Прочитав письмо мадам, я словно низверглась в ад, откуда, казалось мне, я никогда уже не восстану. Все основы прежней моей жизни рухнули, и я осталась в глубочайшем отчаянии и душевном смятении, словно выброшенная вдруг неведомой силой на безотрадный пустынный берег, без всякой надежды на спасение. Снова и снова перечитывала я письмо опекунши, покуда каждое слово не врезалось намертво мне в память; я то бегала по комнате, безудержно рыдая, то в оцепенении лежала на кровати, тупо уставившись в потолок, украшенный затейливой лепниной.

Я безуспешно силилась осознать новость, поведанную мне мадам: что я Эсперанца Дюпор, законная наследница покойного лорда Тансора через своего отца, лишенного наследственных прав; что мои права по рождению были украдены у меня нынешней леди Тансор и ее возлюбленным; и что цель Великого Предприятия — восстановление отнятых у меня прав ради собственного моего блага и блага будущих моих потомков — будет достигнута, когда я заставлю леди Тансор поплатиться наконец за содеянное, выйдя замуж за ее старшего сына.

Постичь и понять все это было весьма непросто, но узнать вдобавок, что мой отец повинен в смерти Феба Даунта… нет, такое уже в голове не укладывалось.

Неужто это правда? Мой дорогой отец, сотворенный воображением, и есть гнусный убийца Эдвард Глайвер?! Поначалу, невзирая на инстинктивное желание защитить родителя, совесть не позволяла мне принять доводы, приведенные мадам в оправдание его преступления. Она утверждала, что после предательства любимой женщины он недолгое время находился на грани безумия, но может ли что-нибудь, даже временное помешательство, оправдать столь чудовищное деяние?

Я жалела отца, плакала о нем, но я не находила оправданий содеянному им. Идеальный образ, созданный в моем воображении, словно перечеркнуло жестокое преступление, тень которого теперь лежала на мне, невинной дочери, — мое вечное наследие греха.

Однако постепенно чувство дочерней преданности начало брать верх над всеми прочими соображениями. Что бы он ни сделал, какое бы имя ни носил — Глайвер, Горст или любое другое, — он все равно оставался моим отцом, незаурядным человеком, описанным в мемуарах мистера Лазаря и матушкином дневнике, о чьем сильном характере я составила столь живое представление из рассказов этих двоих, близко его знавших. Да, он совершил ужасный, непростительный поступок, но если бы сейчас он вошел в комнату — отвернулась бы я от него с отвращением или бросилась бы к нему в объятия?

В конце концов, после долгих, мучительных раздумий, сопровождавшихся обильными слезами, я пришла к хрупкому компромиссу с совестью и вновь обратилась мыслями к настоящему.

Теперь я знала, что я должна сделать для восстановления наследственных прав, несправедливо отнятых у моего отца. Мистер Персей никогда не сочтет меня подходящей партией при нынешнем моем положении. Он полагает, что я недостаточно хороша и для его брата — так неужто же он решит, что я достойна стать женой следующего лорда Тансора? Как теперь выяснилось, мы с ним состоим в дальнем родстве, но пока у меня нет доказательств, подтверждающих мою подлинную личность, и, возможно, никогда не появится. Для мистера Персея я по-прежнему останусь Эсперанцей Горст, бывшей горничной его матери.

Однако поставленная передо мной задача не обескураживает меня, хотя и кажется невыполнимой. На самом деле, поразмыслив над словами мадам, я вдруг испытываю странное, радостное воодушевление. В мистере Персее много качеств, вызывающих у меня неприязнь, даже презрение, но гораздо больше свойств привлекательных. Я не раз замечала в нем черты — мимолетные, но мучительно притягательные — совсем другого Персея Дюпора и потому пришла к заключению, что он постоянно подавляет свою истинную натуру. Он представляется мне подобием скованного льдом океана — холодного и невыразительного на поверхности, но кипящего незримой жизнью в глубине. Такое впечатление, будто он не может допустить, чтобы в нем видели кого-то другого, помимо гордого, несгибаемого наследника Дюпоров, обязанного оправдать все возложенные на него ожидания и однажды посвятить себя — по примеру грозного родственника своей матери, двадцать пятого барона, — делу сохранения и упрочения многовековой репутации семейства Дюпоров, одного из влиятельнейших в стране. На нем лежит огромная ответственность, и очевидно, что он ясно сознает это.

Я впервые начинаю видеть положительную сторону в его гордыне, эгоцентричности и неколебимой преданности интересам, стоящим выше личных. Что же касается моих собственных чувств, скажу лишь, что перспектива выйти замуж за мистера Персея (если вдруг каким-то чудом такое случится) мне далеко, очень далеко не неприятна.

Наконец я падаю на кровать и тотчас погружаюсь в глубокий сон. Спустя час я пробуждаюсь, на удивление спокойная душой и умом, исполненная новой решимости.

Я выполню свой долг перед отцом, перед мадам, перед старинным семейством, которое теперь мне следует называть родным, перед грядущими моими потомками — и я сделаю это с радостным сердцем, поскольку награда за труды поистине велика. Я встаю с постели, уставшая телом, но воспрянувшая духом, и клянусь себе невинной душой Амели Веррон, самой своей любимой и верной подруги.

Я не отступлю. Я буду идти к цели, покуда силы не оставят меня — даром что надежда на успех мала. Ибо я услышала призыв отца из мира иного. Пускай он убийца, но я не подведу его.

— Подобно пророку, — торжественно промолвил мистер Монтегю Роксолл, — мы стоим среди поля, полного костей. Наш долг — облечь сии останки жилами и плотью правды и снова вдохнуть в них жизнь, дабы восстановить наконец справедливость.

Мы трое — мистер Роксолл, я и молодой человек примечательной наружности — сидели в тесной, заваленной бумагами гостиной Норт-Лоджа, едва не касаясь друг друга коленями, и пили чай.

Молодой человек был отрекомендован мне как инспектор Альфред Т. Галли из сыскного отдела лондонской полиции — именно о нем упоминал мистер Вайс в разговоре с леди Тансор, недавно мной подслушанном, и именно он возглавлял следствие по делу об убийстве миссис Барбарины Краус. Ничего удивительного, что миледи встревожило его появление.

Четвертой в комнате присутствовала миссис Галли — миниатюрная, опрятно одетая молодая женщина со сдержанными, но непринужденными манерами; она сидела поодаль от нас у камина, читая сборник эссе мистера Мэтью Арнольда и изредка с нежностью поглядывая на мужа.

Последний, как я уже отметила, являл собой личность в высшей степени незаурядную, и внешне, и внутренне. Позже в своем Секретном дневнике я описала инспектора следующим образом:

Обменявшись предварительными любезностями, мы устроились поудобнее на трех шатких стульях с овальными спинками перед эркерным окном, выходящим на запад, на Олдстокскую дорогу. Мистер Роксолл звякнул в медный колокольчик, и почти сразу миссис Уопшот, его кухарка и домработница, принесла поднос с чаем и свежеиспеченным коричным кексом.

— Как вы поживаете, мисс Горст? — спросил хозяин дома, передавая мне кусочек кекса.

— Прекрасно, сэр. Мне очень нравится моя новая должность.

— Мисс Горст недавно получила повышение. Теперь она компаньонка миледи, — пояснил мистер Роксолл сыщику, молча кивнувшему в ответ с таким видом, словно он уже знает.

— Полагаю, обязанности компаньонки сильно отличаются от обязанностей горничной, — заметил мистер Роксолл после небольшой паузы, — и дают много возможностей для наблюдения за характером и привычками работодательницы. Человеческая природа интереснейший предмет исследований — вы не находите, мисс Горст?

— О, человеческая природа! — воскликнул мистер Галли, прежде чем я успела ответить. — Бескрайнее поле, на котором мы с вами, мистер Роксолл, постоянно трудимся!

Он достал грязноватый носовой платок и шумно высморкался, потом покачал головой и страдальчески вздохнул.

— Вероятно, вы не знаете, мисс Горст, — вновь заговорил мистер Роксолл, — но мой молодой друг уже слывет одним из лучших сотрудников Лондонской сыскной полиции, хотя и родился в Истоне — собственно, его отец много лет служил здесь полицейским инспектором. В ходе моего последнего громкого процесса мне посчастливилось извлечь пользу из выдающихся талантов моего молодого друга. С тех пор мы стали, если так можно выразиться, братьями по оружию.

— Вы очень любезны, мистер Роксолл, очень любезны, — сказал сыщик, явно польщенный комплиментами знаменитого юриста.

— В настоящее время мистер Галли занимается очень любопытным делом, — продолжал мистер Роксолл, — вызывающим живой интерес у меня тоже — сугубо любительский. Возможно, вы читали о нем в газетах? Особо жестокое убийство… а подобные происшествия, увы, не редкость в опасных районах города, которые нам с мистером Галли привелось хорошо узнать по роду нашей службы… так вот, жестокое убийство некой женщины по имени миссис Барбарина Краус. Дело это интересное в нескольких отношениях.

— Интересное, мистер Роксолл? — подхватил инспектор. — Истинно так. И оно наводит на интересные размышления.

— Безусловно, — согласился мистер Роксолл и умолк. — Довольно, впрочем! — потом вдруг вскричал он, притопнув ногой и со стуком поставив чашку на стол. — Я оскорбляю вас, мисс Горст, ходя вокруг да около столь нелепым образом. Приношу вам самые искренние извинения. Я увидел в вас друга и союзника с первого момента нашего знакомства и льщусь надеждой, что вы составили обо мне такое же суждение — и правильно сделали. Так позвольте же мне загладить свою оплошность и обращаться с вами именно как с другом и союзником. Я пригласил вас сюда, мисс Горст, поскольку вы, похоже, выразили согласие с моим мнением по поводу смерти давнего друга моего дядюшки, мистера Пола Картерета. Я прав?

Я посетовала на свою недостаточную осведомленность, а затем добавила:

— Хотя из воспоминаний других людей и вашего собственного рассказа у меня сложилось впечатление, что официальное заключение… гм… вызывает известные сомнения.

Мистер Галли вновь сокрушенно вздохнул.

Мистер Роксолл наклонил ко мне блестящую лысую голову и нарочито громким шепотом, явно рассчитанным на уши мистера Галли, сообщил мне, что инспектор Галли-старший возглавлял следствие по данному делу и до конца жизни разделял официальное мнение, что нападение на мистера Картерета являлось обычным случаем разбоя.

— Присутствующий здесь мистер Галли в ту пору был совсем еще ребенком, но с течением лет он, как и я, начал смотреть на эту историю иначе. Она стала, можно сказать, нашим личным делом, которое мы часто обсуждали с ним, а также с моим дядюшкой, изрядно раздражавшим многих своим упорным нежеланием согласиться с выводами следствия, что мистер Картерет стал жертвой бродячей шайки грабителей, подстерегавших на дороге фермеров, возвращавшихся домой с вырученными на рынке деньгами. Я израсходовал целое море лампового масла, просматривая по ночам оставленные дядюшкой бумаги, вплоть до ничтожных клочков, в поисках хоть какого-нибудь свидетельства, способного пролить свет на трагедию, — но без всякого успеха. Мы с мистером Галли надеемся в конце концов выяснить с полной определенностью, что же на самом деле произошло в тот роковой день и — каковой вопрос интересует нас больше всего в настоящее время — почему это произошло… Теперь здесь вы, мисс Горст, а посему позвольте мне — если, конечно, вы желаете присоединиться к нам — поздравить вас со вступлением в наш союз, теперь ставший триумвиратом искателей истины.

Он протянул мне руку, и я с готовностью ее пожала, сказав, что я с радостью примкну к ним, коли они не против, хотя и не представляю, какая от меня может быть польза.

— О нет, мисс Горст, — горячо возразил мистер Роксолл. — Вы себя недооцениваете. Я совершенно убежден, что вы окажетесь самым полезным членом нашего маленького сообщества.

— Самым полезным, — промычал мистер Галли с набитым кексом ртом.

— Вы занимаете особенное положение в Эвенвуде, — продолжал мистер Роксолл. — И в силу вашего положения вам, возможно… нет, наверняка не раз представится случай узнать сведения, способные помочь нашему делу самым непредсказуемым образом. Вы должны понимать, однако, что наш интерес к убийству мистера Пола Картерета, произошедшему свыше двадцати лет назад, носит отнюдь не… как бы поточнее выразиться, мистер Галли?

— Не отвлеченный характер, мистер Роксолл? — предположил сыщик.

— Точно. — Мистер Роксолл согласно кивнул. — Я вот что хочу сказать, мисс Горст. Мы с мистером Галли сходимся во взгляде на некие весьма подозрительные события, связанные со знатной дамой, чьей компаньонкой вы служите в настоящее время. Наш взгляд в общем можно определить как скептический — иными словами, мы далеко не уверены, что миледи так или иначе не замешана в той истории. И мне кажется, вы разделяете такое мнение, мисс Горст. Я прав?

Несколько мгновений я молчала, ибо успела развить привычку отвечать с осторожностью на все вопросы, касающиеся меня; но не верить этим умным серым глазам было невозможно, а потому я поблагодарила мистера Роксолла за прямоту, вселившую в меня доверие.

— Вы правы, — признала я затем. — Занимаемая мной должность приблизила меня к леди Тансор, и меня действительно заинтересовали кое-какие темные моменты ее жизни, прошлой и настоящей.

— Ага! — воскликнул мистер Галли. — Темные моменты! Прошлой и настоящей жизни! В самую точку, мисс Горст.

— Превосходно! — вскричал мистер Роксолл, хлопая себя по колену. — Одним из таких моментов представляется нападение на мистера Пола Картерета, имевшее место в октябре пятьдесят третьего. А другим — уже упомянутое мной дело, расследуемое ныне мистером Галли: жестокое убийство женщины, чье тело менее трех месяцев назад нашли в Темзе близ Биллингсгейтского рыбного рынка… Я хочу задать вам следующий вопрос, мисс Горст: не являются ли два этих с виду никак не связанных преступления — произошедших одно в давнем прошлом, другое в совсем недавнем — на самом деле частями одной долгой истории? По моему профессиональному мнению, дело обстоит именно так, и мистер Галли со мной согласен. Если бы только нам раздобыть доказательства! Иначе кто поверит, что зверское убийство миссис Барбарины Краус, низкородной женщины со знакомствами в преступных кругах, связано одной цепью обстоятельств со смертельным нападением на мистера Пола Картерета, секретаря и библиотекаря своего родственника, покойного лорда Тансора, и отца нынешней баронессы? Нет, поверить в такое решительно невозможно. Самая мысль кажется смехотворной, не правда ли? Но тем не менее факт остается фактом, мисс Горст, странным, но несомненным фактом: когда мистер Галли впервые стал обдумывать такую вероятность, у него зазудели ноги.

Очевидно, на лице моем явственно отразилось недоумение, ибо сыщик поспешил пояснить последние слова мистера Роксолла:

— Не знаю, отчего так, мисс Горст, но всякий раз, стоит мне напасть на верный след в деле, у меня начинают зудеть ноги. Марта подтвердит вам.

Миссис Галли в очередной раз отвлеклась от сосредоточенного чтения мистера Мэтью Арнольда и утвердительно кивнула.

— Они и сейчас зудят, — сообщил мистер Галли, уставившись на свои башмаки.

— Я видела ее, — сказала я, внезапно решив взять инициативу в свои руки. — Ту старую женщину. И разговаривала с ней, в «Дюпор-армз».

— Ага! — воскликнул инспектор, доставая блокнот и принимаясь писать.

— Вы имеете в виду покойную миссис Краус? — весь встрепенувшись, спросил мистер Роксолл.

— Да.

— Как по-вашему, что она делала в Истоне?

— Думаю, она приезжала, чтобы встретиться с леди Тансор.

— Почему вы так считаете?

Я рассказала, как миледи отправила меня в «Дюпор-армз» с запиской для некой «Б. К.», которую она впоследствии отрекомендовала мне своей бывшей служанкой, ныне впавшей в нужду, но которая, я уверена, на самом деле была не кем иным, как миссис Краус.

— Бывшая служанка! — весело воскликнул мистер Роксолл, со значением взглянув на мистера Галли, а потом таинственно добавил: — Возможно, это не так уж далеко от истины. Значит, кое-что мы уже имеем, Галли.

— Правда ваша, мистер Роксолл, — согласился сыщик.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом одновременно кивнули, и мистер Роксолл опять обратился ко мне, понизив голос и вновь посерьезнев:

— Если в двух словах, мисс Горст, тут дело такое. Мы с мистером Галли твердо убеждены, что единственной нитью, связывающей смерть Пола Картерета и убийство миссис Краус, является наследопреемство Дюпоров. Согласно нашей гипотезе — а в отсутствие веских доказательств она таковой и останется, — мистер Картерет обладал некой информацией, в случае огласки которой мистер Феб Даунт лишился бы своего статуса приемного наследника лорда Тансора… Далее мы полагаем — хотя здесь мы исходим из совсем уже умозрительных оснований, — что миссис Краус была убита, поскольку знала нечто такое, что угрожало благополучию, достигнутому в результате первого преступления… Коротко говоря, мы пришли к заключению, что нападение на мистера Картерета, произошедшее двадцать лет назад, было лишь первым актом некой более обширной драмы, приведшей сначала к смерти мистера Картерета, потом к смерти мистера Феба Даунта, а теперь к смерти миссис Барбарины Краус. Вы желаете что-нибудь добавить, мистер Галли?

— Вы замечательно все изложили, мистер Роксолл, — откликнулся молодой человек, закрывая блокнот, — «Благополучие, достигнутое в результате первого преступления» — превосходная фраза! Мне нечего добавить, ну разве только небольшое примечание, которое я облеку в форму вопроса: cui bono? Или, другими словами, кто потеряет все, если вдруг выявятся некие обстоятельства, долгое время державшиеся в тайне?

— Вы намекаете на леди Тансор? — спросила я.

— Именно так.

— То есть вы обвиняете ее в убийстве собственного отца?

Сыщик вопросительно взглянул на юриста.

— У нас нет доказательств, чтобы выдвинуть столь серьезное обвинение, — сказал последний. — Но мы не исключаем возможность, даже вероятность, что миледи, действуя в сговоре с мистером Фебом Даунтом, дала ход событиям, приведшим к трагедии, хотя не исключено, что она не предвидела такого прискорбного исхода.

— А миссис Краус? — спросила я.

— Шантаж, — уверенно ответил за него мистер Галли. — Не что иное, как шантаж. Это яснее ясного. Зачем еще миссис Краус приезжать в Эвенвуд, если не затем, чтобы предъявить леди Тансор требование: деньги в обмен на молчание о неком деле, имеющем чрезвычайную важность для ее светлости? Что же касается характера данного дела… ну, в этом-то и заключается главная тайна. Но теперь благодаря вам, мисс Горст, мы точно знаем, что между миледи и убитой женщиной существовала связь… Баронесса либо сразу отвергла требование шантажистки, либо притворилась, будто готова его выполнить, — продолжал мистер Роксолл. — Так или иначе, тайно были предприняты шаги, имевшие крайне неприятные последствия для миссис Краус. Натурально, леди Тансор не могла самолично все устроить, а значит, у нее был сообщник.

— Мистер Армитидж Вайс.

— Отлично, мисс Горст! Его-то мы и подозреваем. — Мистер Роксолл так и сиял от удовольствия. — Вот видите, Галли, какого замечательного союзника мы приобрели в лице мисс Горст? Теперь, когда она с нами, мы непременно докопаемся до правды, помяните мое слово.

Напольные часы в углу комнаты пробили пять, и мистер Галли достал хронометр, чтобы сверить время.

— Мне пора откланяться, если я хочу успеть на поезд, — сказал он, вскакивая со стула и смахивая несколько крошек с сюртука. — Итак, до свидания, мисс Горст. — Он энергично пожал мне руку. — Уверен, в самом ближайшем будущем мы с вами снова увидимся. До свидания, до свидания!

После ухода мистера Галли с женой (промолвившей на прощанье лишь: «Всего доброго, мисс Горст, приятно было с вами познакомиться») мы с мистером Роксоллом вышли в обнесенный стеной садик позади Норт-Лоджа.

— Похоже, вам нравится мистер Галли, — заметила я.

Мы уже вышли за калитку, на маленький выгул при конюшне. За изгородью, вдоль опушки частого леса, пролегала гужевая дорога, что вела к парковым воротам, выходящим на Олдостокскую дорогу.

— Там убили порядочного человека, — задумчиво произнес мистер Роксолл, устремив взор на темнеющую стену леса. — Время не стерло и никогда не сотрет память о том злодеянии.

Вспугнутая стайка грачей взлетела над нами, хрипло крича и шумно хлопая крыльями. Я остановилась посмотреть на беспорядочно кружащих в воздухе птиц, а мистер Роксолл немного прошел вперед, по-прежнему отрешенно глядя вдаль, на западный горизонт. Потом он повернулся ко мне.

— Прошу прощения, мисс Горст. Вы говорили о мистере Галли. Да, он мне очень нравится. У него широкий и весьма оригинальный ум, хотя по его виду не скажешь. Немногие молодые люди его происхождения и воспитания читают за завтраком Платона — а среди его сослуживцев по сыскному отделу уж точно никто не читает! У меня никогда уже не будет сына, но имейся у меня таковой, я был бы счастлив, если бы он походил на инспектора Альфреда Галли из сыскного отдела.

— Жаль, что мне не удалось толком побеседовать с миссис Галли, — сказала я, когда мы шли обратно к дому. — Она из разряда людей, с которыми хочется сойтись поближе.

— А, Марта Тихоня, — рассмеялся мистер Роксолл. — В высшей степени умная и рассудительная молодая женщина. Она неофициальная «правая рука» Галли, знаете ли. Он полностью на нее полагается, и она не раз подсказывала мужу последний важный шаг в расследованиях, приводивший к успеху. История ее жизни наглядно свидетельствует о преимуществах самосовершенствования. Ее отец был мясным торговцем в Бермондси, но юная Марта возымела похвальное желание стать врачом. Разумеется, финансовые обстоятельства были против нее — впрочем, они нас не интересуют… А интересует нас — во всяком случае, должен интересовать — мистер Армитидж Вайс. Вам следует остерегаться этого господина, моя дорогая. Он не является украшением нашей профессии, и про него ходят слухи, вызывающие у меня серьезное беспокойство. В последнее время мистер Вайс приобрел очень большое влияние на леди Тансор, и это заставляет меня предположить, что он задумал какой-то план, в случае разоблачения которого разоблачитель подвергнется смертельной опасности.

Под пристальным взглядом мистера Роксолла я слегка смешалась: казалось, он безмолвно призывал меня открыться. Я была более чем готова присоединиться к ним с мистером Галли в их попытках установить степень причастности леди Тансор к смерти отца и миссис Краус — ведь если наши подозрения подтвердятся, и мое собственное дело тоже сильно продвинется. Но я пока еще не была готова полностью довериться даже мистеру Роксоллу. А посему решила до поры до времени помалкивать.

Перед задней дверью Норт-Лоджа мистер Роксолл остановился, положив ладонь на дверную ручку.

— Я хочу сказать вам одну вещь, мисс Горст, и буду с вами откровенен, как подобает другу. Вы прибыли в Эвенвуд с некой целью. Пускай остальные верят, что юная леди с вашими способностями и образованием может довольствоваться положением простой горничной, но я не верю. Это большой недостаток моей профессии: привычка сомневаться во всем, что мне говорят, покуда я не найду подтверждения, что говорят правду. В данном случае я не знаю, кто вы такая на самом деле и почему вы здесь, хотя и могу строить разные догадки на сей счет. Я уверен лишь, что прав в следующем своем предположении: вы, мисс Горст, не так просты, далеко не так просты, как кажетесь.

Я уже собралась ответить какой-нибудь уклончивой фразой, но мистер Роксолл поднял ладонь, останавливая меня.

— Нет, выслушайте меня, пожалуйста, дорогая моя. Чутье подсказывает мне, что вы здесь не с бесчестной целью, но, на мой профессиональный взгляд, не подлежит ни малейшему сомнению, что у вас имеется некая тайная причина выдавать себя не за ту, кем вы являетесь на самом деле… Только не пугайтесь. Я льщусь мыслью, что у меня чутье гораздо выше среднего — на протяжении многих лет оно неплохо меня кормило, — и я уверен, что вам не грозит разоблачение. Я также ясно вижу, что вы пока не желаете довериться мне, хотя и надеюсь, что такое положение вещей переменится. Ничего не говорите сейчас, дорогая. В этом нет необходимости. Думаю, мы с вами прекрасно понимаем друг друга. Я же скажу лишь одно: вы можете полностью рассчитывать на мою посильную помощь в вашем деле, ибо я не сомневаюсь, что оно чрезвычайно важное и что в свое время вы посвятите меня в него… А теперь пойдемте в дом. Становится свежо, и мы еще не доели кекс.

Оказалось, однако, что у меня есть что сказать.

Когда мы уселись у камина с полными чашками чаю, я, ободренная речами мистера Роксолла, решила поведать своему новому другу и союзнику все, что мне известно о мистере Армитидже Вайсе, в том числе о встрече последнего с Билли Яппом в «Антигалликане» и недавнем появлении Яппа в Эвенвуде.

Он выслушал меня с превеликим вниманием, а когда я умолкла, поднялся с кресла, подошел к окну и с минуту стоял там, погруженный в раздумье.

— Суини Япп. Так-так. Галли был прав.

Значит, сыщик уже подозревал Яппа (хорошо известного полиции) в убийстве миссис Краус, и следующие слова мистера Роксолла подтвердили такое мое умозаключение.

— Галли не сомневался, что это дело рук Яппа, — сказал он, снова усаживаясь в кресло. — Люди все выкладывают, если найти к ним правильный подход. Но у него не было и по-прежнему нет доказательств. Теперь, по крайней мере, мы знаем, кто подвигнул Яппа на преступление и от чьего лица он действовал. Вижу, мистеру Галли придется изрядно постараться, чтобы сохранить свое первенство. Вы обнаруживаете задатки блестящего сыщика, причем необычайно смелого — чтобы отважиться сунуться в злачное заведение вроде «Антигалликана»! Только я настоятельно прошу вас никогда впредь не делать ничего подобного… Но похоже, у мистера Вайса тоже с чутьем все в порядке. Он питает подозрения на ваш счет, что чревато для вас опасностью. Вы правильно считаете, что Яппа прислал сюда Вайс и что нам следует премного встревожиться по этому поводу. Я должен срочно телеграфировать Галли.

— Завтра мы уезжаем в Лондон, — сказала я.

— Вот как? — откликнулся мистер Роксолл. — Тогда я прошу вас соблюдать крайнюю осторожность, пока вы находитесь там. При необходимости вы в любое время найдете меня в доме номер четырнадцать по Кингз-Бенч-уок, и, пожалуйста, без крайней надобности не выходите на улицу одна. Вы обещаете мне?

— Боюсь, этого я не могу обещать, — ответила я, сокрушенно качая головой, ибо я уже планировала совершить различные экскурсии, если миледи предоставит мне известную свободу действий.

— В таком случае я попрошу Галли обеспечить вас охраной. В сыскном отделе есть один славный малый, сержант Свон. Посмотрим, что здесь можно сделать.

На том мы и порешили: мистер Роксолл посоветуется с инспектором Галли и примет все необходимые меры.

— Вы проявили исключительную деликатность, сэр, — сказала я напоследок, подымаясь с кресла, — когда не стали настаивать, чтобы я рассказала вам о себе больше, чем могу рассказать при существующем положении вещей, — хотя я вовсе не утверждаю, что ваше знаменитое чутье не подвело вас на сей раз.

— Ну разумеется, — с улыбкой промолвил он, устремляя на меня свои чудесные серые глаза. — Я ведь не говорил, что никогда не ошибаюсь.

— Но у меня есть один вопрос… если вы позволите.

— Спрашивайте.

— Почему вы заподозрили леди Тансор в причастности к убийству миссис Краус?

— Хороший вопрос, дорогая моя, просто отличный. И вполне достойный миссис Галли, обладающей замечательной способностью всегда попадать в самую точку. Такой намек — всего лишь намек и не более — содержался в короткой записке, присланной инспектору Галли неким анонимом. В настоящее время у нас нет никаких догадок насчет личности осведомителя, а потому на том пока дело и кончается… Что ж, было очень приятно, мисс Горст, — сказал мистер Роксолл, подавая мне шляпку и перчатки, — чрезвычайно приятно. О господи!

— Что такое? — встревоженно спросила я.

— Да ведь я только сейчас вспомнил, какой нынче день!

— Тридцать первое декабря?

— Вот именно. Посему я желаю вам всего наилучшего в новом тысяча восемьсот семьдесят седьмом году — в твердой надежде, что все наши усилия увенчаются успехом и сухие кости облекутся наконец плотью Правды. А теперь, дорогая моя, позвольте мне проводить вас до усадьбы. Уже смеркается, и вам лучше не ходить одной.