Глава 33
Малолитражка Софи мчалась по дипломатическому кварталу, мимо посольств и консульств, и наконец оказалась на боковой улице. Проехав по ней, свернула вправо, и вот они вновь на просторной автостраде Елисейских полей.
Лэнгдон сидел на пассажирском сиденье, сжав кулаки так крепко, что побелели костяшки пальцев. Он то и дело оборачивался и смотрел в заднее окно, проверить, не преследуют ли их, Он уже жалел, что ударился в бегство. Ведь я ни в чем не виновен, напомнил он себе. Это Софи приняла за него решение, когда выбросила маячок из окна туалета в Лувре. Теперь же, по мере того как они все дальше отъезжали от американского посольства, Лэнгдон чувствовал, что уверенность его слабеет. Софи удалось на какое-то время оторваться от преследователей, но Лэнгдон сомневался, что им и дальше будет так же везти.
Сидевшая за рулем Софи пошарила в кармане свитера. Вытащила какой-то маленький металлический предмет и передала Лэнгдону.
– Взгляните-ка на это, Роберт. Вот что оставил мне дед за рамой «Мадонны в гроте».
Лэнгдон взял протянутый ему предмет и принялся осматривать. Его охватило волнение. Тяжелый, а верхняя часть образует подобие равностороннего креста. Напоминает по форме миниатюрную копию мемориального костыля, который втыкают в землю, чтобы отметить участок, где будет находиться могила. Затем Лэнгдон заметил, что стержень ключа, отходящий от головки в виде креста, являет собой треугольную в поперечном сечении призму. И что его сплошь покрывают сотни крошечных шестиугольных углублений, причем расположение их выглядит хаотично.
– Это ключ, изготовленный с помощью лазера, – пояснила Софи. – А шестиугольники считываются контрольным электронным устройством.
Ключ?.. Таких прежде Лэнгдон никогда не видел.
– Переверните и взгляните на другую сторону, – сказала она, выехав на другую полосу. И проехала очередной перекресток.
Лэнгдон перевернул ключ и буквально раскрыл рот от изумления. В центре креста красовалась искусно выгравированная лилия, fleur-de-lis, с инициалами P. S.
– Софи! – воскликнул он. – Но это же геральдическая лилия, о которой я вам говорил. Официальный герб Приората Сиона.
Она кивнула:
– А я говорила, что видела этот ключ давным-давно, еще девочкой. И дед просил никому о нем не рассказывать.
Лэнгдон не сводил глаз с необычного ключа. Странное сочетание: высокие лазерные технологии и вековой давности символ. Этот ключ – словно мостик, соединяющий прошлое с настоящим.
– И еще дед сказал мне, что ключ открывает шкатулку, где он хранит много разных секретов.
При одной только мысли о том, какого рода секреты мог хранить Жак Соньер, у Лэнгдона по спине пробежали мурашки. Но что именно делало братство с этим футуристическим ключом, невозможно было представить. Похоже, Приорат существовал ради единственной цели: хранить свою тайну. Секрет невероятной непобедимой силы и власти. Но при чем здесь этот ключ?
– Скажите, а вы знаете, что он открывает? Ну хоть по крайней мере догадываетесь?
Софи была явно разочарована.
– Я надеялась… вы это знаете.
Лэнгдон молчал, вертя странный ключ в руках.
– Похож на христианский, – добавила Софи.
Лэнгдон вовсе не был в этом уверен. Головка ключа ничуть не походила на традиционный христианский крест с более короткой горизонтальной перекладиной. Нет, крест был квадратным – все четыре конца равной длины – такие существовали за полторы тысячи лет до христианской эпохи. Ни один на свете христианин не пользовался таким крестом, предпочитая ему другой, ставший затем традиционным. Латинский крест, использовавшийся еще древними римлянами в качестве орудия пыток. Лэнгдона всегда удивлял один факт: очень немногие христиане, видевшие распятие, знали, что в самом названии символа заложен чуждый истинному христианину смысл. Ведь слова «крест» и «распинать» («cross», «crucifix») происходят от латинского «cruciare» – «мучить, подвергать пыткам».
– Единственное, что я могу сказать, Софи, – начал он, – так это то, что такие равносторонние кресты считались «мирными». Квадратная конфигурация не позволяет использовать их при казни или пытке, а их одинаковые вертикальные и горизонтальные элементы символизируют собой единение мужского и женского начал, что вполне соответствует философии братства.
Софи устало взглянула на него:
– Так, значит, никаких идей, да?
– Никаких, – хмуро ответил Лэнгдон.
– Ладно. А сейчас сворачиваем с главной дороги. – Софи покосилась в зеркальце бокового вида – Нам надо попасть в безопасное место. Там и подумаем, что может открыть этот ключ.
Лэнгдон с тоской вспомнил о своем уютном номере в «Ритце». Нет, совершенно ясно, что им туда нельзя.
– Как насчет моих коллег из Американского университета Парижа?
– Слишком предсказуемо. Фаш непременно проверит все адреса.
– Но ведь у вас должны быть какие-то знакомые. Вы же здесь живете.
– Фаш проверит все мои телефонные звонки и электронную почту. Переговорит с коллегами по работе. И сразу выявит, с кем я общаюсь. А снимать номер в отеле тоже не имеет смысла, ведь там требуется регистрация.
Лэнгдон снова подумал о том же: а не лучше ли было ему сразу сдаться Фашу еще в Лувре?
– Давайте позвоним в посольство. Я объясню ситуацию, и посольство пошлет за нами своих людей. Назначим место встречи и…
– Встречи? – Софи обернулась и взглянула на него как на сумасшедшего. – Да вы, я вижу, просто грезите наяву, Роберт. Юрисдикция вашего посольства распространяется только на его территорию. Стоит им послать за нами своего человека, и его можно будет обвинить в пособничестве преступникам, которых разыскивает французская полиция. Этого никак нельзя допускать. Одно дело, если вы пройдете на территорию посольства и попросите там убежища, и совсем другое – просить их нарушать существующий во Франции закон. – Она покачала головой. – Попробуйте позвонить прямо сейчас в свое посольство. И я заранее знаю, что вам ответят. Скажут, что в целях исключения дальнейших неприятностей вы должны сдаться Фашу. Ну и, естественно, пообещают использовать все свои дипломатические каналы для облегчения вашего положения и справедливого суда. – Она взглянула на витрины роскошных магазинов, выстроившихся вдоль Елисейских полей – Сколько у вас при себе наличных?
Лэнгдон заглянул в бумажник.
– Сто долларов. Несколько евро. А что?
– Кредитные карты?
– Да, конечно.
Софи прибавила скорость, и Лэнгдон понял, что у нее созрел какой-то план. Впереди, в конце Елисейских полей, высилась Триумфальная арка, монумент высотой 154 фута, построенный еще Наполеоном для увековечения собственных военных побед. Прямо за ней находился круг с девятиполосным движением.
Приближаясь к нему, Софи посмотрела в зеркальце заднего вида.
– Пока вроде бы оторвались, – сказала она. – Но и пяти минут не протянем, если останемся в этой машине.
А потому надо украсть другую, подумал Лэнгдон, раз уж мы все равно преступники.
– Что собираетесь делать?
– Сейчас поймете, – ответила Софи и резко свернула на круг.
Лэнгдон промолчал. За сегодняшний вечер он уже не раз полагался на эту женщину, и вот к чему это привело. Он отогнул рукав пиджака, взглянул на часы. То были коллекционные механические наручные часы с изображением Микки-Мауса, подарок родителей на десятилетие. На циферблат люди часто поглядывали с недоумением, но Лэнгдон носил только эти часы. Знакомство с диснеевской анимацией послужило своеобразным толчком, именно с тех пор он стал интересоваться магией формы и цвета; и теперь Микки-Маус служил Лэнгдону ежедневным напоминанием об этом и позволял оставаться молодым в душе. Впрочем, в этот момент Микки-Маус показывал весьма позднее время. 02.51.
– Забавные часы, – заметила Софи, покосившись на запястье Лэнгдона, и направила машину по кругу против часовой стрелки.
– Долгая история, – ответил он и поправил рукав пиджака.
– Да уж, наверное, – с улыбкой сказала Софи и съехала с круга. Теперь они направлялись на север от центра города. Пролетев два перекрестка на зеленый свет, она притормозила на третьем и резко свернула вправо, на бульвар Мальзерб. Они выехали из уютного дипломатического района с утопающими в зелени роскошными особняками и оказались в неприглядном рабочем квартале. Затем Софи свернула влево, и тут наконец Лэнгдон сообразил, где находится.
Вокзал Сен-Лазар.
Впереди виднелась стеклянная крыша-купол терминала для поездов, напоминающая нелепый гибрид самолетного ангара с теплицей. Вокзалы в Европе никогда не спят. Даже в этот поздний час у главного входа стояло с полдюжины такси. Разносчики развозили тележки с сандвичами и минеральной водой, а из зала ожидания выходила группа ребятишек с рюкзаками. Они протирали глаза и сонно осматривались по сторонам, точно никак не могли сообразить, в какой попали город. Чуть поодаль, у обочины, маячили двое патрульных полицейских, направляя сбившихся с пути туристов.
Софи припарковала свою малолитражку за рядом выстроившихся цепочкой такси, в так называемой красной зоне, хотя неподалеку, через улицу, находилась обычная парковка. Не успел Лэнгдон спросить, что Софи собирается делать, как она выпорхнула из машины. Подбежала к одному из таксомоторов и принялась переговариваться о чем-то через окно с сидевшим за рулем водителем.
Лэнгдон выбрался из машины и увидел, что Софи протягивает водителю толстую пачку купюр. Таксист кивнул и, к удивлению Лэнгдона, тут же отъехал.
– Что случилось? – спросил он, подходя к Софи. Такси уже успело скрыться из виду.
– Идемте, – сказала Софи и зашагала к главному входу в вокзал. – Купим два билета на ближайший поезд из Парижа.
Лэнгдон поспешил следом. Вместо того чтобы преодолеть какую-то милю, отделявшую их от посольства, они, похоже, отправляются теперь в дальнее путешествие. Лэнгдону все меньше и меньше нравилась эта затея.