец выбор среди целого сонма представлявшихся им возможностей.
– Можно отправиться купаться на Каменный ручей или на пруд Хартли, – предложил Кевин. – Поплаваем.
– Нет, – отказался Майк.
Он валялся на софе, закинув ноги на спинку, облокотившись спиной на подушки, а головой на бейсбольную рукавицу, валявшуюся на полу. В данную минуту Майк был чрезвычайно занят: вооружившись длинной резинкой он стрелял по ползующей по потолку долгоножке, при этом изо всех сил стараясь в нее не попасть. Насекомое металось туда-сюда уже в легкой панике, но как только ему удавалось приблизиться к спасительной щели или узкой трещине, Майк открывал огонь и отгонял несчастное создание в другую сторону.
– Я не хочу плавать, – продолжил он. – После вчерашнего ливня в воде вполне могли появиться водяные змеи.
Дейл и Лоуренс обменялись понимающим взглядом. Страх Майка перед водяными змеями был им хорошо известен, но при этом оба брата считали, что эти пресмыкающиеся являются единственным предметом, способным напугать Майка.
– Бейсбол, – предложил Кевин – Не-а, – протянул Харлен, читавший комикс, развалившись в допотопном кресле. – Я не захватил с собой перчатку и не собираюсь ехать за ней обратно домой.
В то время как остальные мальчики жили поблизости друг от друга, за исключением, понятно, Дьюана, обитавшего на ферме, семья Джима Харлена обосновалась в конце Депо Стрит, около железнодорожных путей, что вели на свалку и к тем хибарам, в одной из которых жила Корди Кук. Дом у Харлена был что надо, старый белый фермерский особняк, еще несколько десятилетий назад ставший одним из городских домов, но многие из его соседей были довольно странными людьми. Джи Пи Конгден, этот тронутый мозгами мировой судья, жил, например, от него всего за два дома, а его сыночек, Си Джей, был самым наиподлейшим скотом в городе. Мальчики не любили играть у Харлена, избегая этого при малейшей возможности, и прекрасно понимали нежелание своего товарища лишний раз маячить у дома.
– Поехали тогда в лес, – предложил Дейл. – Может доедем до Джипси Лейн.
Мальчики неохотно зашевелились. Никаких очевидных причин спорить не было, но ленивое оцепенение держало их мертвой хваткой. Майк громко стрельнул резинкой, и несчастная долгоножка стремительно метнулась в сторону.
– Это слишком далеко, – сказал Кевин. – Мне нужно быть дома к обеду.
Остальные мальчики обменялись понимающими улыбками, хоть никто ничего и не сказал. Всем был прекрасно знаком голосок мамы Кевина, когда та открывала дверь и громко кричала на всю улицу: «КЕ-ВИ-И-И-И-ИН!». И также прекрасно была знакома паника, с которой Кевин мгновенно срывался с места, бросая любое занятие, и стремглав бежал к дому. Жил он по соседству с Дейлом и Лоуренсом, но их дом отличался более почтенным возрастом.
– А чем ты бы хотел заняться, Дьюан? – поинтересовался Майк. Майк О'Рурк был прирожденным лидером и никогда не принимал решения, не узнав предварительно мнения каждого члена команды. Рослый фермерский сынок, круглый год одетый в мешковатые вельветовые штаны, с вечно всклокоченной шевелюрой и безмятежным взглядом, к тому же вечно что-то жующий, причем даже не резинку, выглядел почти слабоумным. Но Дейлу, и не только ему, было прекрасно известно насколько обманчив этот вид. Это чувствовали все мальчики, потому что на самом деле Дьюан Мак Брайд был настолько умен, что остальным оставалось только догадываться о ходе его мыслей. Он был настолько умен, что в школе даже старался не показывать этого, предоставляя учителям терзаться муками ущемленного самолюбия, выслушивая его правильные, но скупые ответы, либо чесать в затылке от его тона, окрашенного некоторой долей иронии. Дьюана школа не интересовала. Его интересовали вещи, о которых его друзья и не помышляли.
Дьюан прекратил жевать и мотнул головой в сторону старого напольного радиоприемника, стоявшего в углу.
– Пожалуй, я бы лучше послушал радио, – буркнул он и, сделав три косолапых шага, неловко уселся на корточки перед приемником и стал крутить ручку настройки.
Дейл заинтересованно глянул в ту сторону. Приемник был ужасно старым, в огромном, почти четыре фута высотой, корпусе, особенное впечатление производили старомодные ручки настройки. Надписи на них обещаали программу национального вещания и Мексико сити на 49 мГц, Гон Конг, Лондон, Мадрид, Рио и несколько других станций на частоте 40 мГц, затем частота 31 мГц предлагала несколько зловещий список городов, состоящий из Берлина, Токио и Питсбурга, далекий и загадочный Париж стоял отдельно на частоте 19 мГц. Но внутри корпуса ничего не было. Совершенная пустота.
Дьюан наклонился поближе, пригнул голову и стал внимательно прислушиваться, будто стараясь уловить даже слабый из звуков.
Первым ухватил идею Джим Харлен. Он шмыгнул в угол позади радиоприемника и съежился там таким образом, чтобы его было не видно.
– Попробую-ка я местные станции, – задумчиво сказал Дьюан, медленно поворачивая рычажок. – Кажется, Чикаго, – пробормотал он будто про себя.
Изнутри послышался легкий шум, будто бы приемник нагревался, затем треск электрических разрядов. Дьюан продолжал крутить рычажок настройки, приглушенное бормотание баритона внезапно оборвалось, будто диктора прервали на середине предложения, затем все стихло и тишину разорвал рев рок-н-рола, снова тишина, опять разряды, шипенье, треск, гомон далеких голосов. И тут отчетливо послышался голос комментатора, ведущего репортаж с бейсбольного матча. Играла чикагская Уайт Сокс!
– Вот игрок отходит! Назад! Он направляется в правую половину поля! Прыгает! Сейчас он возьмет мяч! Он… – А-а, тут ничего интересного, – снова пробормотал Дьюан. – Та-та-ти-та-та. Попробуем лучше Берлин.
– Ach du lieber der fershtugginer ball ist op und outta hier! – донесся голос Харлена, мгновенно сменившего протяжный чикагский говорок на отрывистое тевтонское бормотание. – Der Furher ist nicht gehappy. Nein! Nein! Er ist gerflugt und vertunken und der veilige pisstoffen!
– Здесь тоже ничего, – невозмутимо продолжал бормотать Дьюан. – Попробуем Париж.
Но прононсы и грассирование французской речи из угла курятника потерялись в хихиканьях и хохоте мальчишек. Майк О'Рурк, выстрелив в последний раз, промазал, и долгоножка наконец скрылась в щелке. Дейл пополз на четвереньках к радиоприемнику, чтобы принять участие в представлении, Лоуренс в восторге покатился по полу. Кевин невозмутимо стоял, скрестив на груди руки и скорбно поджав губы, пока Майк осторожно тыкал его под ребра носком тапочка.
Чары были разрушены. Теперь можно было приниматься за все, что угодно.
Несколькими часами позже, после обеда, долгими, упоительно приятными летними сумерками Дейл, Лоуренс, Кевин и Харлен подъехали на велосипедах к стоянке на углу возле дома Майка.
– Ку-ка-ре-ку! – подал условленный сигнал Лоуренс.
– Ре-ку-ку-ка! – послышался ответный возглас из тени под вязами, и Майк выехал им навстречу, утопая шиной заднего колеса в редком гравии, и почти сразу повернув голову в том же направлении, куда смотрели и остальные.
Это был Велосипедный Патруль, который ребята придумали два года назад, когда самый старший из них был в четвертом классе, а самый младший еще верил в Санта Клауса. Теперь они уже не называли Патруль патрулем, потому что поняли значение этого слова и были уже слишком большими, чтобы притворяться, что они действительно охраняют Элм Хэвен, помогая людям справиться с трудностями и защищая невинных от злодеев, но они по-прежнему верили в свой Велосипедный Патруль. Верили с молчаливым отрицанием реальности, тем самым, которое когда-то в рождественские сочельники заставляло их лежать без сна, с пересохшим от волнения ртом и учащенно бьющимся сердцем.
На тихой улице они чуть помедлили. Первая Авеню сразу за домом Майка плавно переходила в сельскую дорогу, которая вела на север к водонапорной башне, находившейся примерно в четверти мили от города, затем сворачивала на восток и терялась в полях, на которые сейчас опускался вечер, а там дальше шли леса, Джипси Лейн и кабачок «Черное Дерево», но они уже утонули в сумерках.
Небо постепенно приобрело жемчужный оттенок, свойственный тому волшебному часу, когда солнце уже опустилось, а настоящие сумерки еще не настали. Колосья в полях стояли низкими, не доставая даже до колена одиннадцатилетнего мальчишки. Дейл не отводил глаз от полей, которые протянулись на восток до леса, встающего на горизонте, воображая там вдали Пеорию, до которой было тридцать восемь миль леса, холмов и долин, городок, лежащий в своей собственной речной долинке и сияющий тысячью огоньков. Но сейчас там не было ни проблеска, только быстро темнеющий горизонт, и вообразить город по-настоящему было совершенно невозможно. Зато он слышал тихое шуршание и перешептывание зерна. Не было ни малейшего ветерка. Возможно, это был звук роста колосьев, шорох стеблей, прокладывающих себе дорогу вверх, чтобы встать сплошной стеной и окружить Элм Хэвен, и отгородить его от остального мира.
– Поехали, – тихо сказал Майк и поднялся на педалях, пригнулся к рулю и рванул вперед, подняв за собой тучу пыли.
Дейл, Лоуренс, Кевин и Харлен помчались за ним.
В тихом сером сумраке они ехали вдоль Первой Авеню на юг, попеременно то минуя густую тень вязов, то внезапно оказываясь на более светлых участках. Слева расстилались поля, темные силуэты домов возвышались справа. Вот они уже на Скул стрит и очертания дома Донны Лу Перри смутно замаячили на западной стороне улицы. Затем вдоль Черч стрит, длинной чередой вязов и дубов. Вот они уже на Хард Роуд, шоссе номер 151А и по привычке чуть притормозили, прежде чем вплыть прямо в пустую, но все еще теплую Мейн Стрит, главную улицу городка с ее двухсторонним движением.
Они бешено крутили педали и, быстро миновав первый квартал, свернули на боковую дорожку, пропустив вперед старый бьюик. Теперь они ехали на запад, прямо к едва заметному свечению неба и фасады первых домов на Мейн Стрит сияли его угасающим светом. Со стоянки перед пивной «У Карла» вырулил пикап и запетлял по Харл Роуд навстречу им. За рулем старого грузовичка сидел отец Дьюана и Дейл сразу узнал его. Водитель был пьян.
«Фары!» закричали все мальчики разом, когда они поравнялись. Но водитель не услышал их, и грузовик с погашенными фарами и задними огнями, свернул на Первую Авеню позади них.
Велосипедисты перескочили невысокий бордюр, отгораживающий боковую дорожку, и по пустой теперь Хард Роуд припустили вперед, миновав Вторую Авеню, потом Третью, промчались мимо банка и А-и-П, расположенных по правую руку и мимо паркового кафе и летней эстрады, пустых и темных в этот час, по левую. Было похоже на субботний вечер, хотя был только четверг. Только в парке не мелькали призывно разноцветные лампочки кинотеатра, в котором по субботам шли Бесплатные Сеансы. Пока не мелькали. Но до субботы уже недолго.
Майк налег на педали, слева осталась Брод Авеню, северная сторона парка, участок по продаже тракторов и небольшая кучка домишек. Уже стемнело по-настоящему. Вдоль Мейн Стрит зажглись дорожные фонари, отмечая центр города. Теперь Брод Авеню со своими высоченными вязами казалась быстротемнеющим туннелем, и впереди них даже более темным.
– Айда на лестницу! – прокричал Майк.
– Нет! – завопил в ответ Кевин.
Майк каждый раз предлагал это, а Кевин каждый раз отказывался. Как всегда.
Еще один квартал к югу, в этой части города ребята бывали только во время своих вечерних патрульных поездок. По длинной, глухой улице, состоящей из новеньких домов, на которой жили Диггер Тейлор и Чак Сперлинг. Мимо официального конца Брод Авеню. До частной подъездной аллеи, ведущей к особняку Эшли.
Колеи аллеи уже заросли сорняками. Давно нестриженные ветви деревьев низко нависали над дорогой, разросшиеся кусты с обеих сторон так и норовили тяпнуть зазевавшегося велосипедиста. Тут уже была полная темнота.
Как всегда, Дейл пригнул голову и налег на педали, стараясь догнать Майка. Лоуренс уже вовсю пыхтел, стремясь не отстать от остальных на своем маленьком велосипеде… Но как всегда отставал. Харлен и Кевин давно уже превратились в две тучки пыли позади них.
Ребята ворвались в открытое пространство перед развалинами старого дома. Над зарослями ежевики в последних отблесках света виднелись колонны, чернели камни обугленного фундамента. Майк мчался по круговой аллее, будто собирался взлететь по заросшей сорняками каменной лестнице, свалиться в разрушенный фундамент и затем взобраться на плоскую плиту каменной террасы.
Дейл не отставал от него. Лоуренс вильнул в сторону и замедлил ход, но не повернул обратно. Кевин и Харлен проехали мимо, каждый в своей туче пыли.
Вдоль широкого овала заросшей аллеи бесчинствовали сорняки, выбираясь на гравийное покрытие, цепляясь за пологие колеи дороги. Дейл заметил, насколько тут стало темнее теперь, когда наступило лето и разрослась густая растительность. Позади них высился особняк Эшли темным бесформенным хаосом, тайным складом обгоревших деревянных стен и покореженных полов. Дейлу он нравился именно таким – загадочным и слегка зловещим, каким он был сейчас – больше, чем просто печальным и заброшенным, каким особняк представал при дневном свете.
Ребята вырвались из ночной темноты аллеи и, подравнявшись, все пятеро поехали по Брод стрит вниз, в сторону новых застроек и к эстраде парка. Дыхание было уже восстановлено, и они быстро крутили педали, пересекая Хард Роуд между двумя небольшими домами. На дороге появился едущий в западном направлении грузовик, на мгновение свет фар ослепил Харлена и Кевина, и Дейл оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как они, выражая свое негодование, оскорбительно показывали шоферу средний палец.
Далекий звук гудка нарушил тишину позади них, когда ребята уже ехали по Брод Авеню, по темному асфальту под арками вязов велосипеды скользили почти уже не слышно, от широких лужаек, раскинувшихся между дорогой и домами, доносился запах свежескошенной травы. Они скользнули мимо почты, мимо маленького белого домика библиотеки, мимо чуть большего, но такого же белого, здания пресвитерианской церкви, которую посещали Дейл и Лоуренс, дальше к северу, мимо еще одного длинного квартала высоких домов, где свет уличных фонарей и сверху и снизу заслоняла густая листва, и где в старом доме миссис Дуббет светилось одно окошко на втором этаже, а в старом доме миссис Дугган не светилось вообще ничего.
Они выехали на Депо Стрит и неторопливо направились к остановке на перекрестке, уже полностью отдышавшись. Опустилась настоящая ночь. Над головами ребят скользили в воздухе летучие мыши. Темный рисунок листвы отчетливо виднелся на фоне светлого неба. Дейл прищурился и увидел на востоке первую звезду.
– До завтра, ребята, – попрощался Харлен и повернул по Депо стрит к дому.
Остальные чуть подождали, пока он не исчез из виду под кронами невысоких дубов и тополей, делавших улицу совершенно темной, и пока не стих шум педалей его велосипеда.
– Поехали скорей, – прошептал Кевин, – а то мама разозлится.
В темноте Дейл едва разглядел многозначительное подмигивание Майка. Его тело каждой клеткой ощущало какую-то сказочную легкость и энергию, почти электрический заряд бодрости. Лето. Дейл довольно чувствительно ткнул брата в плечо.
– Полегче, – проворчал тот.
Майк привстал и порулил по Депо Стрит. На этой улице не горело ни одного фонаря и последний отблеск вечернего неба начертил на мостовой слабый рисунок, то и дело пропадавший в пляске теней листвы.
Молча они проехали мимо Старого Централа, и одновременно каждый повернул голову направо, чтобы взглянуть на него, на нечто, окруженное умирающими вязами, темный силуэт старого здания на фоне чуть более светлого неба.
Кевин первым отвел взгляд, свернул влево и направился к дому. Его матери не было видно, но входная дверь была распахнута – верный признак того, что она уже выходила звать сына.
Майк подъехал к перекрестку Депо Стрит и Второй Авеню, оставив позади целый квартал темного пришкольного участка.
– До завтра? – спросил он.
– Ага, – сказал Дейл.
– Ага, – в тон ему повторил Лоуренс.
Майк кивнул и умчался.
Дейл и Лоуренс направили велосипеды к невысокой открытой веранде. В освещенном окне кухни видна была мама, она что-то пекла. Они увидели даже, как раскраснелось ее лицо.
– Послушай-ка, – произнес вдруг Лоуренс, схватив брата за плечо.
Через дорогу, в темноте, окружавшей Старый Централ, послышался свистящий шорох, будто шум голосов, что-то торопливо говоривших.
– Просто где-то там телевизор…, – начал Дейл, но тут раздался звук бьющегося стекла, короткий вскрик.
Они постояли еще минуту, но тут зашумел ветер и, заглушив все другие звуки, зашуршали листья высокого дуба рядом с аллеей.
– Пойдем, – сказал Дейл, все еще сжимая руку брата.
Они пошли к свету.
