31
РОКОВЫЕ ПИСЬМА
I
Письма от мисс Эмили Картерет к покойному лорду Тансору
январь — март 1855 г.
В задней гостиной я ставлю черную шкатулку мистера Барли на столик у окна и открываю крышку.
В ней находятся две пачки писем, перевязанные обтрепанной грязной бечевкой. К каждому из них прилагается фотография оригинала, а на дне лежат еще три разрозненных документа.
Все письма написаны изящным почерком Эмили. В первой пачке я не нахожу ничего интересного — здесь главным образом короткие отчеты о путешествии, рассказы об увиденных местах и встреченных людях, условиях проживания в гостиницах et cetera. Отложив ее в сторону, я беру вторую пачку, поменьше.
Вот эти десять-двенадцать исписанных листов бумаги, видимо, окончательно решат судьбу женщины, в чьем доме я жила последние месяцы и которая, несмотря на свой капризный нрав, выказывала ко мне искреннюю приязнь и просила меня — с трогательной серьезностью — стать ей верным другом. Однако я прислана сюда, чтобы уничтожить ее, ради моего покойного отца.
Несколько минут я сижу неподвижно, глядя в окно на густой парк, подернутый блестящей патиной измороси, и на тонкие шпили и увенчанные куполами башни громадной усадьбы. Наконец я выпрямляюсь в кресле, глубоко вздыхаю и, развернув первое письмо, начинаю читать.
Ниже приводятся десять писем, написанных с Континента мисс Эмили Картерет к своему двоюродному дяде, покровителю и защитнику лорду Тансору в 1855 и 1856 годах. В них содержится опасная тайна, которую она отчаянно пыталась скрыть и которая теперь наконец раскроется, что будет иметь для меня самые невероятные последствия.
Слова на бумаге, предостерегал мистер Вайс, порой становятся роковыми. Он был прав. Если бы она вняла его совету, все могло бы сложиться иначе — и для нее, и для меня.
Так сядьте же рядом, прочитайте вместе со мной письма Эмили и узнайте все, что узнала я тем унылым пасмурным днем в задней гостиной Норт-Лоджа, под шорох дождя за окнами.
Письмо 1
Гостиница Грийона
Албемарл-стрит
Лондон
18 января 1855 г.
Милорд!
Со вчерашнего дня, с самого своего приезда из Эвенвуда, я не перестаю думать о бесконечной доброте и сочувственном понимании, проявленных ко мне Вашей светлостью, и еще не перестаю плакать от радости! Я боялась — о, безумно боялась! — что Вы осудите меня, как сделал бы человек заурядный, когда я во всем признаюсь Вам. Но Вы не осудили! Вы поняли, сколь необходимо было в ужасных обстоятельствах тех последних дней отбросить все жалкие условности ради великой цели. Я так и поступила, с полной готовностью, не ожидая от Вас ни милости, ни награды — лишь суровое порицание. Однако Ваше сочувствие стало для меня чудом, о каком я и мечтать не смела, и я даже не представляю, смогу ли я отблагодарить Вас когда-нибудь. Вечная любовь к моему дорогому, навек потерянному Фебу — блистательному средоточию надежд Вашей светлости — и чувство долга, священного для меня долга перед древним и благородным родом, к коему я имею честь принадлежать, служат нерушимым залогом моей преданности интересам Вашей светлости и нашего семейства.
Краус приходила ко мне сегодня со своим сыном. Думаю, она подойдет, и ее знание немецкого очень пригодится. Насчет сына, признаться, у меня есть сомнения, но обожающая мамаша решительно заявляет, что никуда без него не поедет. Он не промолвил ни слова и ни разу не посмотрел мне в глаза; но он, невзирая на умственную отсталость, парень рослый и крепкий, а для того, чтобы охранять меня в путешествии, большего и не требуется.
Поезд отбывает завтра в одиннадцать. Я извещу Вас письмом — отправленным оговоренным способом — о нашем благополучном прибытии во Францию и дальнейшем пути следования.
Засим остаюсь, милорд, — и молю Вас позволить мне зваться так — Ваша любящая дочь, исполненная благодарности и доверия
Э. Картерет.
Письмо 2
Отель «Балтазар»
Карлсбад
3 февраля 1855 г.
Милорд!
Мы прибыли в Карлсбад вчера вечером, и я удобно устроилась в респектабельном номере, снятом для меня герром Краусом, чрезвычайно любезным господином, похоже питающем глубокое уважение к своей невестке.
Последняя, с сожалением вынуждена сообщить, не вполне оправдала мои ожидания. Безусловно, ее беглое владение немецким оказалось полезным (мои собственные познания в этом языке весьма ограниченны), и она неплохо справляется со своими обязанностями. Но миссис К. часто обнаруживает прискорбный недостаток манер, явно полагая при этом, что у нее есть все основания считать себя особой благовоспитанной! Однако, хотя она получила поверхностное образование, она таковой не является ни в малой мере, будучи на самом деле женщиной невежественной и неотесанной. Мелкорослая, смуглая, с низким обезьяньим лбом, она представляется мне мартышкой в нарядном платье (моем платье, следует добавить, хотя и укороченном под ее рост).
Приведу пример, свидетельствующий о наглости миссис К.: в Баден-Бадене я случайно услышала, как она в разговоре с горничной одной русской дамы отрекомендовалась моей компаньонкой! За столь непозволительную дерзость мне пришлось сделать ей суровый выговор, на что она ответила сердитым и даже угрожающим взглядом. Такого я от служанки терпеть не намерена, ясное дело. Посему я резко высказалась в том духе, что она должна немедленно изменить свое поведение, иначе отправится обратно в Англию. Все это время мастер К. стоял в стороне, по обыкновению молча. Я удивлюсь, если за время нашего путешествия из Бадена он произнес хотя бы дюжину слов.
Сегодня, однако, миссис К. непрерывно расточает улыбки, и в глазах у нее уже нет мятежного огня. Она с самым покаянным видом извинилась, что вышла так далеко за рамки приличий, и пообещала впредь помнить о своем месте — к великому моему удовольствию.
Сегодня вечером мы пойдем на представление с участием огнеглотателей, чревовещателя и тирольских менестрелей! Осмелюсь предположить, Вы в нашем славном, мирном Эвенвуде проведете вечер совсем иначе.
В общем, все идет так хорошо, как только можно желать.
Я здесь, целая и невредимая, и никуда не уеду, пока не доведу наше дело до успешного завершения.
Засим остаюсь, сэр, Ваша любящая
Э. Г. К.
P. S. В Бадене я сняла траур. Как ни тяжело мне было сделать это, я посчитала, что так оно лучше. Но медальон (любезно подаренный мне Вами) с прядью волос моего возлюбленного всегда будет храниться у моего сердца, даже когда меня положат в могилу.
Письмо 3
Отель «Балтазар»
Карлсбад
10 февраля 1855 г.
Милорд!
Он найден, я уверена. Некий Тадеуш Залуски, отставной полковник прусской армии, младший сын польского аристократа из Лодзя. Он прибыл в Карлсбад несколько дней назад из Графенберга, где собирался лечиться водами; но тамошний курорт пришел в упадок после смерти герра Призница, и потому он приехал сюда.
Он прекрасно говорит по-английски, имеет сорок лет от роду, слаб здоровьем и несколько лет назад лишен своим отцом наследства. Причины разрыва мне пока неизвестны, но он явно окончательный, и, как следствие, финансовое положение полковника Залуски неуклонно ухудшается. Все это я знала уже через четверть часа после нашего с ним знакомства.
Потом миссис К. из разговоров слуг узнала, что он постоянно переезжает с места на место, спасаясь от кредиторов. Значит, он и здесь долго не задержится, поскольку наверняка успел наделать долгов. Все это вселяет в меня надежду, ибо свидетельствует об отчаянных обстоятельствах — а именно это нам и нужно. Кроме того, полковник образован, довольно привлекателен и — невзирая на все свои неприятности — жизнерадостен. В общем, мне кажется, он подойдет наилучшим образом, если я сумею договориться с ним.
Миссис К. по-прежнему послушна и услужлива. По Вашему совету я повысила ей жалованье, и это вкупе с еще одним подаренным платьем (она необычайно гордится своей внешностью и прилагает самые смехотворные усилия, чтобы выглядеть á la mode) значительно укрепило ее преданность. Конечно, мы рискуем с ней, но одной мне с делом не справиться, а мнение Вашей светлости относительно ее надежности должно устранить все мои сомнения на сей счет.
Завтра вечером полковник Залуски будет на Большом балу — я тоже приглашена на него приятным в обхождении французским дипломатом и его супругой, в обществе которых я совершила несколько вечерних прогулок в последние дни. Надеюсь в самом скором времени сообщить вам дальнейшие новости.
Пока же остаюсь, дорогой сэр, исполненная уважения и дочерней любви к Вам
Э. Картерет.
Письмо 4
Отель «Балтазар»
Карлсбад
12 февраля 1855 г.
Милорд!
После бала польский полковник проводил меня до гостиницы, и я воспользовалась первой же возможностью, чтобы в самых общих чертах изложить свое предложение. Не стану скрывать, сердце так и выпрыгивало у меня из груди, ибо я очень боялась, что он будет шокирован моей бесцеремонной прямотой и дерзостью самой затеи. Однако страхи мои оказались столь же напрасными, сколько верным оказалось первое впечатление, что он полностью подходит на роль, которую я намеревалась предложить ему.
Мы условились, что он навестит меня в гостинице сегодня утром. Полковник только сейчас ушел, после двухчасовой беседы, и я спешу сообщить Вам о достигнутой договоренности, дабы Вы поскорее порадовались вместе со мной, узнав, что первая и самая важная часть нашего плана успешно выполнена, причем через столь короткий срок после моего прибытия сюда.
Во все время разговора полковник держался с очаровательной учтивостью, не потребовал от меня никаких лишних объяснений и, сам будучи человеком знатного происхождения, выразил искреннее сочувствие — глубокое и трогательное — к великому делу, которому преданы мы с Вами. Он не проявил интереса к денежной стороне вопроса, тем самым укрепив превосходное впечатление, сложившееся у меня о нем, и сказал единственно, что все частности подобного рода можно обсудить впоследствии. Завтра он вернется и снимет номер в гостинице.
Итак, дело сделано. У наследника будет отец.
Засим остаюсь, дорогой сэр, Ваша любящая
Э. Картерет.
Письмо 5
Отель «Балтазар»
Карлсбад
8 марта 1855 г.
Милорд!
Пишу в крайней спешке.
Мы с полковником Залуски завтра рано утром уезжаем во Франценбад. Миссис К. узнала про одного тамошнего юриста, готового составить все необходимые документы, удостоверяющие положение полковника Залуски, и проконсультировать нас по поводу дальнейших наших действий. Миссис К. говорит, что он больше не занимается профессиональной деятельностью, ибо несколько лет назад оказался замешан в финансовом скандале в своем родном городе (хотя так и не был осужден); но она заверяет, что он сможет нам помочь — за умеренное вознаграждение, разумеется. С ее слов я поняла, что этот человек и до скандала не отличался особой щепетильностью в своих профессиональных делах и что еще одно прегрешение нимало не обременит его совесть.
Вечно преданная Вам
Э.
Письмо 6
Отель «Адлер»
Франценбад
18 марта 1855 г.
Милорд!
Случилось ужасное.
Вчера утром, пока мы консультировались с герром Дрекслером у него дома, сын миссис К. был арестован за приставания к местной девушке (так звучит обвинение). Однако он сбежал и теперь скрывается в городке Эгра, куда миссис К., по всей видимости, отправилась его разыскивать.
Когда по нашем выходе из дома юриста нам сообщили о происшествии, мы вернулись в гостиницу и стали ждать дальнейших событий. Наступило время ужина, но о Конраде по-прежнему не было ни слуху ни духу. От герра Адлера, владельца гостиницы, мы узнали, что девушка серьезно не пострадала и не подверглась никаким непристойным действиям, каковое известие премного нас обрадовало. К счастью, пока никто не установил связь Конрада с нами — он и миссис К. жили в доме неподалеку от гостиницы, и нас редко видели вместе с ним за время нашего пребывания здесь.
Миссис К. обегала город в поисках сына и вернулась в гостиницу только в двенадцатом часу ночи. Она умоляла нас отнестись к случившемуся снисходительно, настойчиво утверждая, что Конрад, в сущности, хороший мальчик и не хотел причинить вреда молодой женщине. Она также клятвенно обещала, что ничего подобного впредь не повторится, поскольку она никогда больше не оставит сына без присмотра, и горячо заверяла нас, что он будет горько раскаиваться в содеянном.
Донельзя испуганная неожиданным поворотом событий, грозящим расстроить все наши тщательно продуманные планы, я сказала миссис К., что нахожу невозможным принять ее заверения. В этот момент появился посыльный с запиской для миссис К., написанной посторонним лицом от имени Конрада, не знающего грамоте. В ней содержалось всего три слова: «Мама. Эгра. Конрад» — таким образом парень давал знать матери о нынешнем своем местонахождении.
Полковник согласился со мной, что нам следует немедленно поставить в известность полицию; но, услышав о нашем намерении, миссис К. испустила сдавленный вопль и с искаженным от ярости лицом выбежала прочь из комнаты, на ходу выдернув из дверной скважины ключ и захлопнув дверь за собой. В следующий миг мы услышали скрежет ключа в замке! Пока мы дождались коридорного, прошло пять минут, а пока он разыскивал другой ключ от двери, миссис К. получила еще больше времени, чтобы скрыться.
Сегодня утром мы узнали, что полицейские начали обыскивать меблированные комнаты в Эгре, но почти без надежды найти беглецов. Таким образом, нам с полковником Залуски придется впредь обходиться без миссис К., чьи услуги весьма пригодились нам. К счастью, полковник свободно говорит по-немецки, и мы уже познакомились с герром Дрекслером — пускай он имеет не лучшие манеры и явное пристрастие к спиртному, но он знает, как здесь делаются дела, и готов помочь нам.
Пусть эти новости не тревожат Вас, дорогой сэр. Поначалу ситуация действительно внушала тревогу, но сейчас, несомненно, опасность уже миновала, и мы твердо решили, что ничто не помешает нам успешно завершить следующий этап нашего предприятия.
Мы покидаем Франценбад и едем через Карлсбад в Топлиц. Церемония состоится там в следующую субботу. Герр Дрекслер уверен, что за деньги, заплаченные нами, все будет сделано в полном соответствии с нашими желаниями.
Что касается другого предстоящего события, мы думаем нанять дом в Осеке до конца лета, потом перебраться еще куда-нибудь, а спустя время отправиться в Прагу, где обретается дядя полковника.
Перспектива прожить так долго вдали от милого сердцу Эвенвуда и Вашей светлости повергает меня в уныние, но я должна смириться с сей тягостной необходимостью, и я готова выдержать любые испытания, претерпеть любые лишения ради Вас и ради великого дела, которое я поклялась выполнить.
Вечно любящая Вас
Э. Картерет.
II
Письма от полковника и миссис Тадеуш Залуски к покойному лорду Тансору
март 1855 г. — март 1856 г.
Письмо 7
От миссис Эмили Залуски к лорду Тансору
Отель де ла Пост
Лангештрассе
Топлиц
24 марта 1855 г.
Милорд!
Дело сделано. Вчера я вышла замуж.
Герр Дрекслер сдержал свое слово. Документы были составлены в соответствии со всеми требованиями, чиновники остались удовлетворены, священник (пастор) ждал в условленном месте, чтобы провести церемонию в назначенное время.
Кольцо, что я привезла с собой, смотрелось прекрасно и привело в восхищение случайных зрителей из местного люда. Потом, чтобы отметить это событие, мы устроили небольшой праздничный ужин в гостинице, на который пригласили пастора и бельгийского сукноторговца с женой, по нашей просьбе присутствовавших на бракосочетании в качестве свидетелей. (Для них я сочинила трогательную историю о том, как я бежала из Англии и от гнева предвзято настроенного отца, чтобы выйти замуж за моего блистательного полковника, сохранившего, надо заметить, известный лоск в свои годы. Мадам Сукноторговец пришла в совершенный восторг от такого романтического безумства.)
В общем, у нас все в порядке, и мы готовы к следующей и самой важной части нашего приключения.
Лишь одно обстоятельство мешает мне вздохнуть с полным облегчением.
Перед нашим отъездом из Франценбада, уже после исчезновения Конрада и его ужасной матери, мы получили следующую эпистолу, которую я привожу здесь во всем ее дословном великолепии:
«Мадам! Вы показали свое истиное лицо, пытаясь погубить тех, от кого не видели ничего, кроме добра и верной службы с самого отъезда из Англии. Девушка ни сколько не пострадала, а Конрад, как я и говорила, глубоко сожалеет о своем поступке — но вам это безразлично, вы ведь никогда не любили Конрада и не отдавали мне должного за все, что я для вас делала.Вам ничего не стоило оставить Конрада в покое и помалкивать, а я бы позаботилась, чтобы подобного не повторилось, покуда мы служим у вас; но вы, я вижу, давно хотели от нас избавится и только искали предлог, а потому решили выдать полиции моего бедного мальчика, который заслуживает жалости, а вовсе не того, что вы в гордыне своей склонны выказывать к нему, тоесть призрения.Знайте, мадам, полицейские не найдут Конрада, я раньше их разыщу его, можете не сомневатся, и уже завтра мы будем в безопастности от них — и от вас тоже.Но не думайте, мадам, я не забуду вам обиды — я знаю ваши секреты и держу все в голове, в полной сохраности. Думаете, вы навсегда избавились от меня? Какбы не так. Время играет на меня. Мы еще свидимся.До встречи,Б. К.»
Очаровательное послание — думаю, Вы согласитесь. Я никогда не доверяла миссис К., и она обнаружила нрав низкий и злобный. Мне очень жаль, что мнение высокопоставленного друга, порекомендовавшего ее Вам, оказалось совершенно ошибочным — но, разумеется, на Вас не лежит никакой ответственности за недостойное поведение сей особы по отношению к нам.
Однако меня немало встревожила угроза, весьма недвусмысленно высказанная в письме. Я старалась не раскрывать миссис К. суть нашего предприятия, но она успела узнать достаточно (а о многом, вероятно, догадывается), чтобы представлять для нас опасность. Ваша светлость лучше меня рассудит, какие нам принять меры для защиты от нее. Возможно, нам следует посоветоваться с мистером А. В., уже оказавшимся весьма полезным нам в нашем предприятии.
Теперь о другом деле. Моему мужу… вот, я впервые написала это слово!.. рассказали о доме в Осеке, по описанию вполне подходящем для нашей цели. Мы надеемся снять его на полгода, потом перебраться в Дукс, а под Рождество отправиться в Прагу. Признаться, мне радостно думать, что наконец-то у меня, пускай на короткое время, появится жилище, которое я смогу называть своим домом, хотя оно никогда не станет для меня домом в подлинном смысле — таковым для меня всегда будет Эвенвуд, благословенное убежище от суетного мира.
Нам надобно срочно найти новых слуг — Тадеуш буквально минуту назад ушел по этому делу. Я сообщу наш новый адрес, как только он станет мне известен.
Пока же остаюсь, дорогой сэр, Ваша любящая и впервые подписывающаяся новым именем
Э. Залуски.
Письмо 8
От полковника Залуски к лорду Тансору
[Проштемпелевано в Осеке 16 сентября 1855 года]
Милорд!
Я сердечнейше рад сообщить Вашей светлости, что вчера в половине пятого утра, на самом восходе солнца, моя дорогая супруга родила чудесного, крепкого мальчика. Мы намереваемся наречь его Персеем Вернеем и надеемся, что Ваша светлость одобрит такое наше решение.
Эмили сейчас отдыхает, как рекомендовал врач и как она заслуживает, а я по ее настоятельной просьбе спустился вниз, дабы написать Вашей светлости письмо и отправить с ближайшей почтовой каретой.
Ее сын — вернее сказать, наш сын — сейчас находится под заботливой опекой фрау Штейнманн, нанятой нами еще в Топлице. Она вдова лет шестидесяти и почти не говорит по-английски, что дает нам возможность свободно беседовать на любые темы в ее присутствии. Мы также нашли здесь кормилицу, вообще не знающую английского, и очень толкового паренька по имени Герхарт — он сильно привязался к нам обоим, но особенно к моей жене, и пока что показывает себя усердным и достойным доверия слугой. Он немного знает английский, поскольку одно время работал в мариенбадской гостинице, и при нем мы следим за нашими речами. Вообще же мы взяли за правило обсуждать конфиденциальные вопросы вне дома, еп plein air, ибо, конечно же, после истории с миссис Краус мы с Эмили стали вдвойне осмотрительнее. Но без слуг нам не обойтись, а эти двое, по моему твердому мнению, отвечают всем нашим требованиям, и лучше их найти нелегко.
Крестины состоятся на следующей неделе в понедельник. Дрекслер и здесь обо всем договорился, хотя я с сожалением вынужден сообщить Вам, что моей жене пришлось взять значительную сумму из имеющихся у нас средств, чтобы возместить Дрекслеру, как он выразился, «непредвиденные расходы», связанные с церемонией.
Наш дом стоит на отшибе от Осека, и со времени нашего приезда мы в городе ни разу не показывались. Мы уверены, что помимо доктора Вайсса (привезенного Дрекслером из другого городка милях в тридцати отсюда, каковая услуга тоже обошлась нам недешево), нескольких лавочников, ну и, разумеется, фрау Штейнманн и Герхарта не более полудюжины человек знают о нашем пребывании здесь и о рождении нашего сына.
Полагаю, мне нет нужды добавлять, что я остро сознаю свой долг перед Вашей светлостью и твердо намерен в точности выполнить его, как некогда выполнял свой воинский долг.
Моя жена надеется написать вам завтра, коли у нее хватит сил.
Засим остаюсь, милорд, ваш покорный слуга
Т. Залуски (полковник).
P. S. Едва я закончил писать, Эмили позвала меня из спальни и велела принести ей письмо, чтобы она исправила ошибки в моем английском и чтобы вы знали, что и она тоже приложила руку к сему посланию. Таким образом, мне пришлось переписать все заново!
Т. З.
Письмо 9
От миссис Тадеуш Залуски к лорду Тансору
[Проштемпелевано в Дуксе 25 сентября 1855 года]
Милорд!
Мы прибыли в Дукс. Мой сын здоров и полон сил! Я тоже.
Согласно договоренности, Дрекслер подготовил все необходимые документы, датированные нужным числом, и Тадеуш уже получил их на руки. Теперь наша задача — держаться по возможности дальше от любопытных глаз, покуда не придет пора возвращаться в Англию.
Какое скучное время ждет нас впереди! Но Тадеуш превосходный собеседник, и у нас большой запас книг (среди них, разумеется, несколько поэтических сборников дорогого Феба, перечитывать которые мне никогда не надоест). Дом имеет прекрасное расположение с видом на дворец вдали, и я с нетерпением предвкушаю долгие оздоровительные прогулки по живописной местности и возможность насладиться горными и лесными пейзажами, веселящими сердце.
Малютка просто чудо — я в жизни не видела такого спокойного младенца. И хотя он еще совсем крохотный, я уже вижу в нем поразительное сходство с отцом! Порой я так и обмираю от изумления. Тадеуш стал мне надежной опорой, и, признаться, я к нему привязалась, хотя, конечно, никогда не испытаю к нему ничего даже отдаленно похожего на мою безмерную любовь к Фебу, о ком я не переставала думать все эти недели и месяцы и не перестану до скончания своих дней.
Сейчас меня волнует, как мое замужество и рождение П. будут восприняты не самыми милосердными представителями света, когда мы вернемся. Думаю, в иных кругах меня заклеймят позором за поспешность, с какой я вступила в брак после смерти Ф. Р. Д. Впрочем, что мне за дело до подобных людей? В моих жилах течет кровь Дюпоров, а значит, мне нет нужды обращать внимание на мелочные сплетни.
Другие, надеюсь, скажут: зачем же противиться неожиданному чувству, пусть и вспыхнувшему столь скоро после тяжелой утраты? Безусловно, они не станут осуждать меня. Люди увидят, что мы с Тадеушем счастливы, а мы ведь и вправду счастливы; и мои друзья — мои настоящие друзья — искренне обрадуются, когда я вернусь в Англию счастливой матерью и привезу с собой прелестного сына, чтобы представить знатному родственнику.
Вот видите, я сама себя уговорила не беспокоиться на сей счет — только Вам одному я могу признаться, что в последние дни, когда все или почти все уже было достигнуто, я сильнее прежнего боялась, что нас в конце концов разоблачат.
Мне пора вынести малютку на прогулку — на яркое солнце, какое, надеюсь, сияет и над Эвенвудом, куда я стремлюсь всем сердцем.
Вечно любящая Вас
Э. Залуски.
Письмо 10
[Проштемпелевано в Карлсбаде 11 марта 1856 года]
Милорд!
Мы прибыли сюда из Праги вчера поздно вечером.
Нам кажется, настало время обнародовать новость о нашем возвращении. Полагаю, Вы намерены дать объявления в «Таймс» и «Иллюстрейтед Лондон ньюс». Этого вполне достаточно — остальное сделают досужие языки.
Мы выезжаем из Карлсбада в пятницу, предполагаем провести несколько дней в Париже — а потом наконец домой!
О, как я хочу снова увидеть Эвенвуд, а главное — передать в Ваши руки прелестного наследника!
Вечно Ваша
Э.
Назад: 30 ЧЕРНАЯ ШКАТУЛКА МИСТЕРА БАРЛИ
Дальше: 32 ПОСЛЕДСТВИЯ ЛЖИ
