Книга: Код да Винчи
Назад: Пролог
Дальше: Глава 2

Глава 1

Роберт Лэнгдон проснулся не сразу.
Где-то в темноте звонил телефон. Вот только звонок звучал непривычно резко, пронзительно. Пошарив на тумбочке, он включил лампу-ночник. И, щурясь, разглядывал обстановку: обитая бархатом спальня в стиле Ренессанса, мебель времен Людовика XVI, стены с фресками ручной работы, огромная кровать красного дерева под балдахином. Где я, черт побери?
На спинке кресла висел жаккардовый халат с монограммой: «ОТЕЛЬ „РИТЦ“, ПАРИЖ».
Туман в голове начал постепенно рассеиваться. Лэнгдон поднял трубку:
– Алло?
– Месье Лэнгдон? – раздался мужской голос. – Надеюсь, я вас не разбудил?
Щурясь, Лэнгдон посмотрел на настольные часы. Они показывали 12.32 ночи. Он проспал всего час и был еле живым от усталости.
– Это портье, месье. Извините за беспокойство, но к вам посетитель. Говорит, что у него срочное дело.
Лэнгдон все еще плохо соображал. Посетитель? Взгляд упал на измятый листок бумаги на тумбочке. То была небольшая афишка.
АМЕРИКАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ПАРИЖА
имеет честь пригласить
на встречу с Робертом Лэнгдоном,
профессором религиозной символики
Гарвардского университета
Лэнгдон тихонько застонал. Вечерняя лекция сопровождалась демонстрацией слайдов: языческий символизм, нашедший отражение в каменной кладке собора в Шартре, – и консервативной профессуре она наверняка пришлась не по вкусу. А может, самые религиозные ученые даже попросят его вон и посадят на первый же рейс до Америки.
– Извините, – ответил Лэнгдон, – но я очень устал и…
– Mais, monsieur, – продолжал настаивать портье, понизив голос до интимного шепота. – Ваш гость – весьма влиятельная персона.
Лэнгдон ничуть не сомневался в этом. Книги по религиозной живописи и культовой символике сделали его своего рода знаменитостью в мире искусств, только со знаком минус. А в прошлом году скандальная слава Лэнгдона лишь приумножилась благодаря его участию в довольно двусмысленном инциденте в Ватикане, который широко освещался прессой. И с тех пор его просто одолевали разного рода непризнанные историки и дилетанты от искусства, так и валили толпой.
– Будьте добры, – Лэнгдон изо всех сил старался говорить вежливо, – запишите имя и адрес этого человека. И скажите, что я постараюсь позвонить ему в четверг, перед отъездом из Парижа. О'кей? Спасибо! – И он повесил трубку прежде, чем портье успел что-либо возразить.
Он сел в кровати и, хмурясь, уставился на лежавший на столике ежедневник для гостей отеля, на обложке которого красовалась казавшаяся теперь издевательской надпись: «СПИТЕ КАК МЛАДЕНЕЦ В ГОРОДЕ ОГНЕЙ, СЛАДКАЯ ДРЕМА В ОТЕЛЕ „РИТЦ“, ПАРИЖ». Он отвернулся и устало взглянул в высокое зеркало на стене. Мужчина, отразившийся там, был почти незнакомцем. Встрепанный, усталый.
Тебе нужно как следует отдохнуть, Роберт.
Особенно тяжелым выдался последний год, и это отразилось на внешности. Обычно такие живые синие глаза потускнели и смотрели уныло. Скулы и подбородок с ямочкой затеняла щетина. Волосы на висках серебрились сединой, мало того, седые волоски проблескивали и в густой черной шевелюре. И хотя все коллеги женского пола уверяли, что седина страшно ему идет, подчеркивает ученый вид, сам он был вовсе не в восторге.
Видели бы меня сейчас в «Бостон мэгазин»!
В прошлом месяце, к изумлению и некоторой растерянности Лэнгдона, журнал «Бостон мэгазин» включил его в список десяти самых «интригующих» людей города – сомнительная честь, поскольку это стало предметом постоянных насмешек со стороны коллег по Гарварду. И вот сейчас в трех тысячах миль от дома оказанная ему журналом честь обернулась кошмаром, преследовавшим его даже на лекции в Парижском университете.
– Дамы и господа, – объявила ведущая на весь битком набитый зал под названием «Павильон дофина», – наш сегодняшний гость не нуждается в представлении. Он – автор множества книг, в их числе: «Символика тайных сект», «Искусство интеллектуалов: утраченный язык идеограмм». И если я скажу, что именно из-под его пера вышла «Религиозная иконология», то не открою вам большой тайны. Для многих из вас его книги стали учебниками.
Студенты энергично закивали в знак согласия.
– И вот сегодня я хотела представить его вам, очертив столь впечатляющий curriculum vitae этого человека. Но… – тут она игриво покосилась на сидевшего за столом президиума Лэнгдона, – один из наших студентов только что предоставил мне еще более, если так можно выразиться, интригующее вступление.
И она показала номер бостонского журнала.
Лэнгдона передернуло. Где, черт побери, она это раздобыла?
Ведущая начала зачитывать отрывки совершенно идиотской статьи, а Лэнгдон все глубже и глубже вжимался в кресло. Тридцать секунд спустя аудитория уже вовсю хихикала, а дамочка никак не унималась.
– «Отказ мистера Лэнгдона рассказать средствам массовой информации о своей необычной роли в прошлогоднем совещании в Ватикане определенно помог ему набрать очки в борьбе за вхождение в первую десятку „интриганов“». – Тут она умолкла и обратилась к аудитории: – Хотите послушать еще?
Ответом были дружные аплодисменты. Нет, кто-то должен ее остановить, подумал Лэнгдон. А она зачитывала новый отрывок:
– «Хотя профессора Лэнгдона в отличие от некоторых наших молодых претендентов нельзя считать таким уж сногсшибательным красавчиком, в свои сорок с хвостиком он в полной мере наделен шармом ученого. И его очарование лишь подчеркивает низкий баритон, который, по мнению студенток, действует „прямо как шоколад на уши“».
Зал так и грохнул от смеха.
Лэнгдон выдавил робкую улыбочку. Он знал, что последует дальше – пассаж на тему «Гаррисон Форд в твиде от Гарриса». И поскольку сегодня он опрометчиво вырядился в твидовый пиджак от Гарриса и водолазку от Бербери, то решил срочно предпринять какие-то меры.
– Благодарю вас, Моник, – сказал Лэнгдон, поднялся и сошел с подиума. – В этом бостонском журнале определенно работают люди, наделенные даром художественного слова. Им бы романы писать. – Он вздохнул и оглядел аудиторию. – И если я только узнаю, кто приволок сюда этот журнал, потребую вышвырнуть мерзавца вон.
Все снова дружно расхохотались.
– Что ж, друзья мои, как всем известно, я пришел сегодня к вам поговорить о власти символов…
Звонок телефона прервал размышления Лэнгдона.
Он обреченно вздохнул и снял трубку:
– Да?
Как и ожидалось, это снова был портье.
– Мистер Лэнгдон, еще раз прошу прощения за беспокойство. Но я звоню сообщить вам, что гость уже на пути к вашей комнате. Вот я и подумал, может, лучше предупредить вас.
Лэнгдон проснулся окончательно.
– Так вы направили его ко мне в номер?
– Прошу прощения, месье, но человек такого ранга… Просто подумал, что не вправе останавливать его.
– Да кто он такой наконец?
Но портье уже повесил трубку.
И почти тотчас же раздался громкий стук в дверь. Лэнгдон нехотя поднялся с кровати, босые ступни утонули в толстом пушистом ковре. Он накинул халат и направился к двери.
– Кто там?
– Мистер Лэнгдон? Мне необходимо переговорить с вами. – По-английски мужчина говорил с акцентом, голос звучал резко и властно. – Я лейтенант Жером Колле. Из Центрального управления судебной полиции.
Лэнгдон замер. Центральное управление судебной полиции, или сокращенно ЦУСП? Он знал, что эта организация во Франции примерно то же, что в США ФБР.
Не снимая цепочку, он приотворил дверь на несколько дюймов. На него смотрело худое лицо с невыразительными, как бы стертыми чертами. Да и сам мужчина в синей форме был невероятно худ.
– Я могу войти? – спросил Колле.
Лэнгдон колебался, ощущая на себе пристальный изучающий взгляд лейтенанта.
– А в чем, собственно, дело?
– Моему капитану требуется ваша помощь. Экспертиза в одном частном деле.
– Прямо сейчас? – удивился Лэнгдон. – Но ведь уже за полночь перевалило.
– Сегодня вечером вы должны были встретиться с куратором Лувра, я правильно информирован?
У Лэнгдона возникло тревожное предчувствие. Действительно, он и достопочтенный Жак Соньер договаривались встретиться после лекции и поболтать за выпивкой, однако куратор так и не объявился.
– Да. Но откуда вы знаете?
– Нашли вашу фамилию у него в настольном календаре.
– Надеюсь, с ним все в порядке?
Агент вздохнул и сунул в щель снимок, сделанный «Поляроидом».
Увидев фотографию, Лэнгдон похолодел.
– Снимок сделан меньше часа назад. В стенах Лувра.
Лэнгдон не сводил глаз с леденящей душу картины, и его отвращение и возмущение выразились в сердитом возгласе:
– Но кто мог сделать такое?!
– Это мы и хотим выяснить. И надеемся, вы поможете нам, учитывая ваши знания в области религиозной символики и намерение встретиться с Соньером.
Лэнгдон не отрывал глаз от снимка, и на смену возмущению пришел страх. Зрелище отвратительное, но дело тут не только в этом. У него возникло тревожное ощущение deja vu. Чуть больше года назад Лэнгдон получил снимок трупа и аналогичную просьбу о помощи. А еще через двадцать четыре часа едва не расстался с жизнью, и случилось это в Ватикане. Нет, этот снимок совсем другой, но, однако же, явное сходство в сценарии имело место.
Агент взглянул на часы:
– Мой капитан ждет, сэр.
Но Лэнгдон его не слышал. Глаза по-прежнему были устремлены на снимок.
– Вот этот символ здесь, и потом то, что тело так странно…
– Он отравлен? – предположил агент.
Лэнгдон кивнул, вздрогнул и поднял на него взгляд:
– Просто представить не могу, кто мог сотворить такое…
Агент помрачнел.
– Вы не поняли, мистер Лэнгдон. То, что вы видите на снимке… – Тут он запнулся. – Короче, месье Соньер это сам с собой сделал.
Назад: Пролог
Дальше: Глава 2