Глава 83

На часах Лэнгдона с Микки-Маусом было почти половина восьмого, когда он вместе с Софи и Тибингом вышел из лимузина на Иннер-Темпл-лейн. Обсаженная деревьями дорожка, пролегавшая между зданий, привела их в маленький двор перед церковью Темпла. Деревянная крыша блестела от дождя, где-то наверху ворковали голуби.

Одна из древнейших церквей Лондона была сложена из кайенского камня. Низенькая, круглой формы, с выступающим с одной стороны нефом, она походила скорее на крепость или военный форпост, нежели на место, где поклоняются Богу. Освященная 10 февраля 1185 года Гераклием, патриархом Иерусалимским, церковь Темпла благополучно пережила восемь веков политических баталий, выстояла во время великого лондонского пожара и Первой мировой войны, но сильно пострадала от бомб, сбрасываемых люфтваффе в 1940-м. После войны была восстановлена полностью.

Простота круга, подумал Лэнгдон, любуясь зданием, которое видел впервые. Архитектура проста, даже примитивна, без всяких изысков, и сооружение напоминает скорее римский замок Сант-Анджело, нежели изысканный пантеон. И выступающая по правую руку «коробка» нефа просто мозолит глаза, хотя и не скрывает изначальной языческой формы сооружения.

– Для субботней службы еще слишком рано, – заметил Тибинг и заковылял к входу. – Так что, думаю, нам никто не помешает.

Вход в церковь представлял собой каменную нишу, в которой виднелась массивная деревянная дверь. Слева от нее висела казавшаяся здесь совершенно неуместной доска объявлений с расписанием концертов и церковных служб.

Тибинг нахмурился:

– Откроется для посетителей не раньше чем через два часа. – Он подошел к двери и подергал ручку. Дверь не поддавалась. Тогда, приложив ухо к деревянной обшивке, он прислушался. Потом отошел с хитроватой ухмылкой на лице и, указав на доску объявлений, сказал: – А ну-ка, Роберт, будьте так любезны, посмотрите, кто тут проводит службы на этой неделе?

Мальчик-служка уже почти закончил пылесосить пол, когда в дверь церкви постучали. Он не стал обращать внимания на этот стук. У отца Харви Ноулза были свои ключи, утренняя служба должна была начаться не раньше чем через два часа. Наверное, какой-то любопытный турист или нищий.

Но тут стук из тихого перерос просто в громовой, дверь содрогалась, точно кто-то бил по ней металлической палкой. Юноша выключил пылесос и, сердито хмурясь, направился к двери. Снял задвижку, и дверь тотчас же распахнулась. На пороге стояли трое.

– Так и есть, туристы, – тихо проворчал он. – Мы открываемся только в девять тридцать.

Вперед выступил пожилой мужчина на костылях, по всей видимости, лидер странной группы.

– Я сэр Лью Тибинг, – представился он по-английски с безупречным аристократическим акцентом. – Как видите, я сопровождаю мистера Кристофера Рена Четвертого с супругой. – Тут он сделал шаг в сторону, и взору служки предстала симпатичная пара. У женщины милые мягкие черты лица, роскошные рыжевато-каштановые волосы. Мужчина высокий, темноволосый. Служке показалось, что он где-то уже видел это лицо.

Юноша растерялся. Он знал, что сэр Кристофер Рен – один из самых известных благотворителей церкви Темпла. Именно он субсидировал все реставрационные работы после великого лондонского пожара. Служка также знал, что сэр Кристофер Рен скончался в начале восемнадцатого века.

– Э-э… а-а… большая честь познакомиться с вами…

Мужчина на костылях нахмурился:

– Хорошо, что не на торгах работаете, молодой человек. Как-то вы не слишком убедительны. Где отец Ноулз?

– Сегодня суббота. Он появится позже.

Калека нахмурился еще больше:

– Вот она, благодарность. Он уверял нас, что непременно будет здесь. Но похоже, придется нам обойтись без него. Много времени это не займет.

Однако служка по-прежнему преграждал им вход в церковь.

– Простите, сэр, но я не совсем понял. Что не займет много времени?

Мужчина прищурился, подался вперед и зашептал, точно не хотел смущать спутников:

– Вы, очевидно, здесь новичок, молодой человек. Каждый год потомки сэра Кристофера Рена приносят щепоть праха своего великого предка, чтоб развеять его в этом святилище. Понятное дело, особой радости столь долгое путешествие никому не доставляет, но что тут можно поделать?

Служка проработал в церкви Темпла уже два года, но ни разу не слышал об этом обычае.

– Все же будет лучше, если вы подождете до девяти тридцати. Церковь закрыта, я еще не закончил уборку.

Мужчина на костылях сердито сверкнул глазами:

– А известно ли вам, молодой человек, что этот храм до сих пор стоит где стоял лишь благодаря тому джентльмену, что находится в кармане у этой дамы?

– Простите, не понял…

– Миссис Рен, – сказал калека, – будьте так добры, продемонстрируйте этому непонятливому молодому человеку драгоценную реликвию, прах.

Женщина поколебалась, затем, точно очнувшись от транса, полезла в карман свитера и вынула какой-то небольшой цилиндр, завернутый в тряпицу.

– Вот видите? – рявкнул мужчина на костылях. – И теперь вы или пойдете нам навстречу и позволите исполнить волю покойного – развеять его прах в церкви, или же я сообщу отцу Ноулзу о том, как с нами здесь поступили.

Служка растерялся. Ему было известно, как строго соблюдает отец Ноулз все церковные традиции… И что гораздо важнее, он знал, насколько нетерпимо относится настоятель ко всему, что может бросить тень на его приход, выставить его в неблаговидном свете. Возможно, отец Ноулз просто забыл о том, что сегодня с утра к ним должны прийти члены этой знаменитой семьи. Если так, то сам он рискует куда больше, если выставит этих людей вон, нежели если просто впустит их. Да и потом, они ведь сказали, что всего на минутку. И какой может быть от этого вред?

Когда служка наконец отступил и пропустил троицу в церковь, он мог поклясться: в этот момент мистер и миссис Рен выглядели не менее растерянными, чем он сам. Юноша неуверенно вернулся к своим обязанностям, продолжая украдкой следить за гостями.

Они вошли в церковь, и Лэнгдон, слегка улыбнувшись, тихо заметил Тибингу:

– Смотрю, сэр Лью, вы превратились в заправского лжеца.

Тибинг украдкой подмигнул ему:

– Клуб при оксфордском театре. Там до сих пор помнят моего Юлия Цезаря. Уверен, никто не смог бы сыграть первую сцену третьего акта с большей убедительностью.

Лэнгдон удивился:

– Мне всегда казалось, Цезарь погибает в этой сцене.

Тибинг фыркнул:

– Именно! И когда я падаю, моя тога распахивается, и я должен пролежать на сцене в таком вот виде целых полчаса. Причем совершенно неподвижно. Уверяю вас, никто не справился бы с этой ролью лучше.

Лэнгдон поежился. Жаль, что пропустил этот спектакль.

Посетители прошли прямоугольным проходом к арке, за которой, собственно, и открывался вход в церковь. Лэнгдона удивил аскетизм убранства. Алтарь располагался там же, где и в обычной Христианской церкви вытянутой формы, мебель же и прочие предметы обстановки – самые простые, строгие, лишенные традиционной резьбы и декора.

Тибинг хмыкнул:

– Типично английская церковь. Англосаксы всегда предпочитали более прямолинейный и простой путь общения с Богом. Чтобы ничто не отвлекало их от несчастий.

Софи указала на широкий проход в круглую часть церкви.

– Здесь прямо как в крепости, – прошептала она. Лэнгдон с ней согласился. Даже отсюда стены постройки выглядели необыкновенно внушительными и толстыми.

– Рыцари ордена тамплиеров были воинами, – напомнил им Тибинг. Стук его алюминиевых костылей эхом разносился под каменными сводами. – Эдакое религиозно-военное сообщество. Церкви служили им форпостами и банками одновременно.

– Банками? – удивилась Софи.

– Господи, конечно! Именно тамплиеры разработали концепцию современного банковского дела. Путешествовать с золотом для европейской знати было опасно, и вот тамплиеры разрешили богачам помещать золото в ближайшей к ним церкви Темпла. А получить его можно было в любой такой же церкви Европы. Всего-то и требовалось, что правильно составить документы. – Он подмигнул. – Ну и, разумеется, тамплиерам за это полагались небольшие комиссионные. Чем вам не банкомат? – Тибинг указал на маленькое окошко с витражным стеклом. Через него слабо просвечивали лучи солнца, вырисовывая фигуру рыцаря в белых доспехах на розовом коне. – Аланус Марсель, – сказал Тибинг. – Был Мастером Темпла в начале тринадцатого века. По сути же он и его последователи занимали кресло первого барона Англии в парламенте.

– Первого барона? – удивился Лэнгдон. Тибинг кивнул:

– По мнению некоторых ученых, власти и влияния у Мастера Темпла было в те времена больше, чем у самого короля.

Они вошли в круглый зал, и Тибинг покосился на служку. Тот усердно пылесосил пол чуть поодаль.

– Знаете, – шепнул Тибинг Софи, – ходят слухи, что Грааль некогда хранился в этой церкви. Правда, недолго, всего одну ночь, когда тамплиеры перевозили его из одного укрытия в другое. Здесь стояли четыре сундука с документами Сангрил и саркофаг Марии Магдалины, можете себе представить?.. Прямо мурашки по коже.

И у Лэнгдона пробежали по спине мурашки, когда он вошел в просторное помещение. Он окинул его взглядом – стены из светлого камня, украшенные резьбой. Прямо на него смотрели горгульи, демоны, какие-то монстры, а также человеческие лица, искаженные мукой. Под резьбой, прямо у стены, была установлена каменная скамья, огибавшая помещение по кругу.

– Прямо как в древнем театре, – прошептал Лэнгдон. Тибинг, приподняв костыль, указал в глубь помещения. Сначала влево, потом вправо. Но Лэнгдон и без него уже увидел.

Десять каменных рыцарей.

Пятеро слева. Пятеро справа.

На полу лежали вырезанные из камня статуи рыцарей в человеческий рост. Рыцари в доспехах, со щитами и мечами, выглядели настолько естественно, что Лэнгдона на миг пронзила ужасная мысль: они прилегли отдохнуть, а кто-то подкрался, покрыл их штукатуркой и замуровал живьем, во сне. Было ясно, что фигуры эти очень древние, немало пострадали от времени, и в то же время каждая по-своему уникальна: разные доспехи, разное расположение рук и ног, разные знаки на щитах. И лица тоже не похожи одно на другое.

Лондон, там рыцарь лежит, похороненный папой.

С замирающим сердцем Лэнгдон приблизился к фигурам.

Это и есть то самое место.